- И что же это было?
Валентин спокойно сказал:
- Может, для вас это покажется глупо или даже отвратительно, но я был совершенно покорен ее красотой. Нужно сказать вам, что для человеческого глаза эта женщина чрезвычайно привлекательна и имеет эротическую силу, которая... впрочем это неважно. Я чувствовал себя перед ней странно смущенным, был полностью открыт и уязвим. А она грубо высмеяла меня. Она обошлась со мной презрительно, и это было подобно клинку, поразившему меня. Можете ли вы представить, что она может быть такой безжалостной, такой презрительной по отношению к страннику, который только почувствовал к ней более теплые и глубокие чувства?
- Ее красота ускользнула от меня,- сказал Дондак-Саджамир.- Но я достаточно хорошо знаю ее холодность и высокомерие.
- Теперь я разделяю вашу ненависть к ней,- сказал Валентин.- Если хотите, я к вашим услугам, и мы можем работать вместе, чтобы уничтожить ее.
Дондак-Саджамир задумчиво сказал:
- Да, это было бы приятно, устроить ее падение. Но как?
Валентин постучал по кубику, лежавшему на столе мажордома.
- Добавьте к этому пропуску вашу подпись, и я смогу войти во внутренний Лабиринт. Когда я окажусь там, вы обратитесь с официальным запросом об обстоятельствах, при которых я туда попал, поскольку вы не давали мне такого разрешения. Когда я вернусь от Понтифекса, вы призовете меня в свидетели, и я скажу, что вы отклонили мою просьбу, и я получил пропуск уже полностью готовый от Гитаморн Суул, не подозревая, что он может быть подделан кем-то, желающим, чтобы ваша злость обрушилась на меня. Вашего обвинения в подлоге вместе с моим свидетельством, что вы отклонили мою просьбу, будет достаточно, чтобы свалить ее. Ну как?
- Великолепный план,- ответил Дондак-Саджамир.- Я сам не придумал бы ничего лучше!
Су-сухерис сунул кубик в машину, которая придала ему яркий розовый цвет, наложившийся на желтый цвет Гитаморн Суул. Теперь пропуск был действителен. Все эти интриги, подумал Валентин, требуют такого же напряжения, как путешествие по самому Лабиринту. Однако все было сделано и сделано успешно. Сейчас пусть эти двое плетут заговоры друг против друга, как хотели, пока он беспрепятственно доберется до министров Понтифекса. Они будут разочарованы тем, как он исполнит свои обещания, ведь он собирался, если сможет, устранить от власти обоих ссорящихся соперников. Он не собирался разыгрывать святого с теми, чьей главной обязанностью в правительстве было мешать другим.
Валентин взял кубик у Дондак-Саджамира и склонил голову, благодаря.
- Возможно, вы получите всю власть и уважение, которого заслуживаете,- елейно сказал он и вышел.
8
Охранники внутреннего Лабиринта были удивлены тем, что кто-то снаружи сумел проникнуть в их владения. Но поскольку они подчинялись кубику-пропуску, то, внимательно изучив его, неохотно поверили, что все законно, и пропустили Валентина и его спутников вперед.
Узкая машина с задранным носом бесшумно и быстро повезла их вниз по проходу, во внутреннее пространство. Замаскированные чиновники, сопровождавшие их, казалось, вовсе не управляли ей, да это и было нелегкой задачей, поскольку на этих уровнях Лабиринт разветвлялся и петлял, извивался и поворачивал из стороны в сторону. Любой пришелец быстро оказался бы в беспомощном состоянии среди этих тысяч поворотов, изгибов и углов. Впрочем, машина двигалась над закрытой ведущей дорожкой, которая контролировала ее движение, спускаясь все глубже и глубже в недра земли.
На каждом контрольном пункте Валентина допрашивали недоверчивые служащие, неспособные воспринять факт, что человек снаружи пришел поговорить с министрами Понтифекса. Их бесконечные вопросы были утомительны, но тщетны. Валентин размахивал перед ними своим пропуском-кубиком так, словно это была волшебная палочка.
- Я иду с делом величайшей важности,- говорил он снова и снова,- и буду разговаривать только с высшими членами двора Понтифекса.
Вооружившись всем своим достоинством и благородством, Валентин отметал любые возражения и попытки уклониться.
- Вам будет плохо,- предупреждал он,- если вы не пустите меня дальше.
Наконец - ему казалось, что прошли сотни лет с тех пор, как он попал в Лабиринт через Вход Клинков - он оказался перед Шинаамом, Дилифоном и Наррамер, тремя из пяти верховных министров Понтифекса. Они приняли его в мрачной, холодной и сырой комнате, сделанной из огромных блоков черного камня, с высоким сводчатым потолком. Это было тяжелое, гнетущее место, более подходящее для темницы, чем для комнаты совета. Войдя в нее, Валентин почувствовал всю тяжесть Лабиринта, давящего на него. Где-то далеко вверху было сияющее солнце, воздух был свеж и прохладен, а с юга дул легкий ветерок, принося аромат алабандинов, элдиронов и танигалов. А он был здесь, погребенный под гигантской земляной насыпью и милями извилистых проходов, в королевстве вечной ночи. Путешествие вниз и внутрь Лабиринта сделало его возбужденным, как будто он не спал неделями.
Он коснулся рукой Делиамбра, и вроон передал ему трепетный заряд энергии, чтобы поддержать его слабеющие силы. Он взглянул на Карабеллу, и та улыбнулась и послала ему поцелуй; посмотрел на Слита, который кивнул и мрачно усмехнулся; перевел взгляд на Залзана Кавола, который, чтобы поддержать его, сделал быстрое движение, будто жонглировал всеми четырьмя руками. Его спутники, его друзья, его оплот в этом долгом и удивительном путешествии.
Потом Валентин посмотрел на министров.
Без масок, они сидели бок о бок на стульях настолько величественных, что могли бы быть тронами. В центре сидел Шинаам, министр внешних дел, хайрог, похожий на рептилию, с холодными безвекими глазами, деловито выскакивающим красным раздвоенным языком и грубыми извивающимися волосами. Справа от него был Дилифон, личный серетарь Тивераса, хрупкая и разноцветная фигура с волосами белыми, как у Слита, кожей опаленной и увядшей, глазами, сверкающими, как агаты на этом древнем лице. По другую сторону от хайрога была Наррамер, имперская толковательница снов, стройная и элегантная женщина едва ли древнего возраста, хотя ее сотрудничество с Тиверасом продолжалось еще с тех пор, как тот был Короналом. Казалось, что она всего лишь средних лет. Ее кожа была гладкой и без морщин, каштановые волосы - блестящими и густыми. Только слабое загадочное выражение ее глаз давало Валентину намек на мудрость, опыт и объединенную силу многих десятилетий, таившихся в ней. Какое-то колдовство, решил он.
- Мы прочли вашу петицию,- сказал Шинаам. Его голос был глубоким и раскатистым, с едва заметным шипением.- История, которую вы принесли, превосходит нашу доверчивость.
- Вы говорили с Леди, моей матерью?
- Да, мы говорили с Леди,- холодно ответил хайрог.- Она признала вас своим сыном.
- Она призвала нас сотрудничать с вами,- сказал Делифон резким, скрипучим голосом.
- В посланиях она предстала перед нами,- сказала музыкальным голосом Наррамер,- и просила оказать вам помощь, какая вам требуется.
- Так в чем же дело? - спросил Валентин.
- Есть предположение, что Леди была обманута,- сказала Наррамер.
- Вы думаете, что я самозванец?
- Вы просите нас поверить,- сказал хайрог,- что Коронал Маджипура в бессознательном состоянии был захвачен сыном Короля Снов и выселен из своего собственного тела, что он был лишен своих воспоминаний и помещен в другое тело, которое оказалось под рукой, что узурпатор был успешно переселен в пустую оболочку Коронала и навязал ей свое сознание. Мы считаем, что поверить в это довольно трудно.
- Существует возможность пересадки тел из одного разума в другой,- сказал Валентин.- И это был прецедент.
- Прецедента не было,- сказал Дилифон,- поскольку Коронала не перемещали подобным образом.
- И все же это произошло,- ответил Валентин.- Я, Лорд Валентин, восстановил свою память с помощью Леди и хочу обратиться к Понтифексу с просьбой вернуть мне обязанности, возложенные на меня после смерти брата.
- Да,- сказал Шинаам,- если вы тот, кем себя называете, то должны вернуться на Замковую Гору. Но откуда мы можем знать это? Это очень серьезный вопрос, предвещающий гражданскую войну. Можем ли мы советовать Понтифексу погрузить мир в агонию на основании утверждения некоего молодого странника, который...
- Я уже доказал свою подлинность своей матери,- напомнил Валентин.- Мой разум открылся перед ней на Острове, и она увидела, кто я такой.- Он коснулся серебряного обруча на своем лбу.- Как по-вашему, где я взял это? Она собственноручно вручила его мне, когда мы стояли во Внутреннем Храме.
Шинаам тихо сказал:
- То, что Леди признала вас сыном и поддерживает, несомненно.
- Вы оспариваете ее мнение?
- Нам нужно более глубокое подтверждение ваших слов,- сказала Наррамер.
- Тогда позвольте мне здесь и сейчас отправить послание, чтобы я мог доказать, что говорю правду.
- Как вам угодно,- сказал Дилифон.
Валентин закрыл глаза и позволил состоянию транса овладеть собой, а затем от него со страстью и убедительностью пошел поток энергии, так же как тогда, когда в мрачной пустыне за Треймоном нужно было завоевать доверие Насцимонте, когда он поколебал невозмутимость трех чиновников у входа в Дом Записей и когда раскрыл себя перед мажордомом Гитаморн Суул. Сейчас он делал то же, что когда-то проделал с ними.
Однако сейчас он чувствовал, что не может преодолеть непроницаемый скептицизм министров Понтифекса.
Разум хайрога был вообще темен для него и походил на недосягаемую стену, возвышавшуюся, как белые скалы Острова Сна. Валентин почувствовал только туманное ускользающее сознание, защищенное хайрогом, но не смог пробиться к нему, хотя пытался изо всех сил. Разум старого съеженного Дилифона был таким же слабым, но не потому, что он защищал его, а потому, что казался пористым, как пчелиные соты, и нисколько не сопротивлялся. Валентин прошел сквозь него, как воздух проходит сквозь воздух, не встретив ничего осязаемого. И только с разумом Наррамер Валентин почувствовал контакт, но он тоже был плохим. Она, казалось, пила из его души, поглощая все, что он давал, и это терялось в бездонных пещерах ее бытия, так что он мог посылать и посылать и никогда не дойти до центра ее сознания.