Цимр, крупнейшая река Цимроеля, отделяла Горячий Кинтор от остального города. Когда путешественники углубились в него, фургон неожиданно выехал из района узких улочек и оказался на широкой эспланаде, ведущей к Кинторскому Мосту. При виде его Валентин в удивлении разинул рот.
- В чем дело? - спросила его Карабелла.
- Река... Я даже не представлял, что она может быть такой большой!
- Реки вам неизвестны?
- Между Пидруидом и этим местом не было ни одной сколько-нибудь значительной,- ответил он.- А о том, что было до Пидруида, я не помню.
- На всем континенте нет рек, сравнимых с Цимром,- сказал Слит.- Так что смело можете удивляться.
Темные воды Цимра уходили к горизонту насколько хватало глаз. Река была такой широкой, что казалась более похожей на залив. С большим трудом можно было разглядеть на другом ее берегу прямоугольные башни Кинтора. Восемь или десять могучих мостов соединяли берега в этом месте, таком широком, что Валентин не мог понять, как их сумели построить. Тот, что лежал прямо перед ними - Кинторский Мост - был в четыре раза шире дороги и имел форму высоких арок, перекинутых от одной отмели до другой. Ниже по течению возвышался мост совершенно иной формы: тяжелое кирпичное сооружение, покоившееся на удивительно высоких опорах, а вверх по течению был другой, который казался сделанным из стекла и ярко сверкал на солнце.
- Это мост Коронала,- сказал Делиамбр,- справа от него Мост Понтифекса, а еще ниже по течению - Мост Снов. Все они очень древние и известные.
- Но почему мосты строили в таком широком месте реки? - удивленно спросил Валентин.
- Это одно из самых узких мест,- ответил Делиамбр.
Протяженность Цимра, по словам вроона, составляла семь тысяч миль. Северо-западнее Дулорна он вырвался из пасти Рифта и двигался в юго-восточном направлении через весь север Цимроеля, к прибрежному городу Пилиплоку и Внутреннему Морю. Эта река, судоходная по всей своей длине, была быстрым и удивительно широким потоком, который извивался широкими петлями, подобно огромной змее. На ее берегах располагались сотни богатых городов, крупных внутренних портов, из которых Кинтор был самым западным. На дальней окраине Кинтора, тянувшейся к северо-востоку и с трудом различимой на фоне туманного неба, возвышались зазубренные вершины Кинторского Пограничья - девять огромных гор, на холодных склонах которых жили племена грубых и гордых охотников. Иногда этих людей можно было встретить в Кинторе, где они обменивали шкуры и мясо на другие товары.
В ту ночь в Кинторе Валентину приснилось, что он входит в Лабиринт, чтобы поговорить с Понтифексом.
Это был не смутный и туманный сон, а очень резкий и болезненный. Он стоял под ярким зеленым солнцем на пустынной равнине и видел перед собой храм без крыши, с плоскими белыми стенами, который, как сказал Делиамбр, был воротами Лабиринта. С ним были вроон, Лизамон Хултин и Карабелла, но когда Валентин шагнул на истертую платформу между этими белыми стенами, он был один. Существо зловещего и отталкивающего вида вышло ему навстречу. Это существо не было человеком и в то же время не принадлежало ни к одной из нечеловеческих рас Маджипура - не лиимен, хайрог, вроон, скандар, хьорт или су-сухерис, а что-то таинственное и беспокоящее: мускулистое толсторукое существо с пятнистой красной кожей, грубой куполообразной головой, на которой почти невыносимым гневом горели желтые глаза. Низким, резонирующим голосом оно потребовало от Валентина объяснений, зачем ему нужен Понтифекс.
- Кинторский Мост нуждается в починке,- ответил Валентин,- и долг Понтифекса заниматься такими вопросами.
Желтоглазое существо рассмеялось.
- Ты думаешь, это озаботит Понтифекса?
- Я обязан воззвать к его помощи.
- Тогда входи.- Охранник с сардонической вежливостью махнул рукой и отступил в сторону. Когда Валентин прошел мимо, существо издало рычание и захлопнуло ворота за его спиной. Отступление было отрезано. Перед ним тянулся узкий извивающийся коридор, освещенный ярким белым светом, который резал глаза. Несколько часов Валентин спускался по спиральной дорожке, а затем стены коридора разошлись, и он оказался в другом храме из белого камня. Существо с кожей в красных оспинах, может, даже то же самое, что прежде, вновь преградило ему путь, рыча от непонятного гнева.
- Взгляни на Понтифекса,- сказало существо.
Валентин посмотрел вдаль и увидел сидящего на троне монарха Маджипура, одетого в черно-красную мантию и увенчанного королевской тиарой. Понтифекс Маджипура был монстром со множеством рук и ног, с лицом мужчины и крыльями дракона, и сидел на троне, ревя как сумасшедший. Ужасный свистящий звук вырывался из его губ, а запах, шедший от Понтифекса, был страшным зловонием. Его черные кожистые крылья с силой молотили по воздуху, обдавая Валентина порывами ветра.
- Ваше величество,- сказал Валентин, поклонился и повторил: - Ваше величество...
- Ваша светлость,- ответил Понтифекс, рассмеялся, потянулся к Валентину и дернул его вперед. Потом Валентин оказался на троне, а Понтифекс, безумно хохоча, побежал по ярко освещенному коридору, размахивая крыльями и что-то пронзительно крича, пока не скрылся из вида.
Валентин проснулся весь в поту, в объятиях Карабеллы. В ее глазах был испуг, как будто ужас его снов был для нее ясен, и она некоторое время держала его, ничего не говоря, пока он наконец не понял, что проснулся. Потом она нежно погладила его по щеке и сказала:
- Вы кричали три раза.
Он отхлебнул вина из бутылки, стоявшей возле постели, и ответил:
- Бывают случаи, когда тяжелее спать, чем бодрствовать. Мои сны - это тяжелая работа, Карабелла.
- В вашей душе много такого, что стремится выразить себя, мой лорд.
- И выражает очень энергично,- заметил Валентин.- Если сны - источник мудрости, я не хотел бы становиться мудрее до рассвета.
9
В Кинторе Залзан Кавол купил для своей труппы билеты на корабль, направляющийся к Ни-мойе и Пилиплоку. По реке они должны были добраться до небольшого города Верф, который был воротами территории метаморфов.
Валентин пожалел, что нужно выходить в Верфе, когда он легко мог бы за десять или пятнадцать роялов проплыть весь путь до Пилиплока и сесть на корабль, идущий к Острову Сна. Его предназначением была вовсе не резервация метаморфов, а Остров Леди, где он, возможно, найдет подтверждение видениям, которые мучили его. Но до этого было еще далеко.
Судьба, подумал Валентин, не торопится, а не спеша двигается к определенной, хотя и не всегда понятной цели. Он не был больше беззаботным бездельником из Пидруида и, хотя не был уверен, что это такое, но чувствовал определенный смысл во внутренних изменениях. Он видел себя актером какой-то большой и удивительной драмы, развязка которой еще очень далеко в пространстве и времени.
Речной корабль был гротескной и причудливой постройкой, впрочем, достаточно красивой. Океанские корабли, вроде тех, что стояли в гавани Пидруида, были грациозны и крепки, ведь им приходилось проходить тысячи миль между гаванями, а речной корабль был приземистым и широким, скорее, плавающей платформой, чем кораблем, и, как будто это компенсировало безвкусие его строителей, был весь покрыт орнаментом. Огромный, высоко парящий мост висел над тройной носовой фигурой, покрашенной в красный и желтый цвета, огромная центральная палуба была размером с деревенскую площадь со множеством статуй, павильонов и игровых комнат, а на корме поднималась вверх многоэтажная постройка, в которой жили пассажиры. На нижних палубах размещается груз, четвертый класс, обеденные залы и каюты экипажа, а также машинное отделение, из которого торчали две гигантские дымовые трубы, поднимавшиеся к небу, как рога демона. Весь каркас корабля был деревянным, потому что металл был слишком дорог на Маджипуре, а камень для использования на море был не пригоден. Поэтому плотники напрягали свое воображение, и почти каждый квадратный фут поверхности был разукрашен завитками, причудливыми панелями, выступающими брусьями и просто цветами сотен видов.
Ожидая отплытия, Валентин, Делиамбр и Карабелла прогулялись по палубе, на которой толпились граждане из многих районов и всех рас Маджипура. Валентин видел людей Пограничья с гор, поднимавшихся за Кинтором, хайрогов в дулорнских нарядах, людей из влажных южных земель, ходивших в прохладных белых одеждах, путешественников в роскошных мантиях малинового и зеленого цвета, которые, по словам Карабеллы, были типичны для западного Алханроеля, и многих других. Вездесущие лиимены продавали свою неизменную жареную колбасу; чиновники-хьорты гордо выступали, давая справки и инструкции тем, кто их спрашивал, и тем, кто этого не делал; семья су-сухерисов в просвечивающих зеленых мантиях, привлекавшая внимание своими невероятными двухголовыми телами, пробиралась сквозь толпу с высокомерным выражением на лицах, и толпа уважительно расступалась перед ними. Но кроме всего этого, на борту оказалась небольшая группа метаморфов.
Делиамбр увидел их первым. Маленький вроон издал кудахтающий звук и схватил Валентина за руку.
- Видите их? Надеюсь, что Слит этого не видит.
- Кого именно? - спросил Валентин.
- Вон, у перил. Стоят отдельно и кажутся смущенными. Сейчас они в своей естественной форме.
Валентин посмотрел туда. Их было пятеро взрослых и трое молодых. Это были стройные, угловатые, длинноногие существа, самый старший из которых был выше его, но казался хрупким и невесомым. Кожа их была желтоватой с зеленым оттенком. Их лица походили на человеческие, за исключением того, что скулы были острыми, как лезвия, губ почти не было видно, носы были уменьшены до небольших шишек, а глаза были узкими и без век. Валентин никак не мог понять, ведут ли эти метаморфы себя высокомерно или робко. Впрочем, они должны были уважать себя на враждебной им территории, эти туземцы, принадлежащие к древней расе, эти потомки тех, кто владел Маджипуром до того, как сюда пришли первые земные поселенцы четырнадцать тысяч лет назад. Он никак не мог отвести от них глаз.