— Вы, там! — выкрикнул Лавон. — Забросьте ковш. Поймаем-ка несколько этих змей!
— Змей, капитан? О каких змеях вы говорите?
— Вон там, неужели не видите?
Скандары долго всматривались в воду, потом один снисходительно ответил:
— Вы имеете в виду эту траву в воде?
Лавон вгляделся получше. Трава? Судно уже миновало первые островки, но впереди было еще много обширных скоплений, и он долго пытался проследить одну прядь в спутанной массе. Да, это двигалось так, как обычно свиваются змеи, но не видно ни голов, ни глаз. Хорошо, пусть будет трава.
Он сделал нетерпеливый жест, и скандары неторопливо принялись вытягивать соединительную установку черпака, которым собирали биологические образцы.
К тому времени, как Лавон спустился на нижнюю палубу, небольшой кусок травы подняли из моря, и человек шесть команды столпились вокруг: первый помощник Вормеехт, первый штурман Калимойн, Джоахил Hyp с парочкой своих ученых, Майкдал Хац, летописец. В воздухе витал резкий аммиачный запах. Трое скандаров стояли, отвернувшись, демонстративно зажав носы и что-то ворча. Зато остальные кивали, хохотали, тыкали руками в траву и выглядели более оживленными, нежели за все последние недели.
Лавон опустился на колени рядом с образцом. Несомненно, это была какая-то разновидность морских водорослей. Каждая мясистая прядь длиной в рост человека, шириной с предплечье и толщиной в палец. Они судорожно скручивались и дергались, будто натянутые струны, но с каждой минутой их движения замедлялись, пока они высыхали на солнце, и яркие цвета быстро блекли.
— Спустите-ка черпак еще раз, — бросила Джоахил Hyp скандарам, — только выгружайте в бадью с водой, чтобы они не завяли.
Скандары не шелохнулись.
— Вонь, такая грязная вонь, — буркнул один.
Джоахил Hyp шагнула к ним; маленькая, неутомимая женщина казалась ребенком рядом с гигантскими существами. Она резко взмахнула рукой, и скандары, пожав плечами, принялись за работу.
— Что вы будете с растениями делать? — спросил у нее Синнабор Лавон.
— Разбираться. Это какой-то неизвестный вид морских водорослей, хотя тут, так далеко в море, все неизвестное. Интересно меняется цвет. То ли колебание пигмента, то ли просто оптический обман, вроде игры света на пласте эпидермы.
— А движения? Водоросли не имеют мускулов.
— На это способны многие растения. Небольшие электрические колебания вызывают движение жидкостей во внутренних структурах. Знаете, так называемые «чувствелюшки» на северо-востоке Зимроеля? Прикрикнете на них, и они кланяются. Морская вода — великолепный проводник, а эти водоросли, должно быть, вбирают в себя все виды электрических импульсов. Мы их внимательно изучим. — Джоахил Hyp улыбнулась. — Для нас это просто дар Дивине. Еще неделя пустого моря, и я бросилась бы за борт.
Лавон кивнул. Он чувствовал то же самое, ту же страшную, убийственную скуку, душившую ощущением, будто сам приговорил себя к бесконечному плаванию в никуда. Даже его, отдавшего семь лет жизни на организацию этого путешествия, даже его на пятый год парализовало одиночеством, оцепенением и апатией.
— Сегодня вечером, — попросил он, — расскажите нам о находке. Ну, там, единственная в своем роде новая разновидность морской травы и так далее…
Джоахил Hyp махнула рукой, и скандары, подняв бадью с водорослями на плечи, понесли в лабораторию.
— Завидую, — вздохнул Вормеехт, — будут изучать… — И вдруг вскрикнул — Смотрите, там! Море впереди просто заросло ими!
— Не слишком ли густо заросло, — пробормотал Майкдал.
Синнабор Лавон повернулся к летописцу, невысокому человечку с сухим голосом и бледными глазами, у которого одно плечо было выше другого:
— Что вы имеете в виду?
— Боюсь, как бы не опутало винты, капитан, если трава станет гуще. Я читал рассказы Старой Земли об океанах, где были непроходимые водоросли, и корабли безнадежно застревали в них. Экипажи жили крабами и рыбой, и в конечном итоге погибали от жажды, а суда дрейфовали сотни лет со скелетами на борту.
Калимойн фыркнул:
— Сказки!
— Но если это случится с нами? — поинтересовался Майкдал Хац.
— Такое возможно? — ни к кому конкретно не обращаясь, осведомился Вормеехт.
До Лавона дошло, что все глядят на него. Он внимательно всмотрелся в море. Да, водоросли явно стали гуще. Они скапливались за носом корабля, а их судорожные подергивания заставляли пульсировать и взбулькивать гладкую морскую поверхность. Однако между островками оставались широкие проходы. Возможно ли, что трава остановит такой мощный корабль, как «Спьюрифон»? На палубе воцарилась тишина. Казалось смешным опасаться растительности, но напряженные офицеры ждали решения капитана с таким видом, будто от этого зависела их жизнь.
Настоящую угрозу, подумал Лавон, таят не водоросли, а скука. Последние месяцы путешествие было так не богато событиями, а дни настолько пусты, что всех сковало отчаяние; рассвет распухающего бронзово-зеленого солнца тропиков, поднимающегося со стороны Зимроеля, сменяли сияющие над головой в безоблачном небе луны, а после полудня огненный шар начинал постепенно опускаться к непостижимо далекому горизонту, — и так день за днем. Несколько месяцев не было ни дождей, ни других изменений в погоде. Великое Море заполонило собой всю вселенную. Они не встречали ни земли, ни островков, ни птиц, ни морских животных. При таком положении дел появление морской травы стало очаровательной новизной. Дикое нетерпение сжигало души путешественников, этих преданных науке исследователей, разделивших в свое время точку зрения Лавона на эпические вопросы, и сейчас мучительно переносящих скуку; осознавших теперь, чему посвятили свои жизни в минуту романтической глупости. Никто не ожидал, что все сложится именно так, когда они впервые в истории отправились пересечь Великое Море, занимающее больше половины огромной планеты. Они предвкушали ежедневные приключения, встречи с неведомыми чудовищами, созданными фантазией природы, неизвестные острова, героическую борьбу со штормами, когда небеса раскалываются от молний, окрашивающих облака в фантастические краски. Но никто не ждал однообразной и бесконечной вереницы пустых дней. Лавон уже начал прикидывать опасность мятежа, ведь может миновать и девять, и одиннадцать лет, прежде чем они пристанут к берегу далекого Альханроеля. Человек десять команды уже мечтали повернуть корабль назад, к Зимроелю, бывали минуты, когда он мечтал об этом сам. Да, нужна опасность, подумал он. Можно даже самим придумать опасность, а потом смело пойти ей навстречу.
Возможность риска пробудит от летаргии.
— Мы сумеем справиться с травой, — возвестил он. — Идем вперед.
Но не прошло и часа, как пришлось усомниться в собственных словах. Стоя на капитанском мостике, он устало всматривался во все более густеющие водоросли. Теперь они сбивались островками от пятидесяти до ста ярдов в поперечнике, и проходы между ними сужались. Вся поверхность моря находилась в движении, дрожащая и трепещущая. Под обжигающими лучами висящего над головой солнца водоросли делались все сочнее в цвете, мерцали радужными тонами, будто накачивались солнечной энергией. Лавон углядел существа, шныряющие между спутанных прядей. Одни, довольно, большие, похожие на крабов, многоногие, с шишковатыми зелеными панцирями, и другие, змеевидные, чем-то напоминающие сигидов, пожирали каких-то тварей, слишком мелких, чтобы можно было различить их отсюда невооруженным глазом.
Вормеехт нервно сказал:
— Может, изменим курс?
— Пожалуй, — согласился Лавон. — Впередсмотрящий скажет, насколько далеко тянется эта дрянь.
Его совсем не привлекала перспектива менять курс даже на несколько градусов, боялся, что малейшее отклонение сведет на нет всю его решимость, но все-таки не маньяк же он, прущий напролом невзирая на риск. С другой стороны, хотелось подбодрить команду «Спьюрифон», всех, кто посвятил себя этому грандиозному замыслу.
Золотой век Маджипуры, время героев и великих свершений. Исследования шли повсюду: в пустынном бесплодии Сувраеля, в чащах и болотах Зимроеля, в девственных землях Альханроеля, в Родамаунтском Архипелаге и островных группах, окружающих три материка. Население быстро росло, поселки превращались в города, города становились неправдоподобно огромными мегаполисами; в поисках счастья с соседних миров потоком изливались нечеловеческие переселенцы, — все было оживленным, переменчивым, растущим.
А Синнабор Лавон решился на самое безумное предприятие из всех — пересечь Великое Море на корабле. Никто никогда не отваживался на это. Если смотреть из космоса, половину огромной планеты занимала вода; континенты, несмотря на всю свою величину, как бы сведены вместе в одном полушарии, остальное пространство Маджипуры — пустота океана. И хотя прошло несколько тысяч лет с того дня, когда началась колонизация планеты человеком, на суше все еще оставалось работы с избытком, и Великое Море было предоставлено самому себе да армадам морских драконов, неторопливо пересекающих его с запада на восток в десятилетних миграциях.
Но Лавон был влюблен в Маджипуру и рвался объять все.
Из Амблеморна, от подножия Замка Горы, он добрался до Тил-омона, города на противоположном берегу Великого Моря, а затем, испытывая необоримое желание замкнуть круг, вложил все свои средства и энергию в снаряжение этой экспедиции, судна, чьи запасы напоминали скорее богатый остров. Подобрал экипаж таких же сумасшедших, как он сам, готовых на протяжении десятилетия исследовать неизвестный океан. Теперь и Лавон, и все остальные сознавали, что обрекли себя на непосильную задачу. Но если удастся задуманное и они приведут «Спьюрифон» к восточному побережью Альханроеля, куда еще не приставал ни один трансокеанский корабль, имена их восславят при жизни.
— Эй! — взревел вдруг впередсмотрящий. — Драконы! Хой! Хой!
— Драконы! — подхватили в один голос матросы.
Через шесть месяцев после выхода в океан, «Спьюрифон» встретила первое стадо морских драконов — среди островов, которые они назвали Архипелагом Стиамота, а второе — два года спустя в той части Великого Моря, которой дали имя Впадина Ариока. Оба стада были большими — сотни огромных созданий, — с многочисленными самками, и проходили они далеко от корабля. Сейчас, судя по внешним границам стада, их было не больше пятнадцати-двадцати; нескольк