Жонглеры вошли в город и по широкой сверкающей улице направились к отелю, ведомые Делиамбром, в памяти которого, казалось, были запечатлены картины любого уголка Маджипура. Фургон остановился перед великолепной высокой башней фантастической архитектуры, с минаретами, сводчатыми арками и сверкающими восьмиугольными окнами. Выйдя из фургона, Валентин замер, в страхе глядя на нее.
- Вы выглядите так, будто вас ударили дубиной по голове,- грубовато сказал Залзан Кавол.- Никогда прежде не видели Дулорна?
Валентин неопределенно махнул рукой. В его памяти не было ничего об этом городе, но кто, однажды увидев, может забыть такое?
Однако вопрос требовал ответа, и он просто сказал:
- Есть ли что-нибудь более величественное на всем Маджипуре?
- Да,- ответил гигант-скандар.- Миска горячего супа. Кружка крепкого вина. Шипенье жаркого на открытом огне. Вы не будете есть прекрасную архитектуру. Для умирающего от голода вся Замковая Гора не стоит черствой корки.
Залзан Кавол поднял свой багаж и, широко шагая, направился в отель. Смущенный Валентин сказал ему вслед:
- Но я говорил только о красоте города!
Телкар, самый молчаливый из скандаров, заметил:
- Залзан Кавол восхищен Дулорном больше, чем вы можете себе представить, но он никогда не признает этого.
- Он признает восхищение только Пилиплоком, городом, где он родился,- добавил Гибор Хаерн.- Он считает предательством говорить хорошо о чем-либо еще.
- Т-с-с! - прошипел Эрфон Кавол.- Он идет!
Их старший брат вновь появился в двери отеля.
- Ну? - буркнул он.- Почему вы стоите здесь? Репетиция через полчаса! - Его желтые глаза горели, как улесных зверей. Он что-то проворчал, угрожающе сжал свои четыре кулака и снова исчез.
Странное существо, подумал Валентин. Он подозревал, что где-то глубоко под этой косматой шкурой скрывается личность вежливая и даже добрая, но Залзан Кавол изо всех сил старался скрыть это.
Жонглеры были включены в представление в Бесконечном Цирке Дулорна, муниципальном веселье, которое продолжалось целый год. Хайроги, преобладавшие в этом городе и прилегающих районах, спали не по ночам, а сезонно, два или три месяца подряд, обычно зимой, а проснувшись, без конца требовали развлечений. По словам Делиамбра, они платили хорошо, и в этой части Маджипура всегда был спрос на странствующих артистов.
Когда труппа собралась на послеполуденную репетицию, Залзан Кавол объявил, что сегодня им предстоит выступать между четырьмя и шестью часами утра.
Валентина это вовсе не обрадовало. После вчерашних ночных откровений он надеялся получить сегодня руководство к действию, но на что можно рассчитывать, если он проведет самые плодотворные часы ночи на сцене?
- Мы можем поспать раньше,- заметила Карабелла.- Сны приходят в любое время. Или вы надеетесь на послание?
Это было дерзкое замечание от того, кто еще недавно дрожал от страха перед ним. Валентин улыбнулся, давая понять, что не обиделся - он разглядел сомнения, таившиеся под ее насмешкой - и сказал:
- Я могу вообще не заснуть, зная, что должен встать так рано.
- Пусть Делиамбр поможет вам,- предложила девушка.
- Я предпочитаю найти собственную тропу в сон,- сказал Валентин.
Этим он и занялся после репетиции и ужина, состоявшего из вяленой говядины и холодного голубого вина. В своей комнате, прежде чем лечь в постель - прохладные гладкие простыни, как и говорила Карабелла,- он устремил свой дух к Леди Острова, умоляя отправить ему послание. Это было вполне допустимо и часто делалось, но не часто помогало. Леди была именно тем, чья помощь требовалась Валентину сейчас. Если он действительно свергнутый Коронал, то она - его родная мать и может подтвердить это и указать направление дальнейших поисков.
Засыпая, он пытался наглядно представить Леди и ее Остров, достичь ее через разделявшие их тысячи миль, однако ему мешала пустота в памяти. Вероятно, каждый взрослый маджипурец знал характерные черты Леди и географию Острова так же хорошо, как лицо своей матери и окрестности своего города, но искалеченная память Валентина зияла пустотой, которую он пытался заполнить своим воображением. Как она выглядела той ночью в фейерверке над Пидруидом? Круглое улыбающееся лицо, длинные густые волосы. Очень хорошо, а остальное? Допустим, волосы черные и блестящие, черные, как у ее сыновей Лорда Валентина и умершего Лорда Вориакса. Глаза карие, теплые, настороженные. Губы полные, щеки с ямочками, в углах глаз - сетка морщин. Величавая, крепкая женщина прогуливается по саду буйных кустов - желтых танигалов, камелий, элдиронов, багряных твалов - и все вокруг бурлит жизнью. Она останавливается сорвать цветок, закрепляет его в волосах и движется дальше, по белым мраморным плитам, которые тянутся между кустами, пока не доходит до широкого каменного патио на склоне холма, на котором она живет, и смотрит вниз, на террасы, широким изгибом спускающиеся к морю. Потом она смотрит на восток, к Цимроелю, закрывает глаза, думает о своем изгнаннике-сыне, собирается с силами и отправляет послание, чтобы вдохнуть надежду и храбрость в душу Валентина...
В этом месте Валентин погрузился в глубокий сон. И действительно, Леди пришла к нему. Однако он встретил ее не на склоне холма, а в каком-то пустом городе в пустыне, среди разрушенных колонн и разбитых вдребезги алтарей. Они шли друг к другу с разных сторон полуразрушенного форума, в призрачном лунном свете. Ее лицо было закрыто, и она отвернула его от Валентина. Он узнал тяжелые кольца ее темных волос, аромат кремовых элдиронов и понял, что находится перед Леди Острова, но ему хотелось ее улыбки, которая согрела бы это мрачное место, он хотел утешения ее нежных глаз, а видел только покрывало, плечи и голову.
- Мать? - неуверенно спросил он.- Мать, это я, Валентин. Ты не узнала меня? Взгляни на меня, мать!
Подобно призраку, она прошла мимо него, скользнула между двумя разрушенными колоннами, расписанными сценами подвигов великих Короналов, и исчезла.
- Мать! - крикнул он.
И тут сон кончился. Валентин хотел было вернуться в него, но не смог. Окончательно проснувшись, он лежал, глядя в темноту, снова видя эту закутанную фигуру и пытаясь понять ее значение. Она не узнала его. Неужели он так изменился, что даже родная мать не может понять, кто скрывается в этом теле? Или он никогда не был ее сыном и она просто не могла узнать его? Ответов не было. Если душа темноволосого Лорда Валентина и помещена в тело Валентина, Леди Острова не дала ему никакого знака, и он был так же далек от понимания, как тогда, когда закрывал свои глаза.
«Куда я лезу, подумал он, в какие невероятные размышления, в какое сумасшествие!»
Сон снова сморил его, но, как ему показалось, через минуту чья-то рука коснулась его плеча и кто-то тряс его, пока он неохотно не вернулся в реальный мир. Карабелла...
- Два часа ночи,- сказала она.- Залзан Кавол ждет нас в фургоне через полчаса. Вы спали?
- Пытался. А ты?
- Даже не ложилась,- ответила она.- Это безопаснее. В некоторые ночи лучше не спать.- Когда Валентин начал одеваться, она робко улыбнулась.- Можно я приду к вам снова, Валентин?
- Тебе это понравилось?
- Я поклялась вести себя с вами так, как вела до того, как узнала... О, Валентин, это было так страшно! Но теперь... вы позволите составить вам компанию? Завтра ночью?
- А что если я Коронал?
- Пожалуйста, не задавайте таких вопросов.
- И все-таки?
- Вы приказали мне называть вас Валентином и относиться к вам как к Валентину. Так я и буду делать, если позволите.
- Ты веришь, что я Коронал?
- Да,- прошептала она.
- И это больше не пугает тебя?
- Немного. Вы так добры ко мне.
- Хорошо.
- Я весь день думала об этом. И я поклялась вам всеми Владыками, что буду думать о вас как о Валентине.- Она улыбнулась.- Я поклялась Короналу, что притворюсь, будто он не Коронал, и потому должна вести себя осторожно: называть вас Валентином, не показывать, что боюсь вас, и вообще вести себя так, будто ничего не случилось. Так я приду к вам завтра ночью?
- Да.
- Я люблю вас, Валентин.
Он привлек ее к себе.
- Спасибо, что преодолела свой страх. Я люблю тебя, Карабелла.
- Залзан Кавол разозлится, если мы опоздаем,- сказала она.
2
Бесконечный Цирк Дулорна был полной противоположностью наиболее типичной архитектуре города: огромное, плоское, безо всяких украшений здание, идеально круглое, примерно девяносто футов в высоту, стояло на пустыре в восточной части города. Огромное пространство в центре было отведено под устрашающих размеров сцену, а вокруг тянулись места для зрителей, концентрическими кругами поднимавшиеся к самой крыше.
Это место могло вместить тысячи, может, даже сотни тысяч, и Валентин был потрясен, увидев его почти полностью заполненным в середине ночи. Разглядеть самые дальние ряды было трудновато, но он вполне мог представить огромное количество зрителей, сидевших и лежавших на своих местах. Почти все были хайрогами, хотя встречались и редкие в это время хьорты, врооны и люди. На Маджипуре не было мест, полностью населенных одной какой-то расой - древние декреты правительства, восходящие ко временам нечеловеческих поселений, запрещали такие концентрации, за исключением резерваций метаморфов, но хайроги жили кланами и стремились собираться вместе в самом Дулорне и вокруг него. Теплокровные и млекопитающие, они имели несомненные признаки рептилий, делавшие их неприятными для большинства других рас: быстрые, раздвоенные красные языки, серые чешуйчатые шкуры и холодные зеленые немигающие глаза. Волосы росли у них черными медузообразными прядями, которые завивались кольцами, а их запах, сладковатый и едкий одновременно, был неприятен для не принадлежащих к их расе.
Двигаясь с труппой к сцене, Валентин был довольно рассеян. Время было выбрано неудачное: в этот период его активность была минимальна и ему не хотелось ничем заниматься сейчас. Кроме того, его давила тяжесть странного сна. Что значил этот отказ Леди, эта невозможность связаться с ней? Когда он был просто жонглером Валентином, смысл этого не имел для него особого значения, его занимало лишь повышение своего мастерства. Но сейчас эти двусмысленные и беспокойные откровения обрушились на него, заставив задуматься о своей судьбе и дальнейших поступках. Все это ему не нравилось, и он уже испытывал ностальгическую печаль по добрым старым временам, когда в счастливом неведении явился в Пидруид.