осительно поднял глаза на своих освободителей.
— Пойдешь с нами, — сказал Валентайн, — наш фургон недалеко за площадью. Ты понял, что я сказал?
— Я понял, — ответил чужак.
Голос его был звучным, с резким щелканьем на каждом слоге. Ничего не сказав больше, он спрыгнул на землю; Лизамона укладывала остальных, оглушенных ею метаморфов, в небольшой штабель.
Валентайн достал свой нож и стал резать прутья на ближайшей клетке с лесными братьями. Маленькие руки ухватились за надрезанное дерево и помогли ему.
Сверху спрыгнул Слит и взялся за следующую клетку. Через несколько минут все клетки были открыты, лесные братья кинулись из них в темноту.
На пути к фургону Слит спросил:
— Зачем ты это сделал?
— А ты поступил бы иначе? — ответил Валентайн, — Они тоже хотят жить.
Фургон был готов к отъезду. Последней подошла Лизамона. Она захлопнула за собой дверь, Залзан Кавол погнал животных.
И как раз вовремя: с дюжину метаморфов, появившихся у клеток и понявших, что случилось, бросились вдогонку. Залзан Кавол прибавил скорости.
Преследователи отстали, темнота скрыла их. Фургон въехал в джунгли.
И все равно Слит оглядывался и оглядывался.
— Они должны непременно преследовать нас! — повторял он.
— Не догонят, — успокаивала его Лизамона. — Они не знают повозок. Мы уже в безопасности.
— Мне бы твою уверенность, — не доверял великанше Слит. — А что если они обойдут нас и перехватят где-то впереди?
— Да что ты трясешься, как заяц! Мы едем достаточно быстро.
И все-таки ее передернуло.
— Упаси нас боже, чтобы мы еще хоть раз попали в Илиривойн!
Все замолчали, прислушиваясь к звукам, окружавшим их.
Валентайн сидел в отдалении ото всех. Это было уже неизбежно; его огорчала новая ситуация, но ничего здесь поделать было нельзя, хотя он и терял друзей. Карабелла и Слит, узнавшие его тайну от него, держали ее в секрете. Делиамбер сумел проникнуть в тайник раньше него, но не показал виду об истинном лице бродяги. Но вот остальные… Разоблачение, совершенное метаморфом, ошеломило их. Они сейчас сидели в застывших позах, молча и почтительно смотрели на него — они боялись шевельнуться!
Как полагается вести себя в присутствии правителя Маджипуры? Может быть, надо все время держать перед собой знак сверкающей звезды?
Валентайну этот знак вообще казался абсурдным — растопыренные пальцы и ничего больше.
Растущее чувство собственной значимости, видимо, не включало в себя сомнений.
Чужак назвал себя Коном из Кайнимора, относительно близкой к Маджипуре планеты. Страх и гнев все еще не оставили его, что было видно по крепко сжатому рту; губы его время от времени шевелились, не давая выхода каким-то словам. Впрочем, стоит ли прикладывать человеческие мерки к иноземцу — возможно, на своей планете Кон и сейчас был бы признан образцом спокойствия.
Инопланетянин прилетел на Маджипуру по делу два года назад. Это была, сказал он с горечью, величайшая его ошибка: он растратил на маджипурские развлечения все деньги, по глупости попал в Зимроель, не ведая, что на этом континенте нет ни одного космопорта, откуда он мог бы отправиться к себе домой, зашел на территорию метаморфов, где его сразу же зацапали и, даже не расспросив ни о чем, посадили в клетку. Его ожидала страшная смерть в один из дней фестиваля…
— Может быть, это и к лучшему, — горько заключил свой рассказ пришелец. — Один удар — и тебя нет, конец всем приключениям. Я устал от Маджипуры. Если мне суждено умереть здесь, то уж лучше сразу.
— Тебе придется простить нас за то, что мы тебя освободили, — съязвила Карабелла.
— Нет, я не хочу быть неблагодарным, — вздохнул Кон, — только… — Он сделал паузу. — Мне тяжело здесь, и на Кайниморе тоже. Есть ли во Вселенной место, где жизнь не означает страдание?
— А чем она плоха? — снова вмешалась Карабелла. — Мы, например, находим ее вполне терпимой. По-моему, самая скверная жизнь лучше самой хорошей смерти.
Она весело рассмеялась.
— Ты всегда такой мрачный?
Чужак снова вздохнул.
— Если ты счастлива, то я могу тебе только позавидовать. Я нахожу свое существование очень тяжелым, а жизнь — бессмысленной. Но это слишком темные мысли для того, кто только что избавился от неминуемой смерти. Я благодарен вам за помощь. Кто вы и как попали в Пьюрифайн? Куда мы сейчас едем?
— Мы жонглеры, — коротко объяснил Валентайн и обвел всех предупреждающим взглядом. — Мы приехали в эту провинцию выступать, зарабатывать деньги. Если нам удастся удрать отсюда, поедем в Ни-мою, а оттуда вниз по реке в Пилиплок.
— А из Пилиплока?
Валентайн сделал неопределенный жест.
— Кое-кто из нас хочет совершить паломничество на Остров Снов. Ты слыхал о нем? Куда Поедут другие, я не могу сказать.
— Мне нужно добраться до Альханроеля, — сказал в свою очередь Кон. — Там моя единственная надежда попасть домой. Может быть, в Пилиплоке я сумею устроить переезд через море. Возьмете меня с собой?
— Конечно.
— Но у меня нет денег.
— Это не имеет значения, — за всех сказал Валентайн.
Фургон катил быстро. Никто не спал, разве что ненадолго задремывал. Снова пошел дождь. В гуще леса опасность могла подстерегать их где угодно, но пока все шло благополучно.
Задремал и Валентайн. Он очнулся, когда почувствовал, что перед ним кто-то стоит. Виноркис дышал тяжело, будто только что бежал, его трясло.
— Милорд, — тихо звал он, — милорд…
Валентайн кивнул хьерту, приглашая к разговору.
— Ты расстр-о-ен, Виноркис.
— Милорд, могу ли я признаться… могу ли я сказать, что…
Открыл глаза Слит и уставился на тяжело дышавшего хьерта. Валентайн жестом приказал тому отвернуться.
— Милорд, — начал Виноркис, — еще в Пидруде ко мне подошел человек и сказал, что в гостинице остановился высокий блондин, иностранец, который подозревается в том, что совершил страшное преступление. Этот человек предложил мне целый кошелек крон за то, чтобы я держался ближе к вам, куда бы вы ни пошли, и сообщал обо всем, что вы делаете, имперским прокураторам.
— Так ты шпион? — рявкнул Слит. Он все слышал.
— Кто этот человек, что нанял тебя? — спокойно спросил Валентайн.
— Кто-то из службы Коронованного, судя по одежде. Имени его я не знаю.
— И ты докладывал ему о моих действиях?
— Да, милорд. — Виноркис перешел на шепот. — В каждом городе. Через некоторое время я перестал думать, что ты преступник, потому что преступники не бывают ни вежливыми, ни ласковыми, как ты, у тебя добрая душа… но я уже взял те деньги, и мне давали каждый раз еще…
— Позволь мне прикончить его! — крикнул Слит.
— Убийства не будет, — остановил его Валентайн, — ни сейчас, ни позже.
— Но он опасен, милорд!
— Теперь уже нет.
— Я никогда не доверял ему, — возбужденно говорил Слит, — и Карабелла, и Делиамбер. Не оттого, что он хьерт, а из-за того, что он все вынюхивал, все выспрашивал — он отовсюду тянул информацию!
— Я прошу простить меня, — жалобно стонал хьерт, — я же не знал, кого предаю, милорд.
— Ты веришь ему? — спросил Слит.
— Да, — ответил Валентайн. — Не только он не знал, кто я, я и сам не знал. За что его наказывать? Ему было велено следить за блондином и информировать о его действиях правительство. В чем его преступление? Он был уверен, что служит Коронованному. За лояльность не убивают, Слит.
— Милорд, ты иногда кажешься мне слишком наивным, — пробурчал Слит.
— Может быть. Но не в этом случае. Мы выиграем, простив его, и проиграем, если убьем.
Валентайн обратился к хьерту:
— Я прощаю тебя, Виноркис. Хочу только, чтобы ты был предан истинному Коронованному так же, как ты был предан фальшивому.
— Клянусь в этом, милорд!
— Хорошо. Теперь иди спать и не бойся ничего.
Виноркис изобразил дрожащими руками знак сверкающей звезды, попятился и сел в дальнем углу фургона рядом с двумя скандарами.
— Ты излишне добр, милорд. Что если он будет по-прежнему шпионить? — не унимался Слит.
— Кому он будет носить информацию обо мне в джунглях?
— Но ведь мы же скоро выберемся отсюда!
— Я думаю, ему можно верить, — Валентайн размышлял вслух. — Понимаю: его признание могло быть и хитростью — чтобы усыпить любые подозрения. Вот что я решил: ты будешь приглядывать за Виноркисом, когда мы вернемся в цивилизованный мир. Можно сделать его полезным для нас.
— Как, милорд?
— Шпион приведет нас к его начальству. Пусть он поддерживает контакт с имперскими чиновниками.
Слит оскалился.
— Я понял, милорд! Мы так и сделаем.
Валентайн тоже улыбнулся и оба замолчали.
Он думал сейчас, что признание Виноркиса много ему дало: если Коронованный платит большие деньги за слежку за каким-то бродягой, значит, этот бродяга чего-то стоит! Исповедь шпиона еще раз подтверждала то, что он успел узнать. Видимо, для пересадки его в чужое тело использовалась не совершенная техника, заговорщики не знали, насколько опустошен его мозг, и отрядили шпиона следить за каждым шагом новоявленного бродяги.
Рядом с ним был шпион, вероятно, он не один, возможна еще и угроза его немедленного уничтожения, если теперешний Коронованный узнает, что к Валентайну возвращается память. Как бы выяснить, кто еще шпионит за ним — насколько тщательно ведется слежка, где он снова встретится с нею на пути в Альханроель?
За окном фургона была темная ненастная ночь.
Делиамбер и Лизамона совещались и даже спорили с Залзаном Каволом насчет дороги. Дело в том, что второе поселение метаморфов — в Авандройл находилось где-то к юго-востоку от Илиривойна, в долине между двумя высокими горами, дорога, по которой они ехали, похоже, вела туда. Вряд ли было разумным попадать из огня в полымя.
И в Авандройл почти наверняка дошла уже весть о жонглерах, вмешавшихся в жизнь метаморфов.
Еще опаснее было очутиться у Пьюрифайнского фонтана.
Валентайн не спал, в который раз видя фокус метаморфа с двумя лицами. Эта сцена походила на сон, но не была сном. Валентайн стоял от аборигена так близко, что мог бы дотронуться до лица своего двойника, он различал каждую его черточку. Метаморфы знали о нем больше, чем он сам! Может, они читают в глубине человека, как это делает иногда Делиамбер?