Глава одиннадцатая
На одиннадцатичасовой воскресной мессе церковь была переполнена. Двум священникам, которые в отсутствие мисс Барри были вынуждены сами готовить себе ленч, пришлось отвечать на множество просьб отслужить молебен за здравие миссис Райан. Когда старый бродяга по имени Газетный Флинн принес полкроны и попросил помолиться за бедную женщину из паба, молодой отец Хоган потерял терпение.
- Не нужно, Газетный, - проворчал он. - Мы все равно отслужим за нее мессу.
- А я хочу, чтобы вы сделали это от моего имени, - упрямо ответил Флинн. И поведал, что она всегда была добра к нему. Дала желтое одеяло, чтобы завертываться в него поверх газет, которыми он пользовался, когда спал в канаве. Никогда не пилила за то, что он спит под открытым небом. Словно что-то понимала.
Девочка-американка принесла пять долларов.
- Наверное, это неправильно, но когда моя мама была жива, она всегда заказывала мессу. Отец, вы можете записать в свою книгу имя миссис Райан? Можете отслужить за нее мессу?
Бродяги и дети. Отцу Хогану и в голову не приходило, что так будет. Бродяги, дети, пьяные экономки, немощные приходские священники. Как объяснить им, почему Господь позволил, чтобы молодую женщину, мать семейства, неосторожно зашедшую в летний день на стройку, сбила огромная землеройная машина? В семинарии его этому не учили. Может быть, потому что сами не знали.
Одиннадцатичасовую мессу отслужил каноник Моран. Отцу Хогану предстояло бороться с плитой. Он снимал в ризнице облачение, в котором служил утреннюю мессу, и вздыхал, следя за тем, как каноник Моран ковыляет к алтарю. Он договорился, что в алтаре будут стоять толковые мальчики - Томми Леонард и Лайам Уайт.
С хулиганами канонику просто не справиться.
Каноник повернулся лицом к пастве и надтреснутым фальцетом провозгласил:
- Помолимся за счастливую кончину или скорое выздоровление Кэтрин-Мэри Райан с Ривер-роуд.
Фергус сунул палец под тесный воротник. Зачем он сидит здесь и слушает какие-то бессмысленные слова? Счастливая кончина! Разве быстро умереть не лучше, чем лежать парализованной, на вытяжках, усыпленной обезболивающими до такой степени, что не знаешь, где находишься, и не узнаешь родных? Что имел в виду этот старый болван? Формула «помолимся за счастливую кончину или скорое выздоровление» применялась только к старикам, зажившимся на этом свете, и означала, что старый Джимми такой-то или Майкл такой-то скоро отправятся к праотцам. Вроде того фермера, завещание которого он составил несколько дней назад. Но для Кейт Райан, молодой женщины, она не годилась. Молодой женщины, которую убила - или почти убила - машина, работавшая на участке этого человека.
Фергус ощутил такой приступ гнева, что был вынужден ослабить узел галстука и расстегнуть воротник.
Он благодарил Господа за мудрость Шейлы Уилан, которая позвонила ему в тот же вечер и просто сказала, что все понимает. Фергус очень огорчится, если узнает о случившемся в его отсутствие, вернувшись из отпуска через неделю-другую.
Конечно, мисс Парселл фыркнула и сказала, что миссис Уилан слишком много на себя берет, мешая человеку проводить отпуск. Но мисс Парселл не знала ничего, а миссис Уилан знала все. Знала, что ради этого Фергус приедет с другого конца света.
Лоретто Куинн на мессе не было; она читала тридцатидневную молитву. Пообещала Богородице, что начнет молиться немедленно. Богородица поймет, как Кейт Райан нужна своей семье, и спасет ее. Лоретто молилась истово и ни разу не подумала, что Богородица знала, как был нужен своей семье Барни Куинн.
Шейла Уилан тоже не пошла на мессу. Она пыталась придумать, как быть дальше. Райаны жили одним днем. Кто-то должен был думать за них. Жить по-прежнему они не могли.
Им нужна была женщина, которая могла бы заботиться о доме, работать в баре, присматривать за детьми и за тем, чтобы Карри выполняла свои обязанности. У Шейлы была двоюродная сестра.
Выйдет ли из этого что-нибудь? Ее двоюродная сестра пребывала в меланхолии. Она была обручена и готовилась к свадьбе. Мэри Доннелли бросила хорошее место школьной учительницы и отдала жениху все свои сбережения, чтобы купить дом. А потом этот человек исчез. Вместе с деньгами.
Честно говоря, Шейла Уилан была единственным членом семьи, который что-то знал. Мэри Доннелли чувствовала, что Шейла, брошенная собственным мужем, сумеет ее понять. С тех пор прошло всего шесть недель.
Миссис Уилан решила позвонить ей. Вреда от этого не будет. Нет так нет. А вдруг бедной Мэри, преданной и жестоко обманутой, здесь будет лучше, чем дома, где ей приходится выносить жалостливые взгляды подруг и родных?
Джон Райан не был на мессе, потому что сидел рядом с женой. Лицо Кейт было белым, дышала она с трудом и негромко всхрапывала, как будто задыхалась. Раньше Кейт никогда не храпела, но утверждала, что если бы она не толкала и не щипала Джона, заставляя повернуться на другой бок, от его храпа могла бы рухнуть крыша.
К ее предплечью была присоединена трубка, к мочевому пузырю - другая. Она напоминала не Кейт, а фотографию Кейт, которую дали студентам-медикам для исследования.
Казалось, пару раз Кейт узнала его.
- Джон. - однажды сказала она.
- Я здесь, любимая.
- Прости меня, Джон.
Потом она долго ничего не говорила. И вдруг отчетливо произнесла:
- Дети?
- В порядке. Не волнуйся, у них все нормально.
- Кто… кто?
- Карри очень хорошо справляется. Часто приходит Лоретто. Шейла Уилан провела у нас три дня. Они в порядке. Мы все в порядке.
- Три дня? - изумилась Кейт.
- Да, это случилось три дня назад, - подтвердил Джон.
- О боже, три дня…
- Не думай об этом. Тебе уже лучше. Врачи говорят, что ты пошла па поправку. - Лицо Джона покраснело от напряжения.
После этого Кейт снова впала в беспамятство.
Перед мессой Дара вымыла Эдди шею, а Деклану - уши, не слушая никаких протестов.
- Эдди, мама говорит, что на твоей шее можно картошку сажать. Стой спокойно и дай мне ее оттереть.
- Смочи тряпку водой и намыль! - вопил Эдди.
- Там полно воды и мыла. Просто ты ужасно грязный.
Деклан стоял и ждал своей очереди.
- Слушай, может, не стоит? Я сам вымою уши, - предложил он.
- Нет, - ответила Дара. - Это сделаю я.
Майкл сидел и молчал. Карри вернулась с ранней мессы и стояла рядом, с тоской думая о ленче.
- Майкл, а ты чистый? - спросила Дара.
Он пожал плечами.
- Перестань, Майкл. Это единственное, что мы можем сделать для мамы. Знаешь, что она сказала бы? «Вы не цыганята».
- Мы не знаем, что она сказала бы! - взбунтовался Майкл.
- Что ты имеешь в виду?
- Одна половина Маунтферна говорит: «Ваша мама сказала бы то». А вторая половина: «Ваша мама сказала бы это». Когда она сможет говорить сама, а не заставлять нас слушать то, что говорят за нее другие?
- Когда она сможет говорить сама, то скажет, чтобы ты перестал киснуть и что-нибудь сделал.
- Ладно. - Майкл взялся за уши Деклана так рьяно, что малыш запросил пощады.
- Противно думать, что маме приходится следить за вашими отвратительными ушами и шеями, - сказал Майкл.
- Держу пари, что твои уши и шея такие же, если не хуже.
- Стой спокойно, Деклан. Не дергайся, болван, а то будет еще больнее.
Майклу не хотелось идти на мессу; Господь понял бы, что на берегу реки молиться за маму легче. Он помнил тот чудесный день, когда поднялся по Ферну на несколько миль и встретил старого мистера Слэттери, который беседовал с каким-то голландцем.
Голландец говорил, как та или иная рыба называется у него на родине. Окунь - это bаars, а щука - snoek. Старому мистеру Слэттери понравилось это слово. Он сказал, что если Майкл когда-нибудь попадет в такие зарубежные города, как Амстердам или Гаага, то сможет говорить о snoek с тамошними рыбаками, лучшими на свете.
Майкл думал, что когда они с Дарой будут жить в Фернскорте, то смогут ездить за границу. Совершать путешествия пару раз в год. Господи, какими глупыми детьми они были! Ему следовало знать, что хорошие вещи не случаются никогда. Все говорили, что мама поправится и влетит в дверь, как прежде. Но Майкл им не верил. Таким же тоном люди говорят, что лето будет хорошее или что они победят команду соседнего города. Это всего лишь надежда, а не что-то действительное. Майкл хотел сказать это Господу на берегу реки и доходчиво объяснить, что держать маму в больнице ни к чему; все были бы рады, если бы ей стало лучше. Он не сомневался, что на берегах Ферна Господь выслушал бы его более внимательно, чем в церкви, где все кашляют и суетятся. Но как объяснить это другим?
Кто посмеет не пойти в церковь к воскресной мессе, если его мать лежит со сломанным позвоночником? Только безумец или еретик.
Миссис Дейли увидела, что Мэгги устремилась к дверям.
- Ты куда? На мессу еще рано.
- Я хочу забежать за Дарой и Майклом и прийти в церковь с ними, - сказала Мэгги.
- Не надо сваливаться им как снег на голову. Там и так полно народу.
- Нет, их папа уехал в город. Там никого нет.
- Ты увидишь их в церкви. Не стоит надоедать людям в такое время.
- В такое время хочется, чтобы кто-то был рядом, - просто ответила Мэгги.
- Перестань пререкаться. Лучше расчеши свою гриву и дождись звона колоколов. Вот тогда и пойдешь к мессе.
Губы миссис Дейли неодобрительно сжались.
Оливия Хейз сидела на кухне сторожки и писала длинное письмо Бернадетте, жившей на другом краю света. Она поставила на стол завтрак, но никто из О’Нилов не смог проглотить ни куска. Между мистером О’Нилом и его сыном состоялась очередная ссора. А Грейс после этого ужасного несчастного случая хотела остаться в пивной Райана. Но отец ей не разрешил. Атмосфера в доме сгустилась так, что ее можно было резать ножом. Заполняя страницу за страницей, Оливия Хейз время от времени останавливалась и думала, что богатство и счастье - вовсе не одно и то же. Утром она видела, как бледные О’Нилы сидели за столом с нетронутыми яйцами всмятку, жареным беконом и хлебом собственной выпечки. Видела Мэриан Джонсон в дурацкой шляпе, стоившей целое состояние, но напоминавшей воронье гнездо. Лицо Мэриан было напряженным и тревожным.
Мистер О’Нил повез дочь на одиннадцатичасовую мессу, но Керри с ними не поехал. Он пошел в свою комнату. Это означало, что сегодня он пропустит обе воскресные мессы. Оливия Хейз с удивлением писала сестре о том, как изменился мир. Разве в их время кому-нибудь пришло бы в голову, что шестнадцатилетний мальчик может отказаться идти на воскресную мессу из-за ссоры с отцом? Это было выше их понимания.
Томми Леонард поднялся по Ривер-роуд и позвал Райанов на мессу.
- Я решил пойти с вами, - сказал он Даре. - Наверное, это единственное, чем я могу помочь.
Дара была тронута.
- Но я сделал кое-что еще. Зашел к мисс Берн и спросил ее, можно ли вылечить позвоночник. Она рассказала мне много интересного. Сообщила, что когда врачи выяснят, насколько сильны повреждения, они определят курс лечения. Понимаешь, для одного позвоночника нужен один курс, для другого - другой. Она сказала, что в последнее время врачи делают настоящие чудеса.
Лицо мальчика сияло от радости. Дара заставила себя слабо улыбнуться.
«Лицо у Майкла совершенно белое. Как у больного», - подумал Томми.
- Знаешь, ты мог бы получить разрешение не ходить на мессу, - после недолгого раздумья сказал он.
- У самого папы римского? - с усмешкой спросил Майкл.
Томми был доволен. Что ж, по крайней мере, он заставил обоих слегка улыбнуться. Четверо Райанов-младших и Томми пошли вниз по Ривер-роуд.
- Где я должен идти - впереди или позади? - спросил Эдди.
Ни то ни другое, - ответила Дара.
- Ты можешь идти с нами, - закончил Майкл.
Лицо Эдди стало тревожным. Если ему позволяют идти с близнецами и Томми Леонардом, значит, дела обстоят еще хуже, чем он думал. Значит, маме очень плохо.
Китти Дейли неторопливо ехала на велосипеде.
Если бы Китти спросили, зачем она едет на велосипеде в церковь, до которой всего несколько ярдов, она бы ответила, что после мессы поедет к своей лучшей подруге. К девочке, которая живет на ферме в трех милях[26] от моста.
Но никто ее ни о чем не спросил. Китти обвела взглядом Бридж-стрит и устремилась к роще Койна. Когда в Маунтферне зазвонили колокола, она нажала на педали и подъехала к старому перелазу одновременно с Керри О’Нилом.
Они взялись за руки и стали бродить по тропинкам, которые почти не изменились со времен их дедов и прадедов, в молодости тоже посещавших рощу Койна.
Патрик О’Нил мог бы обойтись без этого появления на публике. Но он знал, что пропуск мессы вызвал бы нежелательные разговоры. Когда Патрик вошел в церковь, его лицо стало мрачным. Год назад он никого здесь не знал, зато теперь знал всех и все знали его.
Он встал на колени рядом с Грейс и подивился про себя, как церковь сумела уцелеть, если общиной все время руководили дряхлые старики вроде каноника Морана. Наверное, потому что прыткая молодежь не пыталась свергнуть их, как бывает в бизнесе.
Или потому что прыткая молодежь не чувствовала призвания к религии. Подумав о прытких молодых людях, он вспомнил сына и снова ощутил приступ досады. Впервые Патрик испытал его, когда рассказал Керри о несчастном случае.
- Мы ведь застрахованы, верно? - спросил его Керри. Патрик промолчал.
- Отец, это так или нет? - Голос сына звучал нетерпеливо.
- Да, застрахованы, - неохотно ответил О’Нил-старший.
- Отец, там повсюду висят предупреждения. О господи, они не могут рассчитывать на то, что мы выплатим им страховку.
Патрик боялся открыть рот. Он понимал, от кого Керри О’Нил унаследовал свое бессердечие. От собственного отца.
Он заметил, что Фергус Слэттери ослабил узел галстука, расстегнул воротник и дико оглянулся по сторонам. Может, этот адвокат тронулся умом? О’Нил тут же вспомнил очень неприятную и неожиданную сцену в больнице, где Фергус накричал на него, не обращая внимания на то, слышат его посторонние или нет.
«О’Нил, вы купили здесь все, но не думайте, что вам удастся откупиться и в этом случае!»
Он вел себя как ненормальный.
Патрик протянул руку, чтобы успокоить его, но Фергус отбросил ее.
«На меня это не действует, О’Нил! Вы улестили всех в графстве, но меня вам улестить не удастся. Кейт Райан получила тяжелые и, возможно, смертельные телесные повреждения на вашем участке, которые ей нанесла ваша машина, управляемая вашим служащим. Красивые жесты и обещания обратиться к вашим друзьям, американским хирургам, которые станут доказывать, что ее позвоночник был сломан давным-давно… все это не повлияет на мнение суда».
«Фергус, очнитесь! При чем тут суд? Мы говорим о том, чем можно помочь Кейт».
«А я говорю о суде. Окружном, федеральном, верховном. Не сомневайтесь, О’Нил, на этот раз вам отвертеться не удастся. На этот раз вы перестанете улыбаться, разрушая жизнь других людей».
Его заставили успокоиться. Патрик ушел, понимая, что его присутствие только подливает масла в огонь.
Может быть, Слэттери питал нежные чувства к миссис Райан? В том, как он говорил, было что-то личное и страстное. Но О’Нил понимал, что чувства Фергуса к Кейт Райан, мнимые или подлинные, не имеют никакого значения. Важно другое: этот человек считает его, Патрика, полностью ответственным за несчастный случай. Значит, так же могут думать и многие другие.
Мэриан Джонсон была на одиннадцатичасовой мессе. Она примерила три шляпы и с отвращением посмотрела на собственное отражение. Все шляпы были старомодными. Она выглядела как плохо одетая женщина средних лет.
Однако надевать косынку ей не хотелось. Такие люди, как Мэриан Джонсон, всегда носили шляпы. Особенно во время мессы. Это указывало на их статус.
Она быстро доехала до церкви и без всякого удовольствия посмотрела на себя в зеркало заднего вида. Патрик и Грейс были здесь, но, слава богу, без этой нарядной американки, прибывшей несколько дней назад. Она слышала очень неприятную историю о том, что после несчастного случая Патрика обнаружили в номере миссис Файн.
Но это было невозможно. Если бы миссис Файн была близким другом Патрика или кем-то в этом роде, она пришла бы с ним на мессу.
После несчастного случая с Кейт Райан Мэриан почти не видела О’Нила. Он был ужасно занят и либо разговаривал с Америкой, либо торчал в больнице. Словно был в чем-то виноват.
О господи, все говорили, что ему не за что осуждать себя. Если эта женщина не знала, что на стройплощадке находиться опасно, то при чем тут он? Кейт была обязана это знать. Она жила прямо напротив стройки. Конечно, это стало трагедией и для нее самой, и для всех ее детей.
Мэриан посмотрела на этих детей, сидевших рядом. Серьезные темноглазые близнецы, друзья Грейс О’Нил, и два неряшливых мальчика с торчащими в стороны волосами.
Она слышала высокий фальцет каноника Морана, нараспев вещавшего о счастливой кончине или скором выздоровлении. Похоже, старик впадал в маразм. Господи, да разве можно быстро вылечить сломанный позвоночник?
Тут она увидела, что Дара взяла младшего из мальчиков за руку и повела его к дверям церкви.
Мальчик ревел и тер глаза кулаком.
- Он сказал «счастливая кончина»! Мама не умрет. Все говорили, что она в порядке. Они так говорили!
Кейт металась всю ночь. Она была сильно возбуждена и не желала успокаиваться.
- Тихо, тихо. Я здесь. Вам не о чем беспокоиться, - уговаривала ее дежурная медсестра.
- Нет, есть о чем, - внезапно отчетливо ответила Кейт. - Я не могу здесь оставаться. Мне нужно домой. Без меня они не справятся.
- Конечно, справятся. Они прекрасно справляются. Именно это муж твердит вам уже неделю.
- Неделю? Не верю.
- Не думайте об этом. Постарайтесь уснуть.
- Неделя… Не может быть… - Слишком блестящие глаза Кейт Райан закрылись, и она провалилась не то в сон, не то в беспамятство. Ей было трудно осознавать время. Люди каждый раз говорили что-то другое.
Ее дыхание было частым и прерывистым.
Медсестра померила ей пульс и подивилась стойкости человеческого тела. Пережить такие повреждения. И лежать неподвижно, ожидая, когда врачи определят тяжесть этих повреждений.
Они действительно как-то справлялись. Тяжелее всего было вынести людское любопытство и сочувствие. Люди приходили и рассказывали о костоправах, которые поднимали калек на ноги, о святых, которые необычным образом общались с Господом, о травниках, много лет занимавшихся целительством в здешних местах и не знавших неудач.
У приходивших были взволнованные лица. Они говорили, что Кейт придется лежать неподвижно шесть месяцев, что она должна встать на ноги еще до того, как разовьется паралич, и что ей нужно принимать горячие ванны с морскими водорослями.
Жизнь в маленьком городке имела свои плюсы и минусы. Никого нельзя было обидеть невниманием, ничье мнение нельзя было пропустить мимо ушей.
Все говорили об одном и том же. Как вылечить Кейт Райан и вернуть ее с того света.
Джек Койн был последним человеком, которого Джон хотел бы видеть в своем пабе.
- Все в порядке, не вставайте. Я пришел сюда не для обмена приветствиями.
- Извините, Джек. Что вам принести? Это пивная. Я обязан заботиться о том, чтобы здесь все было нормально.
- Нет, не должны. Потому что ничего нормального в этой ситуации нет. Надеюсь, вы уже были у поверенного.
- Ах, Джек, перестаньте…
- Кто-то должен вам помочь, Джон. Вам понадобится солидная адвокатская контора. Фергус сам скажет это. Не обращайтесь к местным крючкотворам, езжайте прямо в Дублин. Рано или поздно вам придется это сделать.
- О господи, ей нужны не адвокаты, а врачи и везение.
- Кейт - единственный деловой человек в вашей семье. Она согласится со мной.
- Пожалуйста, Джек… Я знаю, что вы желаете нам добра. Но это ни к чему.
- Я могу порекомендовать вам такую фирму. В прошлом году я продал машину одному из ее партнеров, а теперь он приехал сюда на рыбалку. Джон, клянусь, О’Нила нужно остановить. Повторяю, его нужно остановить, а это нельзя сделать без помощи больших шишек. Зачем он приехал в наш городок? Чтобы пыжиться, похлопывать по плечу одних, смотреть сверху вниз на других и в конце концов искалечить Кейт?
- Я прошу вас… Сейчас неподходящее время.
- Если вы не начнете действовать немедленно, будет слишком поздно. Он перехитрит вас. Джон, многие в этом городе на вашей стороне. Не разочаровывайте их.
- Мистер Райан…
- Что, Карри?
- Мистер Райан, Джимбо просил меня узнать, собираетесь ли вы судиться с мистером О’Нилом из-за то, что случилось с миссис Райан.
- Можно узнать, какое Джимбо до этого дело?
- Я все понимаю, мистер Райан. Я не хотела спрашивать, но он сказал, что это интересует многих людей, работающих у мистера О’Нила, а поскольку я работаю у вас, то могу все выяснить.
Девушка выглядела несчастной; прямые длинные волосы лезли ей в глаза. «Будь здесь Кейт, она дала бы Карри заколку для волос, чтобы девочка не ослепла», - подумал Джон и беспомощно посмотрел на нее, не зная, что сказать.
- Извините, мистер Райан. - Ее лицо стало пунцовым. - Он сказал, что это будет легко, но я решила спросить вас прямо. Тогда мне не придется подслушивать за дверью.
- Не придется, Карри, - устало ответил Джон. - Передай Джимбо, что мне и в голову не приходило судиться с Патриком О’Нилом. Я не собираюсь мешать строительству, так что их рабочим местам ничто не грозит. Думаю, именно это их и интересует.
- Я тоже так думаю, - с несчастным видом ответила Карри.
- Эта мисс Джонсон из Грейнджа носится как сумасшедшая, - сказала миссис Дейли из молочной.
- Да уж, - покачала головой Рита Уолш. У нее только что состоялся разговор с Мэриан Джонсон. Причем неприятный. Рита повторила то, что было у всех на устах: как ужасно, что с Кейт Райан произошла страшная трагедия всего в нескольких ярдах от ее собственного дома. В месте, где раньше были только поля и кусты.
Но Мэриан Джонсон приняла это за осуждение Патрика О’Нила и с жаром ответила, что Кейт Райан следовало прочитать десятки предупреждений, стоявших при входе на стройплощадку.
Все получилось крайне неудачно; с прической тоже ничего не вышло. Все попытки навести порядок на многомакушечной голове Мэриан заканчивались неудачей, потому что миссис Джонсон продолжала защищать американца с пеной у рта. Рита бросила неосторожную реплику: мол, Патрик может сам позаботиться о себе. А если не может, то об этом позаботится иностранка, которую он поселил в «Стив-Сансете». Это вызвало взрыв, после которого Мэриан вылетела из салона с незаконченной прической.
- Очень глупо с ее стороны, - неодобрительно сказала миссис Дейли. - Ей хорошо за сорок. На что она рассчитывала? На пышную свадьбу и венчание, во время которого каноник Моран благословит счастливую пару? Я думала, она умнее.
Из-под большой хромированной сушилки выбралась миссис Леонард, владелица писчебумажного магазина. Ей тоже хотелось принять участие в разговоре.
- Сегодня утром я была у Конвея - конечно, в магазине, а не в пивной. - Она негромко хихикнула. - Там говорили, что в случившемся никто не виноват. На все Божья воля.
- Ну да, как же! - не подумав, возразила Рита. - Божья воля свершилась из-за бульдозеров, которые пригнал сюда этот человек. Если бы он не вернулся и не набил весь город техникой, которую никогда не видели в центральных графствах…
Плечи миссис Дейли, обтянутые розовым пеньюаром, слегка напряглись, и Рита поняла, что во второй раз за утро
- не сошлась с клиенткой во мнениях.
- Конечно, вы правы, - сказала миссис Дейли, - но не стоит забывать, что этот человек приносит нашему городу много пользы. Будет очень жаль, если досужая болтовня заставит его уехать отсюда. Я слышала, он в ужасном состоянии и чуть не плачет из-за случившегося. Мистер О’Нил любит Маунтферн, но достаточно любой мелочи, чтобы он умчался отсюда пулей. Нам нужно следить за своими словами.
Рита посмотрела в зеркало и увидела глаза миссис Дейли, такие же маленькие и круглые, как ее личико. В этих глазах читалось удовлетворение. Приезд американца дарил городку надежду и давал молочной Дейли возможность обслуживать продуктами большой отель.
- Я вас понимаю, - ответила Рита Уолш. - Нельзя допустить, чтобы у этого человека сложилось неправильное впечатление.
- Вот именно. - Миссис Дейли расправила пухлые плечики и стала ждать, когда умелые пальцы Риты создадут искусственную волну над ее лбом.
Доктор Уайт пришел на почту и перевел дух. По крайней мере, здесь никто не станет спрашивать, насколько тяжелые повреждения получила Кейт Райан и сможет ли она ходить.
Дверь в заднюю комнату была открыта, и доктор увидел плотного американца, говорившего по телефону.
- Так, так, Шейла, - шутливо сказал доктор. - А я и не догадывался… Это что, серьезный роман или попытка конкурировать с салоном «Розмари»?
- Ах, оставьте бедную Риту в покое. - Шейла Уилан не стала отрицать дурную славу заведения Риты Уолш. Объяснить причину присутствия Патрика О’Нила она тоже не удосужилась. Просто спокойно прикрыла дверь ногой. - Принять у вас письма или вы внезапно решили уйти на пенсию по старости? - спросила она.
- Я с удовольствием ушел бы на пенсию. Жил бы себе как старый Слэттери, брал складной стульчик, сумку и проводил время наедине с симпатичными щуками весом в восемь и даже десять фунтов, ловя их на живца. Именно этим и должен заниматься человек.
- Лично я никогда не видела в этом смысла, - сказала Шейла Уилан. - Использовать один вид рыб для приманки другого и при этом даже не есть то, что ты выудил из реки… Скучно.
- Вы правы. Но пусть люди делают то, что им хочется. Я зашел к вам по одной-единственной причине: чтобы не сталкиваться с каноником. Увидел, что он идет навстречу, и спасся бегством. Хватит с меня речей о Господней воле и неистощимой доброте Богоматери.
Шейла Уилан улыбнулась.
- Перестаньте. Вы сами святой человек.
- Да, святой, но это не та святость, которая видит перст Божий в том, что Кейт Райан пострадала из-за строительства шикарного отеля.
- Шикарный отель, говорите… А если бы там строили библиотеку?
- Вы всегда его защищаете. - Доктор Уайт кивнул в сторону закрытой двери.
- Неправда. Я редко защищаю кого-то, но в воле Божьей он не виноват.
- Думаю, вы, как и все остальные, боитесь, что он уедет отсюда и увезет свои деньги.
- При чем тут деньги? - спокойно ответила Шейла. - От его присутствия здесь мне никакой выгоды. Одна дополнительная работа. Весь доход получает министерство связи, а не я.
- Вы правы, - ответил пристыженный доктор Уайт.
- Мартин, я понимаю, что вы имеете в виду. Очень неприятно видеть в людях корыстолюбие. Но наш город отнюдь не процветает. Думаю, этого следовало ожидать.
- Вы слишком терпимы.
- Нет. Я не сплю ночами, думая об увечьях Кейт Райан, но это не значит, что я обвиняю в них того беднягу. Он даже позвонить не может; вокруг соберется толпа и станет слушать, о чем он говорит.
- А разве в сторожке нет телефона?
- Он звонит отсюда в Штаты. Так легче. Я показала ему, как это делается.
- Что ж, ладно. Бизнес, как всегда? Или О’Нил звонит своим дружкам, ушлым адвокатам, которые прилетят сюда и скажут, что он не несет никакой ответственности за случившееся?
- Это очень несправедливо и очень не похоже на вас, Мартин Уайт.
Доктор посмотрел на нее с испугом. Возможно, он слишком далеко зашел. Ему хотелось, чтобы Шейла объяснила, почему это несправедливо. Но Шейла Уилан молчала. Не ее дело объяснять, что Патрик О’Нил звонит в Америку, чтобы уговорить какого-нибудь видного специалиста прилететь и осмотреть Кейт.
Патрик сидел на телефоне весь день, пытаясь найти нужного человека. Счет, который он получит, будет убийственным.
Патрик сказал, что ему нет никакого дела до обид местных врачей. В понедельник сюда прилетит профессор из Нью-Йорка. Может, он и наступит кому-нибудь на ногу, но ему кажется, что когда речь идет о жизни, смерти или параличе, медики должны быть душевно щедрыми и думать о благе пациента. Так что ни о каких обидах не может быть и речи.
Он знал, что профессор из Нью-Йорка почти наверняка подтвердит правоту местных врачей. Если так, то это ничему не повредит и никого не оскорбит.
Сотрудники больницы, сначала и слышать не желавшие о консультантах со стороны, вскоре сдались; Патрик был уверен, что так и случится.
Он не вынесет, если эти люди навредят ей, начнут двигать, хотя двигать ее нельзя, или оставят в деревенской больнице вместо того, чтобы перевезти в дублинский лечебный центр.
И поверит, что было сделано все возможное, только тогда, когда услышит авторитетное и независимое мнение человека, которого он сам выбрал и которому заплатил.
Во всем этом было что-то нереальное. Патрик благодарил Бога за то, что не успел побеседовать с Райанами о подъездной аллее; иначе он никогда не отделался бы от чувства, что несчастный случай с Кейт стал в какой-то степени следствием этого разговора.
Однажды ночью Джон обнаружил, что близнецы спят на угловом диване у окна.
Перед тем как их разбудить, он сварил три кружки какао, и они выпили какао вместе, глядя на летнюю луну, освещавшую реку и строительную площадку.
- Вы очень хорошо держитесь, но спать следует по-человечески, а не у окна. От этого у вас будут болеть шеи, а руки и ноги затекут, - мягко сказал отец.
- Все изменилось, - ответил Майкл.
- Знаю, сынок.
За этим последовало долгое молчание.
- Как ты думаешь… - начала Дара.
- Не знаю. Надеюсь, но по-настоящему не знаю.
Чуть позже он взял пустые кружки, оставил их на сундуке под лампадой и уложил близнецов.
Дара спросила, нельзя ли Грейс О’Нил пожить у них. Сказала, что ей будет приятно с кем-то поговорить ночью.
Джону очень не хотелось ей отказывать, но он чувствовал, что это неприемлемо. Дочь Патрика О’Нила будет ночевать под их крышей только тогда, когда все выяснится.
Глава двенадцатая
Кейт Райан беспокойно заворочалась.
- Миссис Райан, все в порядке. Не надо двигаться.
- Сестра, мой муж здесь?
- Он был здесь все утро. Вышел покурить. Позвать его?
- Нет, отправьте его домой.
- Он не хочет домой. Хочет быть здесь, с вами.
- Он должен заниматься пивной, а не торчать здесь. Никто за него этого не сделает.
Кейт не находила себе места. Иногда она чувствовала, что у нее сломан позвоночник и несколько ребер, иногда нет. Иногда ей хотелось выплакать все слезы, после чего она поправится, сойдет с этого дурацкого стола, на котором лежит, вырвет из себя эти дурацкие трубки и уйдет домой. Но иногда она думала, что больше никогда не сможет двигаться. Кейт до конца не понимала, что случилось.
Иногда она задавала вопросы, но засыпала еще до того как успевала получить объяснение.
Джон заглянул в круглый стеклянный глазок на двери и увидел, что Кейт очнулась. Он затушил сигарету и быстро вошел в палату.
- Который час? - спросила она.
- Полдень, любимая. Я только что слышал звон колоколов.
- Если так, то почему ты здесь?
- Что?
- Через полчаса нужно открыть бар. Кто это сделает?
- Милая, сегодня это не требуется. Все знают, что я здесь, с тобой.
- Они узнают это только тогда, когда придут и увидят, что дверь на запоре… Джон, опомнись. Пожалуйста. Пожалуйста, не заставляй меня принимать все решения даже тогда, когда я лежу со сломанным позвоночником. Ради бога, сделай что-нибудь по собственной инициативе. Хотя бы раз в жизни.
Сестра вызвала санитара. Тот перевернул Кейт, и сестра быстро сделала ей укол.
Джон стоял как вкопанный.
Лицо Кейт снова стало спокойным, словно во сне.
- Не знаю, что делать, - пожаловался Джон молодой медсестре.
- Мистер Райан, я думаю, вам следует пойти домой. Ей дали очень сильное успокоительное. Она еще долго не сможет разговаривать.
- А что я буду там делать?
- Не знаю. Может быть, последовать ее совету и открыть паб.
Джек Райан неохотно повернулся и вышел.
Во взятой напрокат машине его ждал Поди Дойл, младший брат Брайана. У этого восемнадцатилетнего мальчика были водительские права. Патрик О’Нил нанял его и машину и велел, чтобы он возил членов семьи Райанов из больницы в Маунтферн - если понадобится, то сто раз в день. И находился под рукой в любое время дня и ночи.
Парнишка был добрый. Он не выносил, когда видел на лице Джона боль.
- Пабы откроются через двадцать пять минут. Но, может быть, для вас сделают исключение. Не хотите выпить глоточек бренди?
- Спасибо, Поди. Будь добр, отвези меня домой. Понимаешь, я тоже должен открыть паб и позаботиться о бизнесе.
- Конечно, должны. Я думал, этим занимается кто-то другой. Понимаете, люди очень хотят вам помочь. Сами знаете.
- Знаю, - вяло ответил Джон. - Но понятия не имею, что они могут для меня сделать.
Конечно, Кейт оказалась права. Многие хотели узнать, как она себя чувствует, и заплатить Райанам привычную дань.
Грейс спросила, можно ли ей остаться на ленч.
- Конечно. - Джона радовало, что у его близнецов будет компания. Он отправил девочку на кухню, а сам встал за стойку. Патрик сидел на табуретке и спрашивал обо всем. Затем пришел Фергус и сел рядом с американцем.
- А как на нее подействовал укол? Она отключилась сразу или через какое-то время? - спросил Патрик.
- Может быть, попросите его вывешивать на двери бюллетень, как в Букингемском дворце? - внезапно спросил Фергус.
Патрик посмотрел на него с недоумением.
- В пивной сидят четырнадцать человек и ждут свои пинты, полпинты, порции виски и бутылки минеральной. Неужели вы не понимаете, что человеку нужно дать возможность поработать, а не отвлекать расспросами о каждом движении его жены?
- Фергус! - воскликнул шокированный Джон.
- Я не шучу. Занимайтесь своим делом, пока у вас еще есть такая возможность. - В голосе Слэттери слышались слезы.
- Конечно, он прав. - Патрик встал. - Джон, я зайду и расспрошу вас о Кейт, когда вы будете свободны. - Он сделал четыре размашистых шага и вышел на улицу.
Джон Райан очень расстроился.
- Фергус, и зачем только вы пришли? Теперь мне придется пойти за ним. Вы понятия не имеете, сколько он для нас делает. Берет для нас напрокат машины. Мы не смогли бы так часто ездить в больницу и обратно. Выписал для Кейт из Америки профессора, который лечит семью Кеннеди. За что вы его обидели? Он искренне интересовался здоровьем Кейт.
- Я тоже интересуюсь ее здоровьем, но хочу, чтобы вы сохранили свой бизнес! - прошипел Фергус и показал на другой конец стойки, где сидели люди, которым требовалась добавка. - Я тоже мог бы возить вас к Кейт или дать вам свою машину. Он не единственный, кто хочет помочь.
- Но это так. Он действительно хочет помочь. Если вы снова наброситесь на него так, как сделали в больнице, это только испортит дело. - Джон все еще смотрел на дверь, прикидывая, не побежать ли за Патриком.
- Да, вы правы. - Фергус поднялся с табуретки и медленно побрел по Ривер-роуд, с опозданием поняв, что он лишил Джона Райана двух клиентов. По другому берегу реки шел грустный Патрик О’Нил, пробиравшийся между строительной техникой и низкими стенами своего будущего отеля.
Керри О’Нил купил в магазине Леонарда открытку. Причем выбрал ее очень тщательно. Открытка была не шуточная, но и не мрачная. Со множеством цветов и стихами о дружбе и здоровье.
Томми Леонарду такое поведение казалось верхом учтивости. Большинство людей покупает первую же открытку, которая попалась им на глаза, или самую дешевую.
Отец Керри эту точку зрения не разделял. Он считал, что Керри холоден и абсолютно равнодушен к случившемуся. В выборе ничего не значащей открытки и надписи на ней - «От всех ваших маунтфернских друзей и Керри О’Нила» - было что-то чересчур расчетливое. Но Патрику уже давно не доставляли удовольствия слова и поступки Керри. Казалось, мальчик полностью ушел в себя. В его жизни не было места для других людей.
Курица варилась уже давно. Карри посматривала на нее с тревогой: птица начинала развариваться. Обычно в это время приходила хозяйка и начинала готовить белый соус; она врывалась на кухню как вихрь. Бросалась к плите и начинала сбивать в кастрюльке молоко, масло и муку, определяя порции на глаз. Указания, которые она давала Карри, напоминали автоматные очереди. Кейт Райан выражалась решительно, но мягко.
«Вынь картошку и положи ее на блюдо. Спасибо, Карри. Теперь, будь добра, подогрей тарелки. Спасибо, Карри. Дай мне нож и вилку для разрезания. Правильно. Теперь позови Майкла. Сегодня его очередь накрывать на стол». - Это работало как часы. Но сегодня все шло вкривь и вкось. Карри не хватало рук. Дети сидели как лорды и леди и ждали, когда она накроет на стОл. Хозяин был в пабе, где собралась половина здешнего прихода, радовавшаяся возможности налакаться как свиньи.
Карри совсем забегалась. Она сняла с плиты кастрюлю с курицей, но решила, что та уже остыла, и поставила ее обратно. Когда она достала картошку, курица развалилась на мелкие кусочки.
Поскольку хозяйки, которая могла бы ее отругать, рядом не было, Карри решила поставить на стол картошку в большом черном котелке. Котелок оказался тяжелым, и девушка понесла его бегом. Она не знала, что на ленч пригласили Грейс. Увидев юную мисс О’Нил, Карри попятилась, но котелок выскользнул. Она со стуком поставила его на стол, после чего раздалось громкое шипение. Котелок оставил на столе огромную отметину.
Карри с ужасом уставилась на пятно. Пять пар детских глаз с таким же ужасом посмотрели на прожженный стол, а потом на нее.
Вынести это было невозможно. Дать совет было некому. Карри вылетела из комнаты в слезах.
Услышав шум, Джон извинился и прибежал из бара.
В комнате для завтраков дети пытались соскрести со стола черные пятна. Лица у них были виноватые.
- С чем вас и поздравляю, - сказал он, разыскивая взглядом преступника.
- Это не мы, мистер Райан, - звонко ответила маленькая американка и очаровательно улыбнулась.
Она напоминала светловолосого ангелочка, заступавшегося за грешников. Но Джон и без нее понял, что Карри опять дала маху.
Дела на кухне оказались хуже, чем он ожидал. Курица развалилась и больше напоминала бульон, чем птицу. Капуста переварилась; из кастрюли воняло. Кастрюлька с чем-то, отдаленно напоминавшим молочный пудинг, сгорела. Джон снял ее с плиты и обвел картину мрачным взглядом.
Карри видно не было, но на заднем дворе у старой колонки сидела какая-то фигура и рыдала, прикрывшись фартуком.
Рядом оказалась Дара.
- Дара, достань из кастрюли уцелевшие куски курицы и дай каждому по две картофелины. Брось стол, мы займемся им позже.
- Как быть с капустой?
- Когда остынет, скормишь ее курам.
- А что делать с куриными жилами?
- Кормить ими кур было бы бестактно, если ты понимаешь, что я имею в виду.
Дара хихикнула.
- Папа, ты такой шутник, - весело сказала она.
- Ничего другого мне не остается, - ответил Джон Райан.
- Отец, все безнадежно, - сказала Грейс. - Их служанка принесла горячий котелок с картошкой, сожгла крышку стола, убежала и заплакала. Все просто безнадежно.
- Что им нужно? - спросил Патрик.
Грейс задумалась.
- Наверное, им нужна хорошая экономка. Такая же, как наша мисс Хейз.
- Да-да.
- Ты кого-нибудь пришлешь к ним?
- Нет, Грейс. Думаю, это принесет больше вреда, чем пользы. Мы не знаем, кого к ним послать, и можем выбрать не того человека.
- Может быть, Мэриан знает. У нее своя гостиница.
- Я не хочу подключать Мэриан к этому делу.
- Она по тебе сохнет, - сказала Грейс.
- Не говори глупостей.
- Ты сам знаешь. Она тебе не нравится?
- Она ничего, но давай оставим этот дурацкий разговор. Сохнут по кому-то подростки, а не старики и старухи.
- Так мы не станем искать для них экономку? В смысле, для Райанов?
- Нет. Бывают времена, когда следует немного подождать.
Грейс предложила им свою помощь. Нет, она не хочет сказать, что у них неаккуратно или что от нее что-то скрывают, потому что она гостья. Просто она будет делать то же, что и все остальные члены семьи.
Майкл и Дара нашли ей дело. Грейс водила Леопольда на прогулку, собирала овощи и снимала с веревки высохшее белье.
Она уговаривала их сходить поиграть. Посещать мать в палате интенсивной терапии им не разрешали, но Грейс сказала, что миссис Райан наверняка не хотела бы, чтобы они сидели дома и грустили. Она хотела бы, чтобы ее дети купались и вели нормальную жизнь. Мало-помалу близнецы согласились, но в доме царил такой кавардак, что легче было вообще никуда не ходить.
- Никогда не думала, что вести хозяйство так трудно, - прохныкала Дара.
- Не понимаю, зачем люди женятся, - с чувством сказал Майкл.
- Но ведь это совсем не обязательно. - Грейс хотела сказать, что, если у тебя есть деньги, можно заплатить человеку, который все делает правильно.
Человеку вроде мисс Хейз, которая вела хозяйство в сторожке. У нее всегда хлеб лежал в хлебнице, а печенье - в жестяной банке. Там были чистые полотенца и простыни. Так почему же в хозяйстве Райанов все идет через пень-колоду?
- Когда-то мы собирались жить в Фернскорте, - неожиданно сказал Майкл. - И обо всем договорились заранее. Мы не станем есть и спать в одно и то же время, не будем стирать белье и чистить обувь… Возможно, у нас получилось бы.
Он грустно вздохнул.
Грейс похлопала его по руке.
- Наверное, ужасно быть самым старшим, - сказала она.
- Ну, мы оба самые старшие, - ответил Майкл, стараясь соблюсти справедливость.
- Но мальчикам приходится труднее. Я помню… - Внезапно она осеклась.
- Что? - одновременно спросили близнецы.
- Ничего.
- Ну же, Грейс, скажи, что ты вспомнила, - не отставала от нее Дара.
- Я не хочу вспоминать об этом. Не могу.
- Пожалуйста, Грейс. - Похоже, Майкл нашел лучший способ убеждения.
- О’кей, я не хотела вспоминать об этом, потому что… Ну, я вспомнила, что, когда мама болела, Керри сказал, что мальчикам приходится труднее, потому что им хочется плакать не меньше, чем девочкам, но самолюбие не позволяет. Ты должен притворяться, что тебе все нипочем. Керри говорил, что самое трудное - это невозможность поплакать вместе с матерью. Если бы такая возможность была, мать поняла бы, как сильно он ее любит.
Близнецы молчали.
Грейс начала оправдываться:
- Теперь вы понимаете, почему я не могла закончить фразу. Потому что не хотела говорить о моей матери, которая действительно умерла, при вас, у которых мать умирать не собирается. Понимаете?
Дара крепко обняла Грейс, а Майкл пожал ей руку. Девочка тут же успокоилась и улыбнулась обоим.
- Давайте поскорее покончим с этими проклятыми яблоками и пойдем купаться.
Дети мрачно чистили яблоки и вынимали из них серединки, заранее зная, что Карри сделает из этого неаппетитное бурое варево и вся их работа пойдет насмарку.
Миссис Уилан была спокойной и деловитой. Всем пойдет на пользу, если Джон сможет обеспечить жильем и работой ее кузину Мэри Доннелли. Сообщать подробности не обязательно, но бедняжка пережила душевный кризис и сейчас для нее самое худшее - это сидеть в одиночестве и киснуть. Она очень способная и не требует большого жалованья. Просто ей нужно сменить обстановку на несколько недель или месяцев. Вплоть до возвращения Кейт.
У Джона гора свалилась с плеч. Этот день его подкосил: Кейт боролась с болью и кричала, что он не способен проявить инициативу; Фергус и Патрик едва не подрались, а потом ушли из паба; Карри лежала в постели с истерикой, а кухня выглядела так, словно в нее угодила бомба. До повторного открытия пивной оставалось еще полчаса. Он обрадовался, узнав, что если избавительнице Мэри Доннелли позвонят, она сможет приехать на автобусе через два дня. Где она будет спать?
Миссис Уилан подумала и об этом. На заднем дворе есть пристройка, не нуждающаяся в большой переделке. Можно будет нанять на стройплощадке пару рабочих, которые проведут туда электричество и покрасят стены.
Кроватей в Грейндже хватает. Мэриан Джонсон предлагала свою помощь; небольшой подержанной кровати будет вполне достаточно.
Джон не знал, можно ли принять такое щедрое предложение. Шейла твердо заверила его, что можно.
- Когда с человеком случается что-то ужасное, люди чувствуют себя беспомощными и хотят только одного: помочь ему. Джон, если вы позволите себе помочь, все сразу почувствуют себя намного лучше.
Джон благодарно пожал ей руку. Когда сегодня утром молодой Поди Дойл сказал, что люди хотят помочь, он, Джон, ответил, что не знает, о чем их попросить. А теперь миссис Уилан сделала это возможным.
Когда Джон Райан дал ей зеленый свет, Шейла пошла прямиком к Брайану Дойлу.
- Вы говорили, что хотите помочь, - начала она.
Все произошло в одно мгновение. Люди и материалы нашлись. С пристройки содрали поломанные доски и увезли стоявшие там ящики. Другие вещи, представлявшие собой явный хлам, не стали выкидывать без совета с Кейт. Просто перенесли их в еще более старую пристройку по другую сторону пивной и аккуратно сложили в ожидании вердикта хозяйки.
Стены побелили в три слоя, чтобы они выглядели как можно солиднее.
Новый дом стал центром притяжения для остальных детей. Джасинта и Лайам Уайты, вернувшиеся из своего Ирландского колледжа, грызлись между собой сильнее прежнего и, по собственному признанию, не выучили там ни одного ирландского слова.
Лайам называл Джасинту тупицей и говорил, что она втрескалась в парня, который преподавал танцы. Джасинта говорила, что Лайам балбес, что его в первый раз застали за курением, а во второй - когда его тошнило после курения. Они передали близнецам слова своего отца, сказавшего, что миссис Райан не умрет, но никто не знает, когда она вернется домой. Они спросили, что имеется в виду - дни, месяцы или годы, - но отец только пожал плечами.
- Наверное, речь идет о месяцах. Именно поэтому пришлось ремонтировать пристройку, - мрачно сказала Дара.
Мэгги Дейли решила разрядить атмосферу.
- Откуда ты знаешь? Твоя мать может вернуться хоть завтра, но ей все равно понадобится помощница. Ты же сама твердила, что это сказка без начала и конца.
Дара широко улыбнулась.
- Точно. Сказка без конца. Когда кончаешь готовить еду и мыть посуду, пора готовить снова. Знаешь, по-моему, люди слишком много едят.
Мэгги прыснула со смеху.
Брайан Дойл, пришедший наблюдать за своими рабочими, отчитал их.
- Глупые девчонки! Вместо того чтобы пялить глаза и хихикать, лучше бы поставили чайник и напоили мужчин чаем. Понятно?
Эти слова едва не довели Дару и Мэгги до истерики.
- Черт побери, женский труд - это действительно сказка без конца, - промолвила Дара, придя на кухню.
- Дара, что за выражения! Если бы их услышала твоя мать, она бы тебя выдрала, - сказала шокированная Карри.
Дара на мгновение задумалась. Было бы здорово, если бы в доме снова хозяйничала мама и драла всех подряд, а не лежала на спине в больнице.
Грейс рассказала Мэриан Джонсон о новой комнате, и хозяйка Грейнджа прислала Райанам старую кровать. Фергус Слэттери привез якобы не нужный ему шкаф. Привез на своей машине и сам внес его. Мать Мэгги попросила Чарли отнести Райанам маленький столик, синюю скатерть, статуэтку Богоматери и синий стеклянный ночничок, который можно было поставить перед статуэткой. Леонарды прислали коврик для пола и новенький бювар с писчей бумагой и конвертами на случай, если приезжая захочет написать домой. Лоретто Куинн дала стул. Уильямсы сказали, что у них есть рулон линолеума, купленный по ошибке и не принятый магазином назад; они искали человека, которому этот рулон пригодился бы.
Время от времени заглядывал Джон и говорил, что эта комната будет лучшей не только в лицензированной пивной Брайана, но и во всем доме.
Когда во вторник Мэри Доннелли сошла с автобуса, ее новый дом был совершенно готов.
После короткого инструктажа на почте у миссис Уилан она решительно направилась вниз по Ривер-роуд, держа в руке сумочку. Свой большой чемодан Мэри оставила у Шейлы Уилан, чтобы Райаны не подумали, что приехала она всерьез и надолго.
Она уже знала, где находится самое главное место, и пошла прямо на кухню.
- Меня зовут Мэри, - сказала она Карри. - Наверное, вы испытали сильное потрясение, когда выяснилось, что не у кого спросить совета.
Карри посмотрела на нее с благодарностью.
- Да уж, мисс, - сказала она. - Если бы я знала, чего от меня хотят…
- Разберемся, - ответила Мэри Доннелли и повесила пальто на заднюю дверь.
- Шейла, почему вы не пришли ко мне? Я сделал бы все, что нужно, - сказал Патрик.
- Я решила, что не стоит обращаться непосредственно к вам, - мягко ответила она.
- Почему? - Но он знал, почему. Прекрасно знал.
- Подумала, что будет лучше, если это сделают другие.
- О господи… Да, я чувствую себя ответственным за то, что Кейт покалечилась на моем участке, но виноватым себя не считаю.
- Конечно.
- И все остальные должны чувствовать то же самое. Так оно и есть, верно?
- Не совсем. В таких делах люди легко принимают чью-то сторону. Одного или другого.
- Я думал, что этот чокнутый адвокат, который здесь один-единственный, огорчился, потому что он неравнодушен к ней.
- Серьезно?
- Прошу прощения, мне не следовало так говорить, но вы знаете…
- Не знаю, вам действительно не следовало так говорить, и это неправда.
- Шейла, не сердитесь. Вы были первым здешним жителем, который радушно встретил меня. Не изменяйте мне.
Она потрепала его по руке.
- Не драматизируйте ситуацию. Я просто слегка направляю вас, как делала в самом начале. Тогда вы этому радовались. Может быть, я слегка перешла границу.
- Они в самом деле считают, что это моя вина?
- Кое-кто считает.
- Но это несправедливо! - воскликнул он.
- А кто сказал, что на свете есть справедливость?
Патрик вспомнил, какую жизнь прожила Шейла, и молча кивнул.
- Видите ли… - начала она.
- А?
- Видите ли, логично это или нелогично, но они так думают. Если бы вы не приехали сюда, на участке не было бы никаких машин и бульдозеров. И ничего этого не случилось бы.
- Значит, если бы я не приехал сюда, все было бы хорошо? - тихо спросил он.
- Ну, для Райанов - да, - просто ответила Шейла.
Доктору Уайту американец не нравился. То, что он привез в Ирландию специалиста-янки, было тут ни при чем. Это скорее доставило доктору Уайту удовольствие, потому что сбило спесь с высокомерных врачей городской больницы.
Просто американец считал, что самое главное в жизни - это деньги и бизнес.
Однажды он заявил, что после завершения строительства отеля практика доктора Уайта значительно увеличится.
- Надеюсь, что вашим постояльцам мои услуги не понадобятся. Это испортит им отпуск, - вежливо ответил доктор Уайт.
- Да, но если у этих состоятельных людей заболит живот, вы сможете назначить им соответствующую цену.
- Я назначу им ту же цену, что и всем прочим. Не стану обдирать больных людей только потому, что они богатые американцы, - надменно сказал доктор Уайт.
Он знал, что Патрик называл его чистоплюем.
Поэтому доктор удивился, увидев О’Нила у себя в кабинете.
- Вы можете прописать мне какое-нибудь снадобье, после которого я просплю восемь часов подряд? - спросил Патрик.
- Вряд ли.
- Что вам для этого нужно? Моя медицинская карта?
- Почему вы не обратились к тому янки, который лечит семью Кеннеди? Он бы вам что-нибудь дал.
- Черт бы побрал этого типа! Он - хирург-ортопед. - Досада, прозвучавшая в голосе Патрика, была такой сильной, что доктор невольно улыбнулся. Через мгновение американец улыбнулся тоже.
- Прошу прощения, я немного взвинчен. Сказывается недосып.
- Скорее нервное напряжение. Стресс. Вы раньше что-то принимали?
- Никогда в жизни. Считал, что это признак слабости. Но если человек хромает, то волей-неволей пользуется палкой. Похоже, в отношении сна я захромал на обе ноги.
- Если судить по вашим словам, то не очень.
- Так вы мне что-нибудь пропишете?
- Мистер О’Нил, вы взрослый человек, можете купить и продать в этом городе любого и, возможно, так и сделаете. Кто я такой, чтобы отказать вам в рецепте на снотворное, не вызывающее привыкания?.
- Купить и продать? Что это значит?
- Мистер О’Нил, это всего лишь местная поговорка. Про умного ребенка в Ирландии говорят: «Этот мальчик нас всех купит и продаст». Большей похвалы на свете не существует.
- Вы издеваетесь надо мной?
- Ради бога, не думайте так… Пожалуй, двухнедельного курса будет достаточно. По одной таблетке на ночь, с теплым молоком. Укрывайтесь теплее и не заставляйте себя уснуть. Уверяю вас, сон придет сам собой.
Доктор взял листок бумаги, что-то написал на нем и витиевато расписался.
- Вы считаете меня ответственным за несчастный случай с Кейт Райан?
- Нет. Конечно, нет.
- Честно?
- При чем тут вы? В тот момент вы находились за несколько миль оттуда.
- Я имею в виду моральную ответственность.
- Вопрос философский. Человек - не остров. Все мы в той или иной степени влияем на жизнь и смерть других, их успехи или неудачи. Только и всего.
- Если бы вы знали, как я жалею о случившемся…
- Знаю. Как и большинство местных жителей. Разве вы не сдвинули горы, чтобы помочь ей? - Голос доктора звучал мягко.
- Но врачи говорят, что лучше ей не станет.
- Точнее, что на это уйдет много времени.
- Кейт больше не сможет ходить. Так говорят и ваши врачи, и мой собственный.
- Зато будет жить.
- В траханом инвалидном кресле?
- Жизнь лучше смерти.
- Доктор Уайт, говорить с вами - то же, что говорить с попом.
- Вам следует более почтительно говорить о священнослужителях.
- Да. Иногда я забываю об этом.
- Откуда приехал этот ваш врач? Из Кейп-Кода? Он вел себя блестяще. Сказал, что местные врачи лечили ее правильно, и все обрадовались.
- Однако не слишком бурно, - сказал Патрик.
- Конечно. Но если бы вы видели столько трудных родов, тяжелых болезней и ужасных смертей, сколько их видел я, то поняли бы, что инвалидное кресло - не самая худшая вещь на свете.
- Вы правы. Не самая, - ответил Патрик. - Спасибо, доктор. Сколько с меня?
- Забудьте об этом.
- Не могу.
- Мне не за что брать с вас деньги. Я только расписался на бумажке.
- Все имеет свою цену. В том числе годы вашей учебы.
- Нет, не все. Поверьте мне, есть вещи, которые не имеют цены.
- А вы поверьте мне, доктор Уайт! - В глазах Патрика загорелся гнев. - Я знаю, что такие вещи действительно есть. По-вашему, я строю этот отель ради выгоды? Знаете, как называет эту затею мой американский управляющий? «Прихотью О’Нила». Здесь дело не в деньгах, а в любви. И в вере. А не в желании бизнесмена заработать. Если этот отель и будет приносить мне прибыль, то очень не скоро.
Доктор Уайт грустно покачал головой и ничего не сказал.
- По-вашему, это не так?
- Не так. Конечно, это имеет цену. Цена - ваше желание очутиться дома и стать важным человеком в местах, откуда приехал именно ваш дед, а не кто-то другой из миллионов ирландцев, эмигрировавших в Америку. То, чего вы хотите, стоит куда дороже денег, не правда ли? Я хотел сказать только одно: есть люди, которые хотят очень мало или не хотят ничего
- Как Райаны, - печально ответил Патрик. - Они действительно хотели очень мало. И в результате остались у разбитого корыта.
- Теперь, когда кто-то будет присматривать за домом, вам станет легче, - сказала Грейс.
- Она сердитая, - пожаловалась Дара.
- Это неважно. Важно то, что она будет вести домашнее хозяйство.
У Грейс все было легко и просто. «Неужели она никогда не переживает и ни в чем не сомневается? - подумала Дара. - Неужели это только моя черта? Наверное, все дело в красоте. Красавицам не о чем беспокоиться. Все их любят».
- А у вас дома тоже все в порядке? Помнишь, как-то давным-давно ты просила меня никому не рассказывать о ссоре между твоим отцом и Керри. Я и не рассказывала. И даже не думала об этом до сегодняшнего дня…
Грейс кивнула.
- Я знаю, что не рассказывала. Ты замечательная подруга.
Они сидели в спальне Дары. Грейс встала и начала беспокойно расхаживать по комнате.
- Нет, у нас дома не слишком весело. Но я не знаю, почему. То ли из-за отношений Керри и отца, то ли потому что отец очень переживает из-за твоей мамы и всего прочего.
Внезапно она показалась Даре ужасно маленькой. Иногда светлые кудри делали ее похожей на малышку, но в остальное время Грейс выглядела как кинозвезда.
- Они ругаются?
- Нет. Наоборот, почти не разговаривают. Всё передают через меня. А если меня нет, то не говорят друг другу ни слова.
- Трудно поверить. Керри такой приветливый и так любит пошутить…
Дара тосковала по беспечным дням; казалось, это было целую вечность назад. Керри был одним из немногих местных жителей, которые не пришли в пивную выразить им сочувствие. Наверное, просто не мог найти подходящих слов.
- Можешь не сомневаться, с отцом он не шутит, - мрачно ответила Грейс, но тут же заставила себя улыбнуться. - Знаешь, я думаю, все закончится, когда миссис Файн уедет. Керри очень не понравилось, что она прилетела в Ирландию. Понимаешь, он думает, что она и отец… ну, я уже рассказывала.
- Да. Но ведь это не так, правда?
- Конечно, не так. - К Грейс вернулось прежнее настроение. - Нет, она живет за несколько миль отсюда и папу не видит вовсе, так что тревога была ложная. Когда Керри это поймет, все станет по-прежнему.
Мэгги Дейли очень жалела, что ее мать видит только черное и белое. Теперь мать боялась, что выражение сочувствия Кейт Райан будет выглядеть как попытка опорочить то, что сделал для Маунтферна мистер О’Нил. Ничего лучшего в их городке не было за всю историю его существования. Будет нехорошо, если глупая сентиментальность помешает признанию его заслуг.
Стоило Мэгги заикнуться о желании пойти к Райанам, как мать начинала талдычить, что нужно следить за каждым своим шагом и не давать повода причислить себя к тому или иному лагерю. Но когда Грейс приглашала Мэгги в сторожку, миссис Дейли радовалась. Она целую вечность искала красивый белый воротник для платья Грейс и каждый раз давала девочке лишнее пирожное с кремом, чтобы та могла угостить мисс Хейз.
Когда Мэгги ходила в сторожку пить чай, миссис Дейли ни про какие лагеря не заикалась.
Джуди Берн обрадовалась, увидев на своем крыльце Патрика О’Нила.
- Я пришел по делу. Но прошу о нашей беседе никому не рассказывать, - сказал он.
- Конечно. - Глаза Джуди загорелись от любопытства и ожидания.
- У нас в Штатах применяются другие методы лечения. Не могли бы вы рассказать о своей работе? Вы делаете процедуры в больнице?
- Нет, только в окрестностях Маунтферна. Правда, иногда я заменяю сотрудников физиотерапевтического отделения, уходящих в отпуск.
- Но главное для вас - это частная практика, верно?
- Да. - Джуди не могла понять, куда он клонит.
- Здесь нет ни амбулатории, ни физиотерапевтического кабинета. Выходит, вы работаете главным образом на дому?
- Я прихожу к людям на дом, а при необходимости принимаю их в кабинете доктора Уайта. Если человека нужно научить делать физические упражнения или нужные движения, он приходит сюда. - Джуди не понравился взгляд, которым Патрик обвел ее маленькую гостиную с письменным столом и полкой, на которой стояли учебники.
- И кто вам платит?
- Что? - недоуменно переспросила она.
- Прошу прощения. Я уже сказал, что это деловой визит. И все же мне следовало быть вежливее. - О’Нил пустил в ход свою знаменитую улыбку. Уголки глаз окружила сеть тонких морщинок, голова шаловливо склонилась набок. Это была маска маленького мальчика, которую Патрик О’Нил носил так давно, что уже сам не сознавал, когда она появлялась на его лице. Дождавшись ответной улыбки, он продолжил: - Знаете, я простой американский парень и не всегда понимаю, как тут делаются дела. Оказывается, больницы у вас бесплатные… для некоторых. Я этого не знал.
- Да, больница графства бесплатная, но только для тех, кого туда направляет врач благотворительной организации, - объяснила Джуди. - Люди, у которых есть средства, обращаются в монастырские больницы или к частным врачам, у которых есть свои кабинеты. - Она не могла понять, почему его это заинтересовало.
- Да, теперь понимаю. - Терпение Патрика не имело границ.
Он уже успел познакомиться с местной системой здравоохранения. Сначала Кейт находилась в палате интенсивной терапии. Когда курс закончился, ее перевели бы в общую палату, если бы Патрик не договорился об отдельной. Это он сумел. Но Кейт понадобятся физиотерапевтические процедуры. Сначала в больнице, а когда она выпишется, то на дому. Именно эту сложную проблему он и хотел обсудить с Джуди. О’Нил думал, что фраза о деловом визите позволит ему быстро закруглиться, но не тут-то было. Он никак не мог привыкнуть к тому, что в Маунтферне граница между деловой и светской беседой представляет собой настоящее минное поле.
- А как поступаете вы? - осторожно спросил он. --Кто компенсирует вам затраты? Больница, пациент или врач, который его к вам направил?
Выражение «компенсировать затраты» казалось ему менее обидным, чем выражение «платить».
Наконец Патрик О’Нил с величайшим трудом вырвал у нее нужные сведения. Это оказалось труднее, чем рвать зубы.
Джуди Берн действительно была частным физиотерапевтом, но эта работа не была единственным источником ее дохода.
Она вернулась в Маунтферн, чтобы ухаживать за старой матерью. Когда мать умерла, Джуди унаследовала этот симпатичный маленький домик, машину и энную сумму в банке.
Это позволяло Джуди безбедно жить, не слишком утруждая себя работой, которую ей обеспечивали больница, доктор Уайт и другие местные врачи.
Она обладала нужной квалификацией, жила неподалеку от Райанов и при необходимости могла бы оказать помощь Кейт. Плату, по мнению Патрика, она брала вполне разумную; оставалось надеяться, что так же думают и другие. Но О’Нил тут же напомнил себе, что его материальное положение сильно отличается от положения остальных жителей Маунтферна.
Если он договорится с Джуди Берн, что она будет приходить к Кейт Райан три раза в неделю, это удовлетворит всех. Кейт, Джуди и его самого. А вдруг нет? Вдруг это покажется им унизительным? Тогда все пойдет насмарку.
- Вы быстро поправляетесь, миссис Райан, - сказала ей медсестра.
- Вас предупреждали, что все будет именно так? - устало спросила Кейт.
- Как, миссис Райан?
- Что вам придется вытирать задницы и вытаскивать из-под больных испачканные простыни?
- Это только небольшая часть нашей работы. Главное то, что людям становится лучше.
- Какое там лучше, если я не могу понять, когда мне нужно судно? Какое там лучше, если я испражняюсь на глазах у всех? В том числе и у тех, кто пришел меня навестить?
- Тише, тише. Это совсем не так.
- О господи, в том-то и дело, что именно так! Уже второй раз за утро. Если бы у меня было десять секунд, я бы позвала вас. Но я ничего не почувствовала.
- На это не обращает внимания никто, кроме вас.
- Надеюсь, что я буду обращать на это внимание всегда. Не хочу дожить до такого состояния, когда мне станут вытирать задницу другие люди.
- Я уже говорила, так будет не всегда.
- А когда? Когда мне станет лучше? Неделю назад вы сказали, что мне станет лучше на этой неделе. А две недели назад - что на прошлой.
- Миссис Райан, если бы вы знали, как быстро выздоравливаете, то не стали бы переживать из-за всяких мелочей, которые не доставляют нам особых хлопот. Вы бы радовались этому улучшению так же бурно, как радуемся мы.
- Сестра, вы сами прекрасно знаете, что все это пустая болтовня.
- Миссис Райан, пожалуйста…
- Как вас зовут, сестра?
- Джеральдина.
- Прекрасно. Я буду звать вас Джеральдиной, а вы меня - Кейт. Судя по всему, нам предстоит провести вместе долгие годы, так что можно обойтись без формальностей.
- Долгих лет не будет, миссис… э-э… Кейт.
- Я вернусь домой к Рождеству? Скажите мне хотя бы это.
- Не могу. Я не знаю.
- Сейчас всего-навсего июль, а вы не знаете, выпишусь ли я к Рождеству… О боже, боже, что мне делать? - Кейт негромко застонала.
- Я только сказала, что не знаю. Я всего-навсего медсестра, а не врач и не хирург.
- Прекратите оправдываться. Что значит «всего-навсего медсестра»?
Джеральдина улыбнулась.
- И перестаньте смеяться надо мной! - рявкнула Кейт.
- Вы просто чудо. Теперь я понимаю, почему весь Маунтферн так хочет, чтобы вы поскорее вернулась, - сказала девушка.
- Никто этого не хочет. Про меня забыли.
- Вряд ли. Мы получаем тонны письменных запросов на разрешение посетить вас, но даем такие разрешения только родным.
- Запросов… О господи, кому может хотеться видеть человека, который страдает поносом и гадит в постель при посетителях?
- Мистер Слэттери звонит два-три раза в день, мистер О’Нил - каждый день. Не говоря о Койнах, Уолшах, Куиннах, Дейли и прочих. Даже эта иностранка приходила два раза. Хотела вас увидеть, а когда ей отказали, оставила цветок в горшке.
- Я не знаю никакой иностранки. Наверное, она приходила к кому-то другому.
- Миссис Файн.
- Нет, не знаю.
- Ладно, я проверю, но она говорит, что знает вас. Маленькая смуглая американка, больше похожая на итальянку или француженку.
В мозгу Кейт что-то шевельнулось. Но события того дня, когда она познакомилась с Рейчел Файн, плохо сохранились в ее памяти. В тот день опубликовали поэму Джона; во всяком случае, он так говорил. Потом в бар пришел Патрик О’Нил и настойчиво сказал, что хочет с ними посоветоваться. Джон говорил ей и об этом, но она ничего не помнила. Может быть, миссис Файн тоже была в пабе? Фамилия казалась знакомой, и воспоминание было скорее приятным, чем неприятным.
- Если эта миссис Файн придет еще раз, пропусти ее ко мне, - сказала Кейт.
- А как быть с мужчинами? Со Слэттери и О’Нилом?
- Нет. Пока нет. Один из них заставит меня плакать, а другой - ругаться.
- Ясно. Я поняла. Ну, а теперь…
- О боже, - вздохнула Кейт. - Я знаю, что значит это «теперь».
«Теперь» означало «еще раз». Бесконечный цикл. Изменение позы в кровати каждые четыре часа во избежание пролежней, которые рано или поздно появятся все равно из-за сильного давления тела на простыню и матрас. «Теперь» - это физиотерапия. Пока Кейт только лежала пластом, но слышала, что скоро за нее возьмутся всерьез и начнут заставлять напрягать мышцы.
Были безуспешные попытки научить ее контролировать состояние своего мочевого пузыря и кишечника. Тело не желало слушаться и испражняться в одно и то же время. Оно предало ее. Были болезненные введения и извлечения катетера. О боже, разве она когда-нибудь ценила возможность прибежать в туалет, закрыть за собой дверь и удовлетворить свои естественные потребности?
Разве она когда-нибудь думала о людях, для которых по радио передавали специальные концерты по заявкам больных? Сочувствовала тем, кто лежал с катетерами, пролежнями и капельницами? Похоже, со временем бедняги привыкали считать такое положение нормальным. Но привыкнет ли когда-нибудь к этому она сама?
Глава тринадцатая
В день приезда Мэри Доннелли Леопольд устроил для нее свое любимое представление. Прижался к стене, затрясся всем телом от большой бесформенной головы до нелепого длинного хвоста, закатил глаза, вздрогнул и жутко завыл.
- Псина, прекрати немедленно! - решительно сказала ему Мэри Доннелли.
Леопольд не поверил своим ушам. Обычно люди причитали «бедный песик», «хорошая собачка» или «чего ты так испугался?» Но эта новая женщина говорила совсем другим тоном.
- Псина, не далее как полчаса назад я видела тебя на главной улице этого города с костью, напоминавшей размерами клюшку для травяного хоккея.
Леопольд понял, что его разоблачили, и понурился.
- Нет, я не против. Хорошо, что мясник не сжигает кость, а отдает ее собаке. Просто я хочу, чтобы ты перестал скулить. Для этого нет никакой причины.
Когда Леопольд чуть не кивнул в ответ, у детей отвисли челюсти.
- Мы найдем с тобой общий язык, когда поймем, что жалеть себя - последнее дело.
Затем Мэри обвела взглядом немую сцену.
- Как зовут это милое животное?
Эдди был единственным, у кого хватило смелости ответить на вопрос.
Мэри повторила кличку несколько раз, проверяя ее на зуб, и в конце концов решила, что это имя ей нравится.
- Леопольд, - громко сказала она.
Обычно этого было достаточно, чтобы Леопольд заверещал так, словно его режут. Он попробовал, но тут же остановился.
Мэри улыбнулась.
- Так-то лучше, - сказала она. - А другие животные здесь есть?
- Джаффа и Морис, - ответил Эдди, далеко не самый красноречивый в этой семье.
- Я могу их увидеть?
Она тщательно рассмотрела Мориса, находившегося в торфяном домике, и Джаффу, сидевшую на заборе.
В первый день Мэри совершила экскурсию по дому и выяснила, для чего предназначено то или иное помещение.
В каждой комнате молодая женщина понимающе кивала и говорила, что ее не обманули: до несчастного случая домашнее хозяйство здесь вели прекрасно. Поэтому детям не нужно было ничего объяснять и оправдываться.
Когда пивная закрылась, Мэри попросила Джона кратко объяснить ее обязанности в баре.
- Кратко не получится, - улыбнулся Джон. - Кружку нужно наполнять медленно и с любовью. В пивной все делается неторопливо.
- Может, вы правы, а может, и нет, - ответила Мэри. - Насчет медленного наполнения кружек поверю вам на слово. Иначе люди сидели бы у стойки целую вечность и ждали. когда осядет пена. Но в пабе наверняка есть и другая работа. которую можно делать быстро. Объясните мне здешние меры жидкости, все эти наггины, ноггины, джорумы и прочее[27].
- На это уйдет не меньше месяца, - беспечно ответил Джон. Когда Мэри грозно нахмурилась, он торопливо добавил: - Но начать можно прямо сейчас.
Мэри Доннелли освоилась удивительно быстро. Тут же познакомилась с Лоретто Куинн и Ритой Уолш, сказала им, что она двоюродная сестра миссис Уилан и будет вести хозяйство у Райанов до выздоровления Кейт. Никто не видел угрозы в этой маленькой женщине лет тридцати с небольшим. У нее были волнистые русые волосы и веснушки. Мэри ничего не стоило стать хорошенькой, но она носила коричневые джемперы, коричневые юбки и коричневые ботинки на шнурках. Косметикой она не пользовалась принципиально, а ее единственным украшением была золотая цепочка с нательным крестиком.
Поскольку она была учительницей, то могла заставить всех слушать себя, не повышая голоса. После прибытия Мэри Доннелли в доме стало намного тише.
Если кто-то по старой привычке начинал кричать на другого, она решительно подходила к нему и спрашивала, что заставило его повысить голос. Это действовало безотказно.
Поскольку она была учительницей,, то прекрасно знала, что им всем придется делать в школе, и приготовила для них маленькие задания на каникулы. Дети приняли это в штыки и пожаловались отцу, требуя восстановить справедливость. Но Мэри сумела повернуть дело так, что Джон оказался полностью на ее стороне.
- Она говорит, что это займет всего полчаса в день. Заглянуть в учебники не вредно. Если вы что-то сделаете не так, она поможет вам исправить ошибки. Кроме того, утренние занятия немного отвлекут вас от мыслей о маме. Но самое главное то, что мама будет за вас рада.
Максимум внимания Мэри Доннелли уделила Даре.
- Тебе это понадобится, - мрачно сказала она.
- Почему это понадобится мне больше, чем остальным? - тревожно спросила Дара.
- Какая жизнь ждет женщину, которая не учится, не овладевает знаниями и не расширяет свой кругозор? Женщины должны бороться за свое место под солнцем. Поверь, я говорю правду. Не верь в сопливые сказки о любви и семье, иначе они разъедят тебе душу.
Однако Дара не могла понять, какое отношение к борьбе за место под солнцем имеют дроби и члены предложения.
Она возражала против приезда Мэри Доннелли. Говорила, что они и так справятся. Ей уже почти тринадцать, она взрослая. Кое-где в таком возрасте можно выйти замуж. Но ее никто не послушал. И правильно сделал, потому что Мэри действительно облегчила им жизнь.
После уроков Мэри находила им какое-нибудь занятие, как делала мама. Кормить кур, носить ящики, подметать пивную… Кроме того, она так же строго, как мама, требовала, чтобы дети приходили к ленчу. Потом они ехали к маме в больницу и получали задание хорошенько запомнить все новости. А заодно книги, которые можно было читать в приемной, пока папа оставался с мамой наедине.
Днем Мэри работала в баре. Она смотрела на клиентов уничтожающим взглядом, наполняла кружки, давала сдачу, но до бесед с пьяницами не опускалась. Если кто-то осмеливался сказать ей комплимент, она отвечала, что у нее нет времени на досужую болтовню, до которой так охоч каждый ирландец.
Напрямик спрашивала, говорят ли они такие вещи своим женам и балуют ли их приглашениями выпить вместе. Нет. Никогда. Они всерьез думают, что жены не захотят присоединиться к ним? Очень интересно. Неужели они считают, что их женам нравится торчать дома, подметать полы, чистить обувь, воспитывать детей, готовить, накрывать на стол и мыть посуду? Ужасно смешно. С чего они взяли, что женщинам нравятся такие вещи?
Но мужчины, собиравшиеся в пивной Райана, обращали на ее слова столько же внимания, сколько на визг и вой жавшегося к стене Леопольда. Мэри Доннелли была чокнутой; похоже, какой-то мужик изрядно насолил ей. Но кружки она наполняла правильно и хорошо заботилась о бедняге Джоне Райане и его детях, с которыми случилось страшное несчастье.
По вечерам Мэри Доннелли мыла в баре стаканы, однако в разговорах участия не принимала. Джон отказался от мысли приручить ее. Она не была грубой, но не скрывала, что считает его клиентов отбросами человечества. Приходила на кухню и говорила Карри, что та попадет в беду, если будет так краситься, отправляясь на еженедельные танцы. И даже пыталась учить Эдди и Деклана штопать.
- Почему вы учите этому маленьких мальчиков? - спрашивала сбитая с толку Карри.
- Потому что, если они с детства научатся не делить труд на мужской и женский, можно будет надеяться, что молодые люди следующего десятилетия станут нормальными человеческими существами.
Как ни странно, Эдди штопать нравилось. Он говорил, что это напоминает ему головоломку, которую нужно собрать из кусочков. Но грозил оторвать Деклану голову, если тот кому-нибудь расскажет, чему братья учатся по вечерам.
На Майкла у Мэри времени не было, чему он сначала очень радовался. Считал, что следует держаться от этой властной женщины как можно дальше. Но когда Мэри стала членом их семьи, Майкл начал обижаться на столь откровенное пренебрежение. Она не просила его мыть посуду или накрывать на стол, к чему мальчик привык. Смеялась над тем, как он чистил обувь. Говорила, что предпочитает чистить ботинки сама; тогда не придется сомневаться, что это будет сделано. На молодых людей полагаться нельзя.
Слова «молодой человек» звучали у нее также, как у других слова «деревенский пьяница» или «известный преступник». Иногда Майкл чувствовал себя лишним в доме. У всех остальных было дело, бил баклуши только он один.
Как-то он предложил Даре и Керри помочь им чистить подсвечники. Похоже, порошок «Брассо» им нравился; они вымазались в нем по локоть и весело смеялись. Однако Мэри Доннелли отвергла его помощь. Вежливо, но твердо. Спасибо, ей хочется, чтобы эту работу сделали как следует, серьезно и не отвлекаясь.
Обиженный Майкл ушел с кухни и начал пинать ногой гравий, лежавший на заднем дворе. За этим занятием его и застал Джон.
- Не уделишь мне минутку?
Майкл обрадовался. На столе в комнате для завтраков стояла большая коробка с документами. После несчастного случая Джон совсем 'забросил свое исследование, которое проводил для мистера О’Нила.
- Майкл, с этим нужно что-то сделать. Хотя бы просто привести документы в порядок. Пусть Патрик отдаст их человеку, который сможет завершить работу. Мистер О’Нил должен получить свою книгу. Это будет только справедливо.
- Ничего, немного подождет, -хмуро ответил Майкл.
- Конечно, подождет, но я не о том. Нужно оставить материалы в таком состоянии, чтобы другой писатель - ну, настоящий писатель - видел, что я сделал. Ты не мог бы немного помочь мне?
- Что я должен сделать?
- Давай положим в эту папку то, что уже написано… увы, там будет не так уж много. В эту - почти законченное, а третью назовем «нуждается в проверке».
Майкл разделил бумаги на три кучки, а отец говорил, к какой категории относится данный документ или рукописная заметка. Плохое настроение не помешало мальчику заинтересоваться содержимым коробки.
- Любопытные рисунки. Фернскорт был таким же?
- Нет, куда более скромным. Но архитектурный стиль тот же, поэтому что-то общее имелось.
- Его отель тоже будет таким?
- Нет, только средняя часть. Он восстановит старый дом в прежнем виде, а затем пристроит к главному зданию два крыла, в которых будут находиться спальни.
- Лучше бы он не приезжал.
- Майкл…
- Я все понимаю. Извини. Просто мне тяжело.
- Сам знаю, - вздохнул Джон. - Послушай, тут есть гравюра, на которой показано, как выглядела река много лет назад. - Он нарочно сменил тему. Что толку мечтать о невозможном? - В голове не укладывается, что это наш Ферн, правда? О боже, тогда английским королем был Георг Третий[28].
Ты что-нибудь знаешь об этом человеке?
- Кажется, он был чокнутым, часто сидел в сумасшедшем доме, но временами приходил в себя, - ответил Майкл.
- Ну, в сумасшедшем доме он сидел вряд ли, но душевнобольным действительно был. Впрочем, Ферны из Фернскорта могли и не знать, как он себя чувствует в данный момент. Они уединенно жили в своем роскошном доме, сведения о состоянии здоровья короля доходили до них только через несколько месяцев, а к тому времени все менялось…
Но Майкл его не слушал… Он как зачарованный уставился на линогравюру из старинного журнала.
Отец проследил за его взглядом. На рисунке была изображена баржа, доставившая товары к плоскому причалу, за которым виднелся вход в пещеру.
Эта пещера выглядела в точности как их подземный ход, хотя дело происходило в другом графстве. Майкл сосредоточенно изучал ее, крутил из стороны в сторону и вникал во все детали. А потом начал читать статью, стремясь выяснить, упоминается ли там о тоннеле.
Голос Джона Райана заставил его вернуться к действительности:
- Что, интересно? Я тоже столкнулся с этой проблемой. Начинаешь читать какой-нибудь кусочек, увлекаешься, читаешь дальше и уходишь далеко в сторону от того, над чем работал. Что ты там увидел?
Он говорил деланно небрежно, но понимал, что сына расстроило столь прозаическое объяснение цели таинственного подземного хода.
Лицо Майкла то краснело, то бледнело.
- Ничего. То есть ничего особенного.
- С помощью подобных тоннелей товары доставляли в богатые дома, не рискуя оскорбить глаз хозяев. Это что-то вроде входа для посыльных. - Голос Джона звучал небрежно, но насмешки в нем не было.
- Только и всего? - Было видно, что Майкл сильно разочарован.
- Да, это было их основным предназначением, но, как и все остальное, использовать тоннели можно было по-разному.
- Как, например?
- Ну, это ведь подземный ход, верно? Его можно превратить в склад контрабанды, в место встречи влюбленных или заговорщиков. В путь бегства или похищения… Неважно, для чего он был построен; важно, что с ним делали.
У мальчика упала гора с плеч.
- Думаешь, здесь тоже был такой? - Он кивком показал на реку.
- Вполне возможно, - спокойно ответил Джон. - Такие вещи могут долго оставаться необнаруженными. Даже тогда, когда рядом строят большой отель.
- Если хочешь, я буду помогать тебе в этой работе, - предложил Майкл. - В последнее время мне нечем заняться. Мэри считает, что я ни на что не способен.
- Не обижайся на нее, сынок. У Мэри сложилось неправильное мнение о мужчинах, только и всего.
- Но это нечестно. Я не хуже других мог бы… - У него задрожала нижняя губа.
- Послушай, Майкл, я выдам тебе один секрет. Только никому не рассказывай, ладно?
- Даже Даре?
- Ну, ей можно, но больше никому. Бедная Мэри должна была вот-вот выйти замуж. Она уволилась с работы, забрала из банка свои сбережения, сшила свадебное платье и все остальное, чтобы принарядиться в день бракосочетания…
- Мэри Доннелли? Замуж? Принарядиться? Наверное, ты шутишь, - прервал его Майкл.
- Помолчи, иначе я никогда не закончу.
- Ладно.
- Но этот малый оказался настоящей крысой. Он любил не Мэри Доннелли, а ее деньги. Она отдала ему все свои сбережения, чтобы внести залог за дом…
- И он сбежал с ними? - Глаза Майкла заблестели; ему не терпелось узнать конец.
- Ты еще маленький и не понимаешь, насколько ужасно такое предательство. Представь себе, она каждую неделю - точнее, каждый месяц, потому что учителям платят помесячно - откладывала деньги на свадьбу и покупку дома, а этот мерзавец все забрал… - При мысли о случившемся доброе лицо Джона Райана затуманилось.
- Да, это нечестно.
- Понимаешь, он украл у нее не только деньги, но и веру в людей. Оскорбил гордость Мэри, заставил ее почувствовать себя последней дурой и опозорил перед всеми жителями города, в котором она жила. Бедняжка никогда не забудет, что она строила множество планов, говорила «мы сделаем то-то и то-то», а он думал только о том, как заставить ее расстаться с деньгами.
- Может быть, он не собирался красть деньги. Сначала любил ее, а потом разлюбил и сбежал. - Похоже, мысль о побеге от грозной Мэри Доннелли не казалась Майклу странной.
- Боюсь, этот вариант покажется ей еще хуже, - задумчиво ответил Джон.
- И теперь она вымещает обиду на всех нас, - проворчал Майкл.
- Но такие сильные мужчины, как мы с тобой, смогут это пережить, правда?
- В последнее время мы и так многое пережили.
- Да, сынок, - тяжело вздохнул Джон.
- Папа… Раньше я никогда не спрашивал об этом, но…
- Спрашивай.
- Мама когда-нибудь сможет ходить? Никто ничего не говорит.
- В том-то и дело. Они ничего не говорят. Даже мне.
- А как ты сам думаешь?
- Думаю, есть шанс, что мама ходить не сможет. Тогда ей будет очень плохо. Хуже всех на свете.
Фергус пригласил Мэри Доннелли в кино.
- Почему? - спросила она.
Настоящая причина заключалась в том, что Фергус, слышавший, как хорошо Мэри справляется с домашним хозяйством, боялся, что она зачахнет в Маунтферне от скуки и уйдет от Райанов.
Но сказать это вслух было нельзя.
- Потому что вы мне нравитесь. Я хочу лучше узнать вас.
- Как можно лучше узнать человека в кино? - спросила она.
Фергус тут же пожалел о своих словах.
- Ну, это просто способ провести время, не правда ли? Если вы не любите кино, можно съездить куда-нибудь…
- Я не говорила, что не люблю кино. Просто мне непонятно, каким образом люди могут лучше узнать друг друга, если они сидят и молча смотрят на экран.
- Это можно сделать после кино, - с отчаянием ответил Фергус.
Мэри задумалась.
- Насколько я знаю, во время сеанса люди позволяют себе всякие вольности, - наконец промолвила она.
Большего потрясения Фергус не испытывал за всю свою жизнь.
- Уверяю вас, ничего такого у меня и в мыслях не было, - с ужасом сказал он. - Я - юрист, взрослый человек…
- Вы очень напыщенно выражаетесь, мистер Слэттери. По-вашему, желание испытывают только подростки и представители низших классов? Оно свойственно мужчинам любого возраста и общественного положения.
- Ну да, - ответил сбитый с толку Фергус. - Оно свойственно всем и всегда.
- Насчет «всегда» не уверена. Но благодарю за то, что вы затронули этот вопрос, - чопорно ответила Мэри.
- Ради бога, как вы умудряетесь с ней ладить? - спросил Фергус, оставшись наедине с Джоном Райаном.
- Она - настоящий подарок судьбы. Кейт успокаивает только то, что за нами присматривает кузина миссис Уилан. В нашем городе появилась еще одна праведница.
- Но Шейла - нормальный человек. А у этой девицы мозги набекрень.
- Каждый имеет право думать по-своему. Мэри не любит мужчин, вот и все.
- Глупо не любить половину человечества. Тем более если живешь в доме, где обитают четверо мужчин и одна девочка.
- Я думаю, она молится за нас. - Джон был воплощением терпимости.
- Странно, что она еще не пырнула вас ножом. Впрочем, такой день вполне может наступить. - Фергус недоуменно пожал плечами.
- Мэри этого не допустит. Она попросила Джимбо врезать в ее дверь замок. Наверное, боится, что я потеряю власть над собой, вломлюсь в комнату и наброшусь на нее.
- Вы рассказали об этом Кейт? - грустно спросил Фергус.
- Рассказал, но она мне не поверила.
- Я хочу ее увидеть.
- Кейт сама скажет, когда это можно будет сделать. Вы же знаете, какая она гордая. Не хочет, чтобы ее видели в таком состоянии. Со всеми этими трубками и капельницами.
- Мне это безразлично.
- А ей - нет.
- Скажите ей… ну, просто передайте ей мои слова.
- Конечно, передам, Фергус.
Когда Дара и Майкл закончили работу, Мэри вручила им коробку с сандвичами и термос бульона. Раньше им термос не давали. Это была высокая честь.
- Я слышала, что вы собираетесь уйти на весь день.
Близнецы, договорившиеся об этом с отцом, тревожно кивнули. После несчастного случая они в подземный ход не лазили и думали о нем со страхом. Вдруг они придут туда, а там их ждет весь Маунтферн, чтобы сообщить еще одну плохую новость?
Оба молчали, но помнили, что тогда в тоннеле им было не по себе. Еще до того, как они узнали о несчастье с матерью.
Они уже забыли, сколько там пыли и грязи и как быстро пачкается одежда. Но согласно порядку, введенному Мэри Доннелли, нужно было самим класть грязную одежду в большую цинковую ванну со стиральным порошком. Стирка шорт, рубашек, маек, трусов и пижам устраивалась два раза в неделю. На лишнее белье никто не обратил бы внимания.
Они протиснулись в отверстие и оказались в помещении со столами и стульями, которое обставили как раз тогда, когда с мамой произошел несчастный случай. Думать об этом было странно и слегка страшновато.
Близнецы обошли тоннель, как часто делали раньше. Прикоснулись к стенам и погладили их, восхищаясь кладкой и тем, сколько лет прошло со времен строительства подземного хода.
- Наверное, тогда очень боялись за свои продукты, если сооружали специальные ходы, чтобы спрятать их от взглядов соседей, - с удивлением сказала Дара.
- Не было у них никаких соседей, - авторитетно заявил Майкл. - Они сами не хотели смотреть на эти продукты.
- А что в них такого ужасного, в этих продуктах?
- Вряд ли их клали в пакеты из бурой бумаги, как у Лоретто Куинн. Скорее всего, это были коробки и ящики.
- Но это же еще шикарнее! Наверное, они были полоумные, эти Ферны, - сказала Дара.
- Такие ходы устраивали все богатые люди. Я прочитал об этом в исследовании, которое проводит папа. Мистер О’Нил говорит, что книгу выставят в витрине отеля, и на ней будет написано папино имя.
- Думаешь, отель когда-нибудь построят? - внезапно спросила Дара.
- Не знаю. Наверное, да. А что?
- Что-то не верится.
- Мне вообще больше ни во что не верится.
Близнецы долго сидели молча. Обстановка веселым беседам не способствовала.
Как обычно, когда пришла пора, оба заговорили одновременно.
- Думаешь, Лурд[29] мог бы… - начала Дара.
- Если бы на свете существовали настоящие чудеса… - начал Майкл.
Оба покатились со смеху.
- Наверное, нам достался один мозг на двоих, - сказала Дара. - Порознь половинки не действуют, но когда мы вместе, получается фантастический супермозг.
- Поэтому мы можем что-то придумать только общими усилиями, - подтвердил Майкл.
- Так что мы думаем насчет Лурда?
- Там совершались какие-то чудеса. Может быть, некоторые из них были настоящими. - На лице Майкла была написана надежда.
- Верно. Сестра Лаура говорила, что если бы там было какое-то мошенничество, враги Церкви это обнаружили бы! - пылко подхватила Дара.
- Если бы мы отвезли туда маму, это ей помогло бы, правда?
- Во всяком случае, это лучше, чем сидеть и лить слезы.
Дара и Майкл ожили. Вернулись прежние времена. У них появился замысел. Очень важный замысел.
Близнецы не знали, что жители Маунтферна уже решили отправить Кейт в Лурд. Решили собрать деньги, связались с дублинскими турагентствами и получили подробные сведения от агентства Джо Уолша и агентства Майкла Уолша.
Начались сборы. Шейла Уилан хранила деньги на почте и хотела, чтобы этим фондом управлял местный поверенный.
Сначала Фергус не желал иметь к этому никакого отношения. Зачем внушать людям - в том числе и Кейт - ложные надежды? Почему невежды считают, что пребывание в этом месте может вылечить сломанный позвоночник? Джон Райан почувствует себя задетым; ему не понравится, что жители Маунтферна заплатят за то, что должен сделать он сам.
- Если вы не займетесь этим делом, то им наверняка займется Патрик О’Нил, - сказала ему Шейла.
- Завтра я открою депозитный банковский счет, - тут же ответил Фергус.
- Отец, ты знаешь, что маунтфернцы собирают деньги на поездку мамы Дары и Майкла в Лурд? - спросила Грейс.
- Да. Тут живут очень щедрые люди, готовые отдать ближнему последнее.
- И кто это организует? - спросил Керри.
- Не знаю. Думаю, никто. Деньги можно сдать в церкви одному из священников, на почте или в конторе мистера Слэттери. Местного юриста, - ответила Грейс.
- Слэттери… Понятно, - протянул Керри.
- Что тебе понятно?
Керри многозначительно улыбнулся. Летом он отрастил длинные волосы, падавшие на шею. Отец считал, что такая прическа делает его похожим на девочку. Керри ответил, что в Маунтферне нет мужского парикмахера, а если он пойдет в салон «Розмари», его могут неправильно понять. «Он загорел и отдохнул, словно все лето провел на курорте», - с невольной досадой подумал Патрик. Днем он видел Майкла Райана и Томми Леонарда. Оба похудели и выглядели так, словно давно не видели солнца.
- Сестра задала тебе вопрос. Чем тебе не нравится, что мистер Слэттери принимает деньги? Так и должно быть. Грейс права, он местный юрист.
- И предводитель наших противников.
- Если Райаны начнут судебный процесс, они обратятся к другим адвокатам.
- Я имел в виду наших противников в Маунтферне. Он стоит во главе группы людей, которые хотят выжить нас из города. Поэтому вполне естественно, что он собирает деньги для отправки пострадавшей миссис Райан в Лурд.
- Он хочет выжить нас из города? Не может быть! - встревожилась Грейс.
- Конечно, нет. Твой брат шутит.
- Ничуть, отец. Этот человек не встретил нас с распростертыми объятиями, правда? А теперь стало еще хуже. Одна из местных праведниц получила увечья на нашем участке. Конечно, он хочет выставить нас отсюда. Как и многие другие.
- Почему ты так решил? - с обманчивым спокойствием спросил Патрик.
- Потому что я не дурак, - дерзко ответил Керри. Явно намекая на то, что дурак - он, Патрик. Причем набитый.
- Я тоже, Керри. Что бы ты обо мне ни думал.
Керри пожал плечами, показывая, что мнение отца ему совершенно безразлично.
- Грейс, я прекрасно знаю о сборе пожертвований. - С этого момента Патрик обращался только к дочери. Он боялся, что не сумеет сдержаться. - По-моему, это отличная мысль. Я не верю, что это вылечит ее, но так говорят здешние жители. Причем все без исключения. Даже те, которые смеются над чудесами… Они говорят, что паломничество в Лурд еще никому не вредило. А кому-то действительно становилось лучше. Люди обычно успокаиваются, когда имеют возможность сравнить и видят, что другим еще хуже.
Керри улыбнулся.
- Отличная мысль, - с восхищением сказал он. - Посылать людей туда, где они увидят чужие болезни и возвратятся домой счастливыми… Раньше это не приходило мне в голову.
Патрик не обращал на него внимания.
- Грейс, я мог бы сам оплатить поездку Кейт в Лурд, но не стал. По-моему, эта инициатива должна исходить от ее соотечественников. Не от нас.
- Как было с Мэри Доннелли?
- Вот именно. Конечно, я тоже сделал свой вклад, но не слишком большой.
- Знаешь, отец, я недооценил тебя. - Похоже, на сей раз восхищение Керри было искренним. Впрочем, как знать…
Но времени на обсуждение уже не осталось. В окне мелькнула чья-то тень.
- О боже, - сказал Патрик. - Это Мэриан.
Мэриан трещала без умолку. Она пришла пригласить их на предстоящий фестиваль любителей рыбной ловли.
Мисс Джонсон сказала, что Патрику там очень понравится. Этот праздник словно создан для него. Он сможет получить представление об атмосфере таких сборищ из первых рук и описать ее американцам, которые обожают ловить рыбу. Она приглашает всех О’Нилов на ленч, который пройдет в большом шатре.
Наверное, молодым людям будет очень скучно стоять и слушать пьяные разговоры. Но, возможно, праздник понравится и им. Конечно, если они не предпочтут провести этот день со своими друзьями. Пусть делают то, что им нравится:
либо едут с ней на озеро, либо остаются в Маунтферне и развлекаются. Решать им.
Перекрывая фырканье и смешки детей, Патрик любезно, но решительно сказал, что сообщит ей свое решение завтра. Он еще не составил планы на следующую неделю.
Патрик гордился тем, что сумел провести беседу с Мэриан очень галантно и при этом не предложить ей сесть. В конце концов, это был ее дом.
Патрику позвонил Брайан Дойл и сказал, что это мелочь, но на временном заборе, окружающем стройплощадку, намалевали надпись. Забор уже заменили, но он подумал, что Патрику следует это знать.
- Что за надпись?
- «Янки, гоу хоум»[30].
Я бы на вашем месте не стал закрывать на это глаза, - сказал Брайан Дойл.
Мэриан Джонсон была совершенно сбита с толку, когда ее предложение показать Патрику озеро и представить любителям рыбной ловли, съехавшимся со всей страны, внезапно резко отвергли.
Патрик извинился, но толком ничего не объяснил. На свою беду, Мэриан столкнулась с Джеком Койном, который сказал, что Патрик О’Нил наверняка построит в Маунтферне такое же чудовище, как «Стив-Сансет», потому что именно в «Слив-Сансете» он проводит день и ночь и в данный момент находится там с этой похожей на иностранку женщиной, у которой такая красивая прическа.
Мэриан Джонсон пригладила свои редкие волосы, уложенные в салоне «Розмари» специально для выхода в свет, которому не суждено было состояться.
Понять причину такого поведения Патрика О’Нила было невозможно. Он же всю жизнь готовился к возвращению домой, мечтал стать членом здешнего высшего общества! Мэриан хотела познакомить его с владельцами Просперуса и Белтарбета, Бойла и Баллинаслоу. Она хорошо знала людей, которым принадлежали права на рыбную ловлю от Лох-Ри до Лох-Аллена, от Эрна до Ли. Собиралась представить Патрика главному егермейстеру страны, чтобы О’Нил не чувствовал себя чужаком во время охоты на лис. И что получила в награду?
Он улизнул в «Стив-Сансет», чтобы встретиться с этой женщиной. Но это невозможно. Человек, который хочет вернуться домой и стать настоящим ирландцем, не будет поддерживать связь с иностранкой. Во всяком случае, сейчас.
Кейт так и не вспомнила, что уже видела Рейчел Файн. Прекрасно сшитым костюм этой по-экзотичному смуглой женщины стоил целое состояние. То же самое можно было сказать об элегантной шали. Такие шали носили только в кино.
Она подошла к кровати.
- Ваш муж говорит, что вы помните тот день только в общих чертах.
- Да. - Рядом с этой женщиной Кейт чувствовала себя замарашкой.
- Может быть, оно и к лучшему. Это значит, что вы плохо запомнили свою боль и шок.
- Совсем не запомнила. Я помню только то, что очнулась в палате и кто-то сказал мне, что прошло уже три дня. - При этом воспоминании лицо Кейт потемнело.
- Я знаю, что здесь прекрасные хирурги. Патрик сказал мне, что они произвели сильное впечатление на его нью-йоркского знакомого.
Патрик… Она называла его Патриком. Никто из его сотрудников себе такого не позволял… И тут до Кейт дошло. Джон говорил ей, что Рейчел Файн не то декоратор, не то дизайнер, что она остановилась в «Слив-Сансете», а потом отправилась в поездку по стране заказывать ирландские ткани и все прочее. При этом выражался Джон очень туманно.
- Спасибо, что пришли меня навестить. До сих пор я вела себя как настоящая знатная дама и говорила, что никого не хочу видеть.
- Зачем позволять людям глазеть на вас, если вам это не нравится?
Рейчел вела себя непринужденно; с ней было легко общаться. Она сказала, что принесла кучу глянцевых журналов, которых здоровые люди не покупают и не читают. Кейт, ничего не читавшая уже несколько недель, обрадовалась и сказала, что такое чтение она выдержать сможет.
- Почему вы пришли? - внезапно спросила она.
- Потому что… когда я приехала в Маунтферн, вы оказали мне гостеприимство. Я сидела в пабе, ждала прихода Патрика, волновалась, переживала, а вы были добры ко мне. Вы мне понравились.
Это была настоящая хвалебная речь. Кейт немного помедлила, и тут ее осенило. Рейчел Файн - любовница Патрика О’Нила!
Кажется, Рейчел догадалась, что ее узнали. Но это не помешало ей продолжить рассказ.
- Я решила, что мы найдем с вами общий язык. Вы не представляете себе, как я огорчилась. Вы были такой живой, такой веселой, и вдруг… - Ее глаза наполнились слезами.
В душе Кейт что-то дрогнуло. Наконец-то к ней пришел человек, который не побоялся сказать, что произошла трагедия. Она впервые после катастрофы смотрела в лицо человеку, который был готов признать, что Кейт очень не повезло, и жалел ее, а не пытался развеселить. Это было большим облегчением.
- Спасибо, - начала Кейт и внезапно поняла, что плачет. - Спасибо. Я действительно была живой и веселой, правда? Не такой, как сейчас. Могла бегать, двигаться и сама держать вещи. Я не всю жизнь лежала здесь и ждала, когда другие люди смажут меня маслом и припудрят тальком, словно гигантского младенца. Сама решала, что мне делать и куда пойти. Так было, было!
- Да. В том-то и беда, что было, - деловито ответила Рейчел.
Кейт ждала бодрых заверений в том, что однажды все станет по-прежнему. Но их не последовало.
- Это несправедливо, - сказала Рейчел. - Я могла бы вынести все, кроме несправедливости. Вы ничего не делали, только смотрели. Смотрели и думали, каким станет это место. А кончилось это сломанным позвоночником и больничной койкой.
Ее теплота и сочувствие означали, что Кейт не придется закусывать губу и притворяться стоиком, как перед Джоном, или весело уверять детей, что ей с каждым днем становится все лучше и лучше.
Она горько плакала, а Рейчел держала ее в объятиях, не обращая внимания на то, что слезы портят ее чудесный костюм, и не вызывая медсестру. Когда слезы ушли так же неожиданно, как и пришли, Кейт почувствовала усталость.
- Можно прийти к вам еще раз? - спросила Рейчел.
- Пожалуйста. Пожалуйста.
Патрик был недоволен.
- Почему ты не сказала мне, что собираешься ее навестить?
- Я не обязана все тебе рассказывать.
- Ты сделала это тайком. Исподтишка.
- Исподтишка? Да как у тебя язык повернулся? Как можно исподтишка навестить человека в больнице?
- Ты не спросила меня, следует ли это делать.
- Я не твоя служанка и не твоя десятилетняя дочь. Ты достаточно часто говорил мне. что здесь мы будем жить раздельно. Я пытаюсь это делать, но ты опять недоволен. - Глаза Рейчел горели от непривычного гнева.
- Ты даже не собиралась упоминать об этом. Я ничего бы не узнал, если бы Грейс не сказала.
- Грейс. Да.
- Не говори таким тоном. Грейс с восторгом рассказывала о том, как тебя полюбила миссис Райан и какая ты милая. Она узнала об этом от близнецов. Это был совершенно невинный рассказ, а не ябедничество, на которое ты намекаешь.
- Этот разговор не имеет смысла. Давай побеседуем о чем-нибудь другом. Например, о работе. Я хотела обсудить с тобой образцы обоев.
- К черту обои! Что она сказала?
- Кейт Райан? Очень немного. Зато много плакала. Но это останется между нами. - Рейчел встала и начала беспокойно расхаживать по облицованному пластиком вестибюлю «Стив-Сансета». После того как Патрика в день несчастного случая обнаружили в номере Рейчел, он тщательно следил за тем, чтобы их встречи проходили на глазах у всех и напоминали производственные совещания.
- Ты не должна была с ней говорить… - начал Патрик. Он был взволнован и мало напоминал прежнего решительного О’Нила.
- Говорить о чем? - не уступала Рейчел.
- Я понимаю, что это звучит странно, но адвокаты советовали вообще не общаться с ней. Это может быть понято как признание ответственности за случившееся.
- Это что, шутка?
- Я сказал им то же самое, но они ответили, что сами Райаны - люди достойные, но здесь есть банда гангстеров, желающая урвать свой кусок пирога. И уговаривающая их начать процесс.
- Какой еще процесс? Ты же сказал, что уже заплатил им.
- Заплатил и заплачу еще, но если человек признает свою вину, его обдерут как липку.
- Ничего не понимаю. Ты сказал, что сделал несколько попыток увидеться с ней. Если все обстоит так, как ты сказал, то зачем тебе это нужно? Разве твой приход не подольет масла в огонь?
- Не подольет, потому что я человек осторожный. Наверное, я просто боялся, что ты ляпнешь что-нибудь невпопад. Например, что Патрик обо всем позаботится.
- Я не сказала этого, так как была уверена, что Кейт сама это знает. И все остальные тоже.
- Рейчел, давай прекратим этот разговор, - устало сказал он.
- Да, давай. - Она вернулась к своей пассивной роли ублажительницы. Не стала напоминать, что Патрик сам начал эту беседу и не захотел сменить тему.
Потому что лицо у него было больное и старое.
- Мэри Доннелли следовало бы иногда улыбаться, - сказал Фергус Шейле Уилан, когда они остались наедине. - Она не уродина, но вид у нее слишком свирепый.
- Это всего лишь видимость, за которой прячется добрейшее существо.
- Увы, жизнь коротка. Мало у кого хватит времени и сил на раскопки, - ответил Фергус.
- По-вашему, она плохо справляется с работой в пивной? - тревожно спросила миссис Уилан. - Отпугивает клиентов своим злым языком?
- Чтобы отпугнуть жаждущего от выпивки, одного злого языка мало… Нет, она там прекрасно освоилась. Джон ею доволен.
Говорит, что всю жизнь проработал в пивной, но такой помощницы еще не видел.
- Мэри легче, когда у нее есть дело.
- Чего-чего, а дел в этом доме хватает. Не могу понять, как бедная Кейт умудрялась вести хозяйство и при этом работать у меня.
- Фергус, вы говорите о Кейт так, словно она умерла. Через несколько недель она вернется домой.
- Может быть, и вернется, но будет живым мертвецом.
- Боже всемогущий… Надеюсь, ей вы этого не скажете.
- Не скажу, потому что мне не разрешают увидеться с ней, - желчно ответил Фергус.
- Ну, до сих пор она не хотела видеть никого, кроме родных.
- Думаю, на следующей неделе мне все же позволят прийти. В конце концов, потаскушка О’Нила была там, так что лед тронулся.
- Фергус, как вам не стыдно! Я вас не узнаю.
Слэттери промолчал.
- Переживаете не вы один. Мы все огорчены случившимся. Но говорить так глупо.
Фергус не знал, что Шейла может быть такой резкой.
- Вы правы, - кивнул он.
- Все это очень серьезно. Нам нужны умные люди, разбирающиеся в ситуации и знающие, что нужно делать. После приезда Патрика О’Нила половина Маунтферна сошла с ума. Несчастный случай с Кейт - только начало. Нам предстоят большие перемены. Фергус, прошу вас, останьтесь прежним. Если изменитесь и вы, исчезнет последняя надежда.
- Я не должен был так говорить. Слава богу, у меня есть друг, который может время от времени поправить меня.
- Я поправила вас впервые в жизни, - просто сказала Шейла и потрепала его по руке. Они действительно были друзьями.
Вытяжка закончилась. Теперь Кейт возили в кресле. Все говорили об этом так, словно случилось чудо и Кейт обрела способность летать.
Сама Кейт не радовалась. Настроение у нее было подавленное, но она пыталась принимать участие во всеобщем ликовании. Поступить по-другому она не могла; это было бы черной неблагодарностью.
Двигаться оказалось не больно; ее подняли очень осторожно, стараясь не причинить вреда.
Кейт окружала целая бригада: симпатичная молодая медсестра Джеральдина, старшая медсестра Уинстон и два санитара, которые выполняли в больнице всю физическую работу - от таскания носилок до покраски рам. Кроме того, здесь присутствовали главный хирург мистер Браун и два физиотерапевта.
Кейт испытала первое потрясение, когда увидела кресло. Кресло на колесиках.
- Я не думала… - Она поднесла руку к груди.
Ее прервала сестра Уинстон, явно привыкшая к такой реакции.
- Чем кресло, которое можно поворачивать в разные стороны, хуже неподвижного?
- Но в обычном кресле…
- В обычном кресле вы не смогли бы добраться до окна или раковины и вернуться обратно.
- Я не хочу никуда добираться. Хочу просто сидеть в кресле, как делают нормальные люди.
- Сегодня для вас приготовили это кресло. Об обычном поговорим завтра.
Вокруг было слишком много людей, надеявшихся на то, что она сможет сидеть прямо. Спорить не имело смысла.
- Ладно, - еле слышно сказала Кейт. - Извините.
Как ни странно, сесть оказалось легко. После долгих недель, проведенных в лежачем положении, когда Кейт просыпалась, глядя в потолок и видя над собой лица склонившихся к ней людей, казалось, что снова научиться сидеть будет трудно.
Кейт посадили в кресло и накрыли ноги пледом. Сестры сказали, что родные обрадуются, когда увидят ее сидящей. Санитары, прикатившие кресло, довольно улыбались. Мистер Браун говорил, что она быстро выздоравливает, физиотерапевты регулировали наклон, чтобы ей было удобнее. Кейт постаралась улыбнуться и разделить общую радость, но ничего не вышло.
Она ощутила слабость и звон в ушах.
Они сразу это заметили, опустили спинку кресла и дали ей стакан воды. Лекарство не требовалось; такое случалось часто. Сестра Уинстон к этому привыкла. Именно поэтому она не разрешала родным и знакомым больных быть свидетелями великого события.
Рот Кейт Райан округлился от страха, руки вцепились в подлокотники.
- Я не чувствую… Ничего не чувствую! - воскликнула она.
- Чего вы не чувствуете? - Джеральдина опустилась на колени рядом с креслом и взяла Кейт за руку. - Успокойтесь. Все прекрасно. Все очень рады за вас.
- Когда я сижу в кресле, то не чувствую нижней части тела. Ни ног, ничего.
- Вы давно знали о параличе, - мягко сказал мистер Браун. - Просто забыли. Вы привыкли к вытяжке. А теперь придется привыкнуть к новому ощущению.
- Это ощущение нереально. Я словно вишу в воздухе. Неужели так будет до самой смерти? - Кейт жалобно посмотрела на людей, окруживших ее полукругом.
- Нет, нет, - успокоила ее Джеральдина.
- Если оно продлится несколько лет, я этого не выдержу. Просто не выдержу. Там ничего нет! - крикнула Кейт.
Молчание, вскоре сменившееся подбадриваниями, напугало ее еще больше. Может быть, у нее нет этих нескольких лет. Может быть, она скоро умрет.
В то утро родных к ней не пустили. И правильно сделали. Сказали, что для тревоги нет оснований, но миссис Райан пришлось дать успокоительное. В таком состоянии ей было бы трудно принимать посетителей.
Джону не сказали, что его жена сегодня впервые сидела в грозившем ей инвалидном кресле и думала, что весь остаток жизни будет зависеть от других. Теперь сама Кейт и все остальные будут бояться, что она подхватит инфекцию, с которой не сможет бороться.
Кейт думала о детях, которым придется возить свою старую мать в кресле на колесиках. С таким же успехом она могла бы быть их бабушкой. Что она сможет им дать? Чему научить? О чем они будут с ней разговаривать?
Думала о пабе и о том, что с ним будет, если отель Патрика действительно отобьет у них клиентов. Они не смогут жить за счет О’Нила, как делают сейчас. Именно О’Нил платит за отдельную палату, за машину, которая всегда к услугам Джона, и за любую вещь, которую хочется иметь ей, Кейт.
Не Патрик виноват в том, что она не заметила работавших людей и предупреждений об опасности. Не Патрик виноват в том, что она оказалась на пути бульдозериста, не ожидавшего, что в этой части стройплощадки окажется посторонний человек.
Но Кейт еще никогда не плакала так горько. Даже тогда, когда лежала навзничь. Теперь ни на что лучшее рассчитывать не приходилось. Лежат люди временно, но сидеть, чувствуя свою зависимость от других, можно всю жизнь.
А когда она научится слабыми руками передвигать это чудовище, поднимать слабые ноги и самостоятельно взгромождаться на это мерзкое судно, врачи скажут, что она вылечилась, и отправят калеку домой. Отправят любоваться на то, как неведомая Мэри Доннелли занимает ее место.
Мэри Доннелли не желала иметь дело с приходившими в паб пивоварами и винокурами.
- Я сыта вашими пьяницами по горло, - сказала она Джону. - В конце концов, вы хозяин дома, что бы ни значило это выражение. Вы должны разговаривать с ними сами.
Джон вздохнул. С каждым днем он все лучше понимал, что значила для него Кейт. Ценил ли он жену по достоинству? Конечно, нет. Просто принимал все как должное. Теперь у него не было времени на занятия поэзией, не было времени на то, чтобы прогуляться и проветрить мозги после пребывания в дымной и шумной пивной. Один день ничем не отличался от другого.
На смену августу шел сентябрь, и Мэри стала готовить детей к возвращению в школу. Джон начинал забывать, что было время, когда в два часа пополудни за ним не приходила машина и не везла его в больницу, где лежала прикованная к постели жена. Иногда Кейт чувствовала себя лучше, иногда хуже. Иногда теряла терпение и злилась на свои неуклюжие попытки выбраться из кровати и сесть в кресло, иногда радовалась успеху.
Временами он уставал, был подавленным и выходил из себя, временами они общались непринужденно и не думали о том, что было и что будет, когда Кейт вернется домой.
Его радовало, что Кейт подружилась с Рейчел. Джон плохо понимал, о чем они болтают и смеются, но это явно шло Кейт на пользу.
Кейт говорила, что устает от посещений, поэтому к ней пускали не более одного человека в день, не считая родных и Рейчел. Когда она согласилась увидеть Фергуса Слэттери, у Джона полегчало на душе. Бедняга ужасно переживал из-за Кейт, рвался защищать ее права и даже пытался поговорить с Джоном о подаче иска с требованием компенсации.
- Какого иска? - удивлялся Джон. - При чем тут суд? Это был несчастный случай. Трагическое стечение обстоятельств.
Фергус становился все более нетерпеливым. В конце концов Кейт сказала Джону, что он обязан поговорить со Слэттери. Хотя бы для того, чтобы тот успокоился.
- Джон, ты его не знаешь. Не забудь, я работала с ним. В отличие от большинства юристов, он верен букве закона. Вникает в каждую мелочь, ищет прецеденты, где бы те ни случились. Это совсем другой мир. Будь добр, сходи к нему в контору, расскажи, как много делает для нас Патрик, и объясни, что подавать на него в суд было бы не по-божески.
- Сходить к нему в контору? Все подумают, что я хочу начать процесс.
- Ты же не станешь болтать об этом в пивной, правда? Мало ли куда ты ходил?
Он неохотно согласился и однажды ясным сентябрьским утром пошел к Фергусу.
Мисс Парселл сказала ему, что в первый вторник месяца в церкви отслужат новену за здравие Кейт, и спросила, когда бедная миссис Райан сможет отправиться в Лурд. Люди щедро жертвуют в фонд, призванный ей помочь. В конце концов Джону удалось отбиться от словоохотливой экономки и пройти в комнату, где каждое утро работала его жена.
- Так никого и не наняли? - мягко спросил он, зная, что Фергус, преданный Кейт и веривший, что она вернется к работе, отказывался брать человека на ее место.
- Ваша жена тоже уговаривала меня. Видно, придется. Скоро кого-нибудь возьму.
- Правильно. - Джон не хотел надоедать ему. Он знал, как выходят из себя люди, которых уговаривают сделать то, чего им не хочется. Джек Койн убеждал его сделать в пабе новую крышу и световую вывеску. Совет был разумный. Рано или поздно он ему последует, но не сию минуту.
- Джон, я постараюсь изъясняться как можно проще. Я знаю, что вы не хотели приходить сюда, боясь, что у людей сложится впечатление, будто вы хотите подать на Патрика О’Нила в суд, а потому буду краток.
- Не сомневаюсь, Фергус. - Джон вежливо кивнул, как послушный ребенок.
Фергус засунул палец под слишком тесный воротник. Теперь, когда Слэттери полностью завладел вниманием человека, который прежде постоянно отвлекался, чтобы наполнить кружку или поздороваться с очередным посетителем, ему расхотелось начинать этот разговор.
- Ну, все зависит от того, как изложить дело, - сказал он.
Джон молча ждал продолжения.
- Ясно, что раньше на это времени не было. Все были слишком огорчены, но пришла пора вспомнить о практичности. О том, что будет, когда Кейт вернется домой.
Райан молча осматривал комнату и представлял себе Кейт, быстро переходящую от пишущей машинки к шкафу и большим весам, на которых взвешивали длинные узкие конверты с документами перед их отправкой на почту.
- Джон… - окликнул его Фергус.
- Да, о практичности. Что ж, о многом мы уже подумали. На первых порах Джуди Берн будет приходить три раза в неделю и делать с Кейт упражнения. Патрик пришлет строителей, которые выровняют полы так, чтобы Кейт могла приезжать в паб на кресле без посторонней помощи. Патрик был очень щедр. Щедр и внимателен. - Джон снова обвел взглядом комнату.
Фергус с трудом сдержал досаду.
- Не сомневаюсь. Нет, Джон, смотрите на меня. Что бы вам ни говорили о моем отношении к этому человеку, но в его щедрости я не сомневаюсь.
А теперь слушайте. Два года назад был принят один закон, а именно Закон о гражданской ответственности от тысяча девятьсот шестьдесят первого года. Согласно ему, все люди, которые находятся на вашем участке, делятся на три категории: приглашенные, владельцы лицензии и лица, вторгшиеся в чужие владения. Четвертого не дано. В случае получения увечья необходимо учитывать категорию. Приглашенный получает одну компенсацию, владелец лицензии, то есть лицо, имеющее разрешение находиться на участке, - другую, а вторгшийся - третью.
Он заметил, что Джон заерзал на месте.
- Пожалуйста, не отвлекайтесь. Сейчас я все объясню, и вы поймете, почему это важно. Существуют люди, которые вторглись в чужие владения ненамеренно…
- Но Кейт не…
- Не перебивайте. Например, дети или, как в случае с Кейт, соседи или друзья… Согласно этому закону, ответственность землевладельца значительно повышается. Поэтому Патрик или его страховая компания обязаны выплатить компенсацию…
- Но я уже сказал, что он и так платит. Мы не хотим его шантажировать…
- Боже всемогущий, закон страны, в которой мы живем, гласит, что он обязан платить. И О’Нил знает это! В отличие от вас, он живет не в облаках!
- Фергус, почему вы кричите на меня?
- Не знаю. Наверное, потому что я никак не могу дойти до сути, а вы не хотите ждать.
- Ладно.
- Согласно существующему порядку, вы или Кейт должны подать на него в суд. Такова процедура. Страховая компания не сможет заплатить, пока не будут выполнены требования закона.
- Мы не хотим подавать на него в суд.
- Это знает он, вы, я и его адвокаты. Даже его страховая компания. О господи, люди каждый день подают в суд на своих лучших друзей!
- Я вам не верю.
- Но таков порядок. Вы знаете Мэриан Джонсон из Грейнджа. Когда ей было восемнадцать лет, ее отец гостил в соседнем графстве. Она повезла его домой, но по дороге произошел несчастный случай, в результате которого ее отец получил тяжкие телесные повреждения.
После этого мистеру Джонсону пришлось подать в суд на родную дочь. Страховая компания выплатила ему компенсацию. Он подал на Мэриан в суд не потому что был ее врагом, а потому что поступить по-другому просто невозможно. Иначе деньги получить нельзя.
- По-моему, все это крючкотворство и лицемерие.
Фергус издал тяжелый вздох.
- Нет, Джон, это разумно. Только так можно контролировать процесс. Иначе требования были бы непомерными, страховые компании не смогли бы выплачивать компенсации и начали бы повышать сумму страхового взноса. А тут они, по крайней мере, знают, что это реальный случай, который будет рассматриваться судом в присутствии обеих заинтересованных сторон. Это подтверждает подлинность случившегося, если вы понимаете, что я имею в виду.
- Фергус, вы очень хорошо объясняете и знаете законы лучше большинства юристов, но понимаете ли вы, что такое добрососедские отношения? Ваш дом стоит в середине улицы; кто бы ни жил рядом, для вас ничто не изменится. Вы не зависите от доброй воли и мнения людей, которые приходят к нам в пивную. В нашем случае подавать в суд на соседа - это значит выносить сор из избы. - Джон был спокоен, но говорил очень решительно.
Фергус сделал еще одну попытку.
- Совсем не значит. Вы с Патриком можете вообще ничего не говорить. Вопрос не в этом… Вы не хотите обратиться к другому юристу?
- Не к вам?
- Мы слишком тесно связаны. Наверное, вам будет удобнее иметь дело с адвокатом из города. Так поступают часто.
- Фергус, если нам с Кейт понадобится адвокат, то мы обратимся только к вам.
- И правильно сделаете.
- В данный момент от нас что-то требуется?
- Нет. Предоставьте это мне.
- Фергус, если так, то вы сможете по-дружески объяснить это Патрику О’Нилу? Расскажите ему про Мэриан Джонсон из Грейнджа, ее отца и все прочее.
Тогда все будет не так формально.
- Джон, в этом нет необходимости. Он бизнесмен и сам все понимает.
- И все же я хочу, чтобы вы поговорили с ним.
- Ладно, при случае поговорю.
Глава четырнадцатая
Узнав от Рейчел, что Кейт хотела бы увидеть его в пятницу днем, Патрик обрадовался.
- Ей лучше, да? - спросил он.
- Она говорит, что да, - неуверенно ответила Рейчел. - По-моему, она выглядит чересчур возбужденной. Но все же это лучше, чем депрессия, которая владела ею на прошлой неделе.
- Как она выглядит? У нее есть радио?
- Да, но она его почти не слушает. Возможно, ей понравится какая-нибудь игра. Типа «Эрудита». Когда к ней придут малыши, она сможет играть с ними.
- Отличная мысль, Рейчел, - широко улыбнулся Патрик. - Черт побери, но где здесь можно купить «Эрудит»? Разве что в Дублине. Или в Шанноне.
- Глупости. Я сама ее куплю.
Честно говоря, Рейчел уже купила эту игру. Как и множество других вещей. Ей хотелось, чтобы Кейт считала Патрика внимательным и заботливым.
Джон сидел на краю кровати и рассказывал Кейт о том, как он ходил к Фергусу.
- Похоже, он не сомневается, что иск будет подан. - Кейт закусила нижнюю губу.
- Я только повторяю его слова и пытаюсь передать тон, которым они были сказаны.
- У тебя хорошо получается. - Она уныло улыбнулась. - Я так и слышу его голос.
- Он старается изо всех сил. Желает тебе добра.
- Добра? Я не собираюсь бодаться с Патриком О’Нилом на глазах у всех. Для меня добро - это возможность не лежать здесь и гадать, что он подумает и сделает, когда мы набросимся на него как неблагодарные псы. Вот как это будет выглядеть, сколько бы красивых слов ни говорил Фергус о законе…
Кейт расстроилась. Ее лицо исказилось от боли, глаза были полны слез.
Джон взял ее за руку.
- Не думай об этом ни секунды. Я скажу тебе, что мы сделаем… И это будет тебе вполне по силам.
Он успокоил жену и объяснил, что Кейт сможет все уладить, если сумеет сделать так. чтобы Патрик О'Нил и Фергус Слэттери оказались в ее палате одновременно.
Тогда обо всем можно будет поговорить открыто.
Фергусу позвонили из больницы и сказали, что самый лучший день для посещения Кейт - это пятница. Он ехал туда мрачный. В прошлый раз Кейт была подавлена и с трудом поддерживала беседу.
Слэттери вез с собой анкеты четырех молодых женщин, которые претендовали на место секретаря в его конторе. Двух из них он знал: это были дочери местных фермеров, окончившие секретарские курсы. Он считал их неподходящими и очень нуждался в совете Кейт. Ах. если бы у нее было хорошее настроение! Доктор Уайт говорил, что иногда она становилась прежней Кейт, такой веселой и смешливой. что можно было подумать, будто она просто прилегла отдохнуть. Но иногда она не спала всю ночь, уверенная в том, что долго не проживет, и жаловалась на несправедливость судьбы.
«О господи, пусть сегодня будет удачный день. Для всех нас». - думал он.
Она раскраснелась как девочка: Фергус надеялся, что это к добру. Кейт обрадовалась, что он принес анкеты, и решительно высказалась в пользу Дейрдры Данн - девушки, жившей всего в трех милях от Маунтферна.
- Посмотрите, она сообщила о себе все подробности. Даже то, что ее будут привозить и увозить. Это разумно. Я знаю Дейрдру. ее отец часто приходит в нашу пивную. Никогда не встречала большего молчуна. Он не скажет вам даже то. какой сегодня день. А уж о чужих делах промолчит и подавно.
Она действительно была прежней Кейт - шутила, поддразнивала его и строила планы. Рейчел Файн сказала, что теперь Кейт будет жить на первом этаже: скоро строители уберут все лесенки, после чего она сможет ездить в кресле в паб и на кухню. Малую гостиную переделают в просторную спальню с ванной. Вдоль стен проложат полки и прорубят французскую стеклянную дверь от пола до потолка, выходящую в боковой сад. Во-первых, это будет шикарно; во-вторых, она сможет сама выезжать в него.
Фергус снял и протер очки, запотевшие от радостной мысли о том, что Кейт может думать о жизни, которая настанет после этой белой больничной палаты, и от горькой мысли о том, что эта жизнь будет ограничена инвалидным креслом и полками на стенах.
Затем пришел Джон Райан и попросил Фергуса не вставать; мол, он, Джон, будет весь день бегать туда-сюда. Тут в дверь постучали, и на пороге показался Патрик О’Нил.
На нем были легкий твидовый костюм и крахмальная белая рубашка; было видно, что у дверей палаты он причесался. В руках О’Нил держал большой сверток в подарочной упаковке и стеклянную вазу с фруктами. Ничего экзотического, просто крупные яблоки, толстокорые апельсины и две желтые груши.
Фергус пожалел, что принес всего-навсего коробку конфет, лежавшую на тумбочке у кровати.
- Мне сказали, что сегодня вам намного лучше. - Патрик сиял от удовольствия; это было видно за милю.
Кейт протянула ему обе руки.
- Спасибо за все, что вы для меня сделали. Не знаю, как вас благодарить. Палата, машина для посещений мужа и детей….. Вы слишком добры.
- Кейт, не могу сказать, как я огорчен случившимся. О господи, почему это должно было произойти именно на моем участке?
Сомневаться в его искренности не приходилось.
- Знаю. У меня есть все доказательства того, что вы говорите правду, - ответила Кейт.
Казалось, до Патрика только сейчас дошло, что в палате сидят Джон и Фергус. Сначала он подошел к Джону и пожал ему руку.
- Ну что, разве она плохо выглядит? А ведь ей пришлось столько перенести…
«Неплохо, - угрюмо подумал Фергус. - Он ничуть не преуменьшил ее страданий, но сосредоточился на положительной стороне». И тут пришла его очередь.
- Слэттери, вы, наверное, радуетесь не меньше моего. Удачное время для встречи.
- Угу. - В последнее время при встречах с Патриком О’Нилом Фергус испытывал непреодолимое желание вести себя как молчаливый ковбой. Но собственная грубость приводила его в отчаяние.
- Я очень рада, что вы оказались здесь одновременно, - сказала Кейт, глядя на них с кровати. Ее щеки разрумянились, волосы были перехвачены желтой лентой в тон отделке пижамы. И то и другое ей подарила Рейчел Файн.
- Это еще почему? - подозрительно спросил Фергус. Радость Кейт была чрезмерной; Джон смотрел в пол.
Конечно, Патрик ничего об этом не знал. Он улыбнулся и стал ждать, что скажет Кейт.
- Потому что я решила выписаться из больницы и снова зажить полноценной жизнью. Я устала от людей, которые приходят ко мне в больницу и говорят о формальностях. И почувствую себя намного лучше, если буду знать, что никакие формальности не заставят нас враждовать друг с другом.
- О какой вражде вы говорите? - воскликнул Патрик.
- Кейт, давайте отложим этот вопрос до вашего выздоровления, - степенно сказал Фергус.
- Но это одна из вещей, которые мешают моему выздоровлению, - возразила Кейт. - Клянусь вам, я просыпаюсь по ночам и иногда думаю, что моя жизнь кончилась. Это так несправедливо. А иногда вспоминаю то, что мне говорили в отделении физиотерапии: я должна потребовать то и это, и тогда моя жизнь перестанет быть невыносимой. Компенсацию выплатят безымянные страховые компании, и при этом никто не пострадает. Потом я начинаю думать о Патрике, который живет рядом с нами, о Грейс, Керри, близнецах и о том, что больше всего на свете я ненавижу ссоры… Друзья мои, именно поэтому я спрашиваю вас: можно все уладить таким образом, чтобы мы не стали врагами?
Фергус открыл рот и снова закрыл его, как делают рыбы.
Джон промолчал, но положил ладонь на руку Кейт, показывая, что он на ее стороне.
Патрик О’Нил улыбнулся так широко, словно никогда в жизни не слышал лучшей новости.
- Конечно, мы обсудим этот вопрос, если вы не слишком устали. Кейт, Джон, уверяю вас, я ждал момента, когда у вас появится возможность поговорить. А тут случайно оказался и мистер Слэттери.
Думаю, ему не терпится как можно скорее покончить с этим делом…
- Уверяю вас, мистер О’Нил… - чопорно начал Фергус.
- Нет, я понимаю, так вышло нечаянно, но позвольте мне кое-что сказать. Честно говоря, я уже несколько недель ждал возможности поговорить с вами троими, но никак не мог найти подходящий момент. Я знаю закон. Застрахован на такую сумму, что у вас бы голова закружилась. Суд решит вопрос о компенсации, а страховая компания заплатит. Черт побери, Кейт, вы можете никогда не вылечить позвоночник, но взамен получить некоторые удобства. Я позабочусь об этом.
- Патрик, но мы не хотим подавать на вас в суд, - сказал Джон, не смея смотреть Фергусу в глаза.
- Никто не хочет идти в суд. Может быть, нам и не придется это делать, - ответил Патрик. - Все можно уладить в последний момент. Так оно обычно и делается. Но существует порядок, формальная процедура… что-то вроде процесса получения лицензии на пивную или разрешения на огнестрельное оружие… Это ведь так, правда, советник?
Фергус кивнул, боясь вымолвить слово. В отличие от него самого, этот человек изъяснялся очень доходчиво. Ему, Фергусу, Джон и Кейт не поверили. У него стало кисло во рту.
- Правда, - кивнул он.
- Ну что, обратимся к страховым агентам? О боже, если бы вы знали, как они меня доят каждый год! Я получу удовольствие, если мы выжмем их досуха. Могу сказать только одно: просто стыд и позор, что приходится прибегать к таким мерам.
О’Нил был чрезвычайно щедр. Не упомянул ни о потере страховой премии, ни о давлении, которое будут на него оказывать гигантские страховые компании, занимающиеся его делами здесь и в Америке. Великодушие этого человека тронуло Фергуса. В глубине души он знал, что Патрик прав. Иногда мировые соглашения заключаются буквально на ступеньках суда. Похоже, О’Нил знал об этом не из вторых рук.
Слэттери испытывал жгучее желание сражаться с Патриком во всех судах мира, отвергать все предложения, рекомендации и соглашения, пока не получит то, что сможет хотя бы в ничтожной степени компенсировать Кейт отнятое у нее Патриком О’Нилом и его проклятыми машинами.
Когда позже Фергус вспомнил, что эта хитрая лиса О’Нил ничего не сказал об отдельной палате и взятой напрокат машине,' якобы бывших подарками Кейт, его губы сжались в ниточку. Когда придет время, эти суммы будут включены в соглашение.
Слэттери вспомнил, какое удовольствие доставил Кейт «Эрудит». Почему он сам до этого не додумался? Эта мысль причинила ему мучительную боль.
Фергус чувствовал, что в словах миссис Уилан заключалась горькая правда: после приезда О’Нила все жители Маунтферна малость рехнулись. Он надеялся, что не перещеголял всех. Нужно было что-то сделать самому, а не сидеть и злиться на то, чего уже не воротишь.
Он решил купить Райанам подержанный автомобиль и научить Джона водить его. Когда придет срок платить, О’Нил не сможет включить в счет сумму за несколько месяцев проката машины.
Возвращаться в школу было непривычно. При матери это означало страшную суету, поиск ранцев, учебников, чистых рубашек и сдачу обуви в починку. Летние каникулы всегда кончались именно так.
Но при Мэри Доннелли все стало по-другому. Дом Райанов еще никогда не содержался в таком порядке. Поэтому никакой суеты не было. Вся одежда была починена и выглажена. Дети уже забыли, что раньше они не каждый день взбивали и проветривали постели и не каждую неделю проверяли обувь, решая, что нужно отнести странному бессловесному брату старого мистера Фоли, который сидел позади бара Фоли и молча прибивал подметки всем жителям Маунтферна. Тогда же осматривали, штопали и чинили одежду.
Кейт Райан, лежавшая в больнице, с изумлением смотрела на аккуратные заплаты и накладки и не верила своим ушам, когда ей говорили, что Дара и Эдди набили руку в портняжном деле. Майкл и Деклан шить не желали, а потому им было доверено чистить обувь.
В столовой освободили буфет и хранили там ранцы и учебники. У каждого из четверых была своя полка. Летние занятия продолжались, и теперь даже прописи Эдди не были разрисованы вдоль и поперек. Мэри смотрела на эти рисунки с таким ужасом, что было легче не пачкать книги и тетради.
Когда начались уроки, выяснилось, что Мэри относится к ним с огромным уважением. Она говорила о школе благоговейным шепотом. Интересовалась их отметками и домашними занятиями так искренне, что дети даже не пытались ей лгать.
- Дара, я помогу тебе сделать домашнее задание по географии. А Майклу нужно выучить наизусть длинное стихотворение. Эдди, не ворчи. Всего десять задач - это пустяк.
Дети мрачно смотрели друг на друга. Почему им так не повезло? Бежать было некуда.
До и после пятичасового чая комната для завтраков превращалась в кабинет. Здесь всегда были словарь, атлас, линейки, карандаши и бумага для черновиков. Радио выключалось. Гостей вежливо выпроваживали, а если детей зачем-нибудь искал отец, Мэри негромко, но решительно объясняла, что они делают уроки. Обычно таким тоном говорили, что конклав кардиналов избирает очередного папу римского. После нескольких неудачных попыток дело пошло на лад. Дети подчинились и перестали ворчать. Майкл решил, что легче выучить стихотворение, чем продемонстрировать свое незнание во время завтрака, когда Мэри выразит желание его послушать. Дара обнаружила, что когда, речь идет о сделанном домашнем задании, ей всегда помогут получить более высокую отметку, но если задание не выполнено, то к Мэри лучше не подходить.
Эдди чувствовал, что врать Мэри бесполезно. Она говорила, что сходит к брату Кину и спросит, почему в его классе детям ничего не задают на дом. Было проще признаться, что задание он получил, и выполнить его. По крайней мере, после этого он будет свободен.
У семилетнего Деклана уроков было немного, но ему нравилось сидеть за столом. Мэри начертила мальчику карту Ирландии, и он каждый вечер раскрашивал графства и писал их названия. Он спрашивал Мэри, нельзя ли сделать из этого цирковой номер. Мэри отвечала, что она никогда о таком номере не слышала, но все когда-то бывает впервые. Однако она может сказать, положа руку на сердце, что знание тридцати двух графств Ирландии, умение написать их названия и найти их на карте пригодится в любом деле. Поэтому Деклан с удовольствием выводил на бумаге такие мудреные названия, как Монахан и Лейиш.
Глядя на эту мирную картину, Джон облегченно вздыхал.
Когда он привезет Кейт, в доме должно воцариться подобие порядка. Новые владения Кейт были уже построены. Эту работу щедро финансировал Патрик О’Нил, а его подруга Рейчел Файн наблюдала за ее выполнением и давала ценные советы. Джон заметил, что за это время даже Леопольд стал вести себя лучше. Днем пес спал у дверей Мэри, но каждый вечер вытаскивал свою подстилку во двор, ложился там и делал вид, что охраняет хозяйку.
- Интересно, чем занимается Керри? Его нигде нет, а занятия у него начнутся только через неделю.
Девочки сидели в комнате Дары. Иногда Грейс приходила к подруге делать уроки; Мэри время от времени проверяла, не тратят ли они время даром, но малышка О’Нил была прилежной ученицей.
- Керри не говорит. Наверное, много занимается. В этом году он оканчивает школу и хочет получить хороший аттестат зрелости.
- А он его получит? - Даре было интересно все, что имело отношение к красавчику Керри. - По скольким предметам он будет лучшим?
- Думает, что по четырем. Во всяком случае, он так говорит. Я не знаю, - с сомнением ответила Грейс.
- Почему не знаешь?
Грейс немного поколебалась, но все же решила ответить:
- Ну, я не уверена, что он так уж много занимается. Понимаешь, считалось, что он ходит на дополнительные уроки.
- Занимается латынью с мистером Уильямсом?
- Не только. Два раза в неделю он должен был ездить в город и заниматься там математикой с каким-то школьным учителем.
- Математикой… - машинально повторила Дара.
- Так вот, выяснилось, что он там не бывает. Берет у отца деньги, едет в город с Поди Дойлом, Брайаном или кем-нибудь еще, но на прошлой неделе учитель позвонил и сказал, что Керри на уроки не ходит. - Грейс покачала головой.
- А куда же он ходит?
- В том-то и дело, что понятия не имею. Понимаешь, получилось так, что к телефону подошел не отец, не миссис Хейз, а я. Я ответила, что передам сообщение, а этот человек сказал, что хочет все выяснить, потому что отец прислал ему письмо с благодарностью.
- Вот это да! - ахнула Дара.
- Похоже, что Керри ни к какому учителю не ездит. Просто делает вид.
Девочки долго сидели молча и обдумывали случившееся.
- Если так, то куда он может ходить вместо уроков? - наконец спросила Дара, надеясь, что речь идет не о встречах с подружкой или чем-нибудь похлеще.
- Я спросила, но он только засмеялся и сказал, что я удачно сбила этого парня со следа. Так и выразился. Дара, ты же знаешь Керри. Он больше ничего не сказал. И не скажет.
- Твой отец знает об этом?
- Нет.
- А мисс Хейз?
- Нет. Но мне кажется, что если бы она что-то знала, то все равно не сказала бы.
- Оно и к лучшему, - жизнерадостно сказала Дара.
- Может быть, - неуверенно ответила Грейс.
Томми Леонард сказал Майклу, что фонд для поездки миссис Райан в Лурд стал огромным. Денег там хватит еще на одного человека, и весь город гадает, кого она возьмет с собой. Может быть, мистера Райана? Или кого-то из детей? Надо же, Франция… Кому не хочется там побывать?
- Думаешь, Богородица действительно приходила туда? Думаешь, это правда? - Майклу очень хотелось, чтобы это кто-то подтвердил. Если этого не было и произошло какое-то недоразумение, то мама не сможет излечиться.
- Думаю, да, - ответил Томми. - В смысле, она приходила во Францию.
Майкл кивнул.
По словам Томми, Мэгги Дейли боится, что Богородица придет в Маунтферн так же, как она приходила в португальскую Фатиму. И даже не смотрит в гущу деревьев из страха Ее увидеть.
- Почему она не хочет Ее увидеть? - удивился Майкл. - Наверное, ты бы не отказался от такого.
- Мэгги думает, что человек, который видит Богородицу, становится мучеником. Так всегда бывает, - сказал Томми.
- Бедняжка Мэгги всегда чего-то боится, - с сочувствием промолвил Майкл.
- В отличие от Китти. Китти не боится ездить с Керри О’Нилом на заднем сиденье мотоцикла, - с ноткой зависти ответил Томми.
- Керри недостаточно взрослый, чтобы ездить на мотоцикле, правда?
- Керри достаточно взрослый для всего. Он берет мотоцикл во дворе Джека Койна, куда-то ездит с Китти, а потом незаметно ставит на место.
- Откуда ты знаешь?
- Мэгги сказала. А разве тебе она ничего не говорила?
- Нет. Интересно, почему? - Майкл почесал в затылке.
- Почему ты ничего не сказала мне о Керри, мотоцикле и всем прочем? - напустилась Дара на Мэгги.
- Не знаю… Это был секрет, - с запинкой пробормотала Мэгги.
- Мэгги Дейли, если это был секрет, то почему ты рассказала о нем Томми Леонарду?
- Не знаю.
- Не знаешь? - разъярилась Дара. - Мэгги, ты просто дура! Набитая дура!
- Да, - несчастным голосом ответила Мэгги.
На кухне Райанов отмечали Хэллоуин. Подвешивали к потолку яблоко, которое нужно было схватить связанными за спиной руками. Вылавливали яблоки из ванны с водой и пытались зубами поднять с пола монету в шесть пенсов.
Заводилой была Карри. Время от времени из пивной приходил Джон Райан и тоже принимал участие в празднике.
Рейчел Файн играла роль публики. Она наблюдала за сооружением новой комнаты для Кейт и часто приходила к Райанам. Дети пригласили в гости Грейс, Томми Леонарда и Уайтов, отчаянно ссорившихся из-за того, чья очередь играть.
- А где Мэгги? - однажды спросил Томми.
- Я ее не позвала, - ответила Дара. - Забыла. Она тоже многое забывает.
Выражение лица у Дары было упрямое. Она злилась на Мэгги за то, что та не рассказала ей о выходках сестры. Но еще больше ее злило, что Керри О’Нил куда-то ездит на взятом взаймы мотоцикле.
- Я сбегаю за ней, - вызвался Майкл. - Она ужасно расстроится. Я мигом!
- Я пойду с тобой, - предложила Грейс.
Дара почувствовала, что она перегнула палку. Ей следовало самой сходить за Мэгги. Но было уже поздно. Майкл и Грейс убежали.
И вскоре вернулись без нее.
- Миссис Дейли сказала, что она простудилась и лежит в постели.
- Ну и ладно, раз так, - беспечно промолвила Дара. Но в глубине души ей было стыдно. Она подозревала, что Мэгги вовсе не простудилась.
Грейс была очень добра к Мэгги. И настояла на том, что Мэгги поедет с ними. Патрик О’Нил собирался отвезти детей к миссис Райан и называл это официальным визитом.
Довольные близнецы взяли с собой Лайама, Джасинту, Томми и Мэгги. Когда кровать окружила кучка детей, Кейт была очень тронута.
- Миссис Райан, в фонде Лурда скопилась такая куча денег, что вы сможете взять с собой всю семью! - с жаром заявил Томми.
- О боже, вот это щедрость! Но ездить туда должны только инвалиды, правда? - сказала Кейт.
- У миссис Уильямс сломана рука, - заикнулась Джасинта.
- Дурочка, со сломанной рукой в Лурд не ездят. Для такой поездки нужно кое-что похуже, - брякнул Лайам и тут же с испугом покосился на Кейт.
- Лично я думаю, что туда можно ехать с чем угодно, - пришла к нему на выручку Кейт.
- Ну вот! - обрадовалась Джасинта. - А миссис Уильямс очень добрая. Всегда угощает нас чем-то из своего сада. Ей и нужно ехать.
- Но ведь она протестантка, - неуверенно возразил Томми.
- Тем более жена викария, - борясь с улыбкой, поддержала его Кейт.
- Если бы ее взяли туда, она могла бы перейти в истинную веру, - предположила Мэгги.
- Особенно если бы у нее срослась рука! - засмеялся Патрик О’Нил.
А потом выставил детей из палаты, сказав, что для них приготовлены лимонад и печенье.
- Правильно сделали, что привезли их, - весело сказала Кейт высокому американцу.
- Я люблю строить из себя большую шишку, - насмешливо ответил он.
- Ничего подобного. Вы относитесь к ним по-отечески. Близнецы рассказывали, как вы в сторожке учили их играть в шахматы и в «Эрудита». Надо же, очень занятой человек находит время играть с детьми…
Кейт тепло улыбнулась ему.
- Иметь дело с такими детьми, как ваши, одно удовольствие, - вздохнул Патрик.
- А с такими, как ваши, нет? - удивилась Кейт.
- С Грейс - да.
- У отцов и сыновей всегда бывают трения. Это общеизвестно.
- У Джона таких трений не существует.
- Вы не слышали, как он разговаривает с Эдди.
- Кейт, простите мне эти слова, но ваш Эдди способен вывести из себя любого жителя Запада. Нет, моя проблема в другом. - Внезапно его лицо стало грустным и усталым.
- Не хотите облегчить душу?
- Когда-нибудь расскажу. Да, это поможет мне облегчить душу. Но не сегодня. Сейчас меня ждет толпа детей, которым обещано угощение. Я не могу их обмануть. Скоро вы вернетесь домой. Разве это не чудесно? - Он казался искренне довольным.
- Через пару недель, - ответила Кейт. - И тогда все станет по-прежнему.
Патрик мгновение смотрел на нее.
- Нет, Кейт, по-прежнему не станет. И все же это будет хорошая жизнь. - Его голос дрогнул от сочувствия.
Кейт проглотила комок в горле и улыбнулась ему.
Других слов не требовалось; все было и так ясно.
Дара получила от Керри О’Нила открытку с видом города, возле которого находилась его школа.
«Мы здесь на экскурсии. Нас привезли осматривать замок на реке. Река бурая и мутная, ничего похожего на Ферн. Рад слышать, что твоя мама скоро вернется домой. Надеюсь увидеть всех вас в Маунтферне на Рождество. Привет всем. Керри».
Дара прижала открытку к груди и запомнила не только каждое слово, но и каждую букву.
- Мэгги, скажи мне прямо: Китти тоже получает открытки от Керри О’Нила? Только «да» или «нет».
- Нет. Никаких открыток от Керри Китти не получала. Честное слово.
Мэгги говорила решительно, потому что не сомневалась в своей правоте. Открыток от Керри Китти действительно не получала, но была подозрительно веселой. Время от времени приходили письма, однако этот вопрос не обсуждался. На конвертах стоял штемпель графства, в котором находилась школа Керри. Но размышлять об этом было бы глупо. Делиться своими наблюдениями Мэгги не хотелось. К тому же ее спрашивали только об открытках.
Мэгги обрадовалась, когда Дара взяла ее за руку. Было бы нехорошо расстраивать подругу. А вдруг это неправда? Китти могла получать письма от кого угодно.
- Надеюсь, миссис Райан понравится, как я веду хозяйство, - неуверенно сказала Мэри Доннелли.
- Почему вы так говорите? - удивился Джон, не привыкший к такому тону.
- Она хозяйка дома. Ей будет трудно вернуться через пять месяцев и увидеть на своем месте другую женщину.
- Она же тысячу раз говорила, что довольна вами и всем, что вы для нас делаете. - Джон был сбит с толку. Мэри бывала у Кейт в больнице, и они хорошо ладили.
- Но когда миссис Райан вернется и станет жить в той роскошной комнате, то больше не будет чувствовать себя хозяйкой. Если вы захотите, чтобы я ушла, я вас пойму.
- Мэри, мы все умрем, если вы уйдете! - встревожился Джон. - Вы не можете уйти. Особенно сейчас, когда она возвращается.
Даже не думайте. Может быть, вы боитесь, что Кейт станет вами командовать? Если так, то напрасно. Кейт не такая. Она будет рада, что вы навели здесь порядок. Пожалуйста, не уходите.
- Мистер Райан, мне здесь очень нравится. Это первое место, которое я могу назвать своим домом. Место, где люди не превращают мою жизнь в пытку.
- Неужели вся ваша прежняя жизнь была пыткой? И кто это делал?
- Моя мать. Коллеги по школе. И другие окружавшие меня женщины.
Джон лишился дара речи.
- Ну что ж… - наконец промямлил он, понимая, что этого недостаточно.
- Я хочу сказать, что если миссис Кейт Райан было суждено выйти замуж - а так оно, кажется, и есть, - то ей могло бы куда меньше повезти с мужем и тремя сыновьями.
Джон понимал, что больше он такого никогда не услышит.
- Спасибо, - очень серьезно сказал он. - Надеюсь, мы с сыновьями оправдаем ваше доверие.
Начав учить Джона водить машину, Фергус обрел в Мэри неожиданного союзника. Она всячески поощряла обоих к занятиям и говорила, что сама присмотрит за баром. Ей и в голову не приходило, что у Фергуса тоже есть работа, поэтому она считала самым подходящим временем для коротких уроков одиннадцать утра.
К счастью, Кейт оказалась права: малышка Дейрдра, работавшая у него в конторе, оказалась человеком надежным. Она всегда могла сказать посетителю, что мистер Слэттери уехал с клиентом по важному делу, ничего не упускала и, как и ее отец, умела держать язык за зубами. Дейрдра скорее умерла бы под пытками, чем кому-нибудь заикнулась бы о самом банальном из дел, которыми занимался Фергус.
Это не ложь, объяснила она Слэттери. Мистер Райан действительно их клиент, а обучение его вождению - действительно важное дело.
После двадцати уроков Джон почувствовал себя достаточно уверенно, чтобы самому ездить в больницу. Для Кейт это должно было стать еще одним приятным сюрпризом. Он несколько раз чуть не проговорился, Впрочем, как и Рейчел Файн.
Потом Фергус и Джон вместе поехали к Джеку Койну и сказали ему прямо: он должен достать самый лучший подержанный автомобиль в мире. Не в графстве, а именно в мире.
Этот автомобиль, исправный и начищенный до блеска, нужно подготовить к пятнице, 22 ноября, потому что именно в этот день Джон Райан поедет на нем в город, заберет жену и привезет ее домой, в Маунтферн.
Все дети мечтали поехать за ней. Джон сказал, что в машине не хватит места. Но им хотелось посмотреть на лицо матери, когда она увидит его за рулем; это было интереснее всего.
Ладно, раз так, они, как обычно, поедут с Поди Дойлом. У них будет целый караван. В первой машине поедут Фергус и миссис Уилан, потом Джон на «воксхолле», а за ними - четверо детей, потерявших дар речи от радости, на «остине» Поди Дойла.
В больнице пролилось море слез, и сестра Джеральдина сказала, что будет скучать по Кейт больше, чем по какому-нибудь другому пациенту.
Люди приехали в инвалидных креслах, чтобы попрощаться с ней, а она сама - тоже в кресле - объехала всю больницу и попрощалась с теми, кто вообще не мог двигаться.
Кейт сказала, что будет часто приезжать сюда на процедуры.
При этом она думала, что вернется домой на «остине» Поди Дойла.
- Интересно, как в нем поместятся дети, - сказала она Рейчел.
- Тс-с… Подождите минутку.
Кейт догадывалась, что ей готовят какой-то сюрприз, но когда она увидела своего мужа в большом черном «воксхолле», то не поверила своим глазам.
При виде Джона, восседавшего за рулем роскошной машины, она зажала себе рот обеими руками.
- О боже, он убьется! - воскликнула Кейт, после чего все расхохотались.
Джон вышел из машины и степенно поклонился.
- Кейт Райан, ваша карета подана. Личный кучер приехал, чтобы отвезти вас сначала домой, а потом - куда пожелаете.
Перед ней мелькнули лица детей. Она успела заметить, что близнецы пытаются растянуть транспарант со словами «Добро пожаловать домой!», а Эдди и Деклан дуются на то, что им не дали принять участие в таком важном деле.
Джон без умолку твердил, что он научился водить и что это их автомобиль. В такой сутолоке было трудно понять, что теперь у них есть своя машина. Дети носились вокруг, и Рейчел Файн пыталась построить их, чтобы сфотографировать.
Джон научился водить машину! Теперь они смогут уезжать на целый день, не обращаясь к Джеку Койну, Фергусу или Поди Дойлу. Как ему это удалось? Есть ли еще какие-нибудь сюрпризы и сможет ли она их пережить?
- Я плачу от радости, - сказала она в вихрастую макушку Деклана. Увидев слезы Кейт, он прибежал к матери и обнял ее.
- Я хотел держать «Добро пожаловать домой»! - захныкал малыш.
- Какая разница, кто его держит? - возразила Кейт. - Посмотри, какой красивый транспарант. Это самое лучшее приветствие, которое я видела.
- Но я хотел написать на нем мое имя! - Деклан продолжал тереть глаза кулаками. - А они мне не позволили! - Он злобно посмотрел на близнецов.
- Когда мы приедем в Маунтферн, ты сможешь сделать собственный транспарант. Деклан, Эдди, я действительно возвращаюсь домой или это мне только снится?
Эдди решил объяснить ей ситуацию.
- Действительно, - проворчал он, гордый тем, что может сделать это в одиночку.
Кейт протянула руки к близнецам.
- Поднимите транспарант повыше, чтобы Рейчел могла его сфотографировать, - попросила она.
Взгляд матери сказал близнецам, что транспарант растрогал ее до слез. Когда группу фотографировали, она сидела и крепко держала детей за руки.
А потом ее повезли к машине. Когда Кейт посадили на переднее сиденье, она чуть не разрыдалась.
- Джон Райан, ни за что не поверю, что ты действительно умеешь водить машину, - сказала она мужу. А потом высунулась в окно и крикнула сестрам: - Послушайте, никому не отдавайте мою палату! Через полчаса я вернусь с новыми телесными повреждениями!
Но при этом лицо Кейт сияло от гордости. Шутка ли, она сидела рядом с мужем в их собственной машине!
Их сопровождала целая свита: Фергус с Шейлой на пассажирском сиденье, Рейчел в собственной машине и Райаны-младшие, в последний раз ехавшие в машине Поди Дойла.
На колени Кейт положили плед. Она по-королевски выпрямилась на переднем сиденье подержанного «воксхолла», приобретение которого Джек Койн называл сделкой века.
Когда Рейчел отвернулась, чтобы украдкой смахнуть слезы, вызванные этой трогательной сценой, она заметила, что симпатичная медсестра и местный юрист сделали то же самое.
Маунтферн навсегда запомнил день, когда Кейт Райан приехала из больницы. Даже через несколько лет его жители могли вспомнить все подробности этого вечера.
Было заранее определено, что пивная будет открыта; место за стойкой займет Мэри Доннелли. Шейла Уилан будет находиться неподалеку на случай, если кто-то придет не пить, а любоваться на возвращение инвалида.
Когда наблюдатели сообщили, что машина добралась до салона «Розмари» и Рита Уолш, стоя на пороге, машет рукой, Ривер-роуд огласил радостный вопль. Лоретто Куинн выскочила из своего магазина, а Брайан Дойл прибежал с другого берега реки, чтобы присоединиться к толпе.
Процессия прошла через бар. Старики вставали со своих мест и пожимали Райанам руки, не находя подходящих слов, Все испытывали облегчение от возвращения Кейт, но поражались ее бледности и тому, как неловко она сидела в кресле на колесиках.
Возбужденная Карри в новом темно-синем платье с белым воротником десять раз бегала с кухни в бар и спрашивала Мэри, когда подавать чай. И Мэри десять раз отвечала, что об этом нужно спрашивать миссис Райан.
Но Кейт было не до тонкостей этикета. В этом доме было на что посмотреть.
Почему никто не сказал ей, что стены полностью перекрасили? И две лесенки - одна наверх, другая вниз - исчезли. Чтобы выровнять пол на первом этаже, понадобилась огромная работа.
Да, огромная, подтвердил Джон Райан с таким видом, словно это было его рук дело. На самом деле от пего потребовалось только одно: не мешать и какое-то время пользоваться задней дверью. Все сделали рабочие Патрика, которых ради этого пришлось отвлечь от строительства отеля.
Л дальше была комната. Кейт нс верила своим глазам. Светло-зеленые стены, огромная стеклянная дверь, обрамленная зелеными шторами с цветочным рисунком. Большая белая кровать с бело-зеленым покрывалом. Длинная белая полка вдоль трех стен, шириной почти со стойку бара. Кресло умещалось под полкой, а на самой полке были аккуратно разложены журналы, швейные принадлежности, книги и папки, чтобы ей было чем заняться. Одна часть полки представляла собой туалетный столик. Там было зеркало, окруженное лампочками, как в гримуборной кинозвезды.
Ванная была огромной. Рейчел называла ее гардеробной. Тут хранилась одежда, висевшая на перекладинах, которые можно было опускать. Это позволяло Кейт дотягиваться до каждого наряда и выбирать нужный. Ящики выдвигались и задвигались беззвучно и без всяких усилий. Толкать и тянуть их не требовалось. Здесь были ванна с сиденьем, душ и унитаз с перилами. Но это ничуть не напоминало стерильно-белый больничный санузел. Цвета были светло-зеленые. Зелеными были даже пушистые полотенца и большой стеклянный кувшин с солью для ванн.
Кейт никогда не видела такой роскоши. И все это принадлежало ей. А не существовало на картинке лениво просматриваемого глянцевого журнала.
Все столпились вокруг. Фергус и Брайан Дойл, Рейчел и Лоретто, в середине Джон, а по краям дети, выгибавшие шеи, чтобы увидеть ее лицо.
А еще этот день запомнился тем, что по радиоприемнику, стоявшему в пабе, сообщили новость. Новость о том, что в Далласе стреляли в президента Кеннеди.
Все медленно вернулись в бар и стали ждать новых сообщений. Телефон звонил непрерывно; людям хотелось поделиться с другими. В Грейндже был телевизор; некоторые владельцы машин сказали, что поедут туда и постараются узнать больше. Все было лучше, чем неизвестность. Что случилось с президентом, который приветствовал их в Дублине всего пять месяцев назад?
- Пуля в голову. Бедняга… Лучше бы ему умереть, - нарушил тишину Брайан Дойл. - Такой молодой человек будет прикован к инвалидному креслу до конца жизни. Он этого не вынесет. Просто сойдет с ума.
Прошла минута, прежде чем сказанное дошло до остальных. Все думали о Джоне Ф. Кеннеди, а не о миссис Райан, еще более молодой женщине, тоже прикованной к инвалидному креслу до конца жизни.
Потом Брайан Дойл увидел пару сморщившихся лиц и опомнился.
- Правда, сейчас медицина делает чудеса, - неуклюже сказал он. Никто его не поддержал.
- Настоящие чудеса, - повторил Брайан, мечтая провалиться сквозь землю.
Глава пятнадцатая
Весна 1964-го года выдалась в Маунтферне дождливой. Река дважды выходила из берегов; из Дублина даже прислали репортеров, чтобы сфотографировать половодье на Ферне. Ветки деревьев, росших вдоль Ривер-роуд, опустились от тяжести и извергали па каждого задевшего их целые водопады.
Плот, построенный детьми летом, сорвался с якоря, поплыл к большому мосту и разбился об него в щепки.
В школах пахло мокрой одеждой, и все были простужены.
Но пить люди продолжали, и часто сырая погода означала, что в пивной Райана прибавится посетителей.
Кейт Райан сидела в своей просторной светло-зеленой комнате и впервые проводила весну в кресле.
Она понимала, что сошла бы с ума, если бы не видела сквозь большую стеклянную дверь боковой сад. Кейт первой узнала, что кончились снегопады, что распустились крокусы, а в солнечном углу, о существовании которого она не подозревала, зацвели первоцветы и примулы.
Джаффа, большая оранжевая кошка, с тоской смотрела в сад, ожидая наступления солнечных дней, когда можно будет сидеть и дремать на каменном заборе. Кейт Райан, неподвижно сидевшая в кресле, чесала кошку за ухом и убеждала ее, что это время придет. Потом тяжело вздыхала и думала, что дождь здесь не прекращался никогда; просто она, Кейт, была вечно занята и этого не замечала.
Мало-помалу обитатели Маунтферна привыкли к мысли о том, что такой Кейт Райан будет всегда. Перестали качать головами, вспоминая ужасный несчастный случай; мгновенный удар, после которого ее парализовало на всю жизнь. Люди видели просторную светлую комнату, красивую смуглую женщину в кресле, радовавшуюся их приходу… именно такой она запечатлелась в их памяти. Они больше не говорили друг другу о том, какой ловкой она была, как легко поднималась по лестнице конторы мистера Слэттери и бежала по Ривер-роуд, словно юная девушка.
Рейчел нашла большой рулон зеленой тростниковой циновки. Его нужно было разрезать на куски и постелить на новый ковер Кейт.
Иначе люди перестали бы приходить в ее комнату, боясь наследить.
Сама Рейчел приходила каждый день. Она наловчилась снимать с кровати никчемные бледные ноги Кейт и ставить их на подножку кресла. Потом Рейчел нагибалась, Кейт обхватывала ее за шею и вытягивала себя из постели.
Делать это с Карри было нельзя: нервная девушка могла шарахнуться. Просить Мэри Доннелли Кейт не хотела. Для Дары это было бы тяжело морально. А Джон не должен был видеть ее в таком состоянии. Когда он приходил по утрам и видел ее одетой и сидящей у какой-нибудь части гигантского письменного стола, занимавшего три стены ее комнаты, то мог поверить, что все обстоит почти нормально.
Две женщины пили чай и беседовали так, словно прожили по соседству много лет, сначала были молодыми замужними женщинами, а потом рожали детей и воспитывали их. Никому не казалось странным, что они познакомились за день до того, как одна из них превратилась в пациентку больницы, а вторая - в посетительницу. Казалось, что они дружили и непринужденно чувствовали себя друг с другом всегда.
Кейт могла рассказать Рейчел о своей беспричинной неприязни к Мэри Доннелли, а Рейчел Кейт - о своей досаде на Мэриан Джонсон.
- Ему наплевать на Мэриан Джонсон, - заверяла подругу Кейт.
- Она больше подходит для этой жизни… жизни, к которой он стремится.
- О нет, вы не должны так думать. Вы можете себе представить, что он любит ее? Хотя бы чуть-чуть? - Одна мысль об этом заставила Кейт покачать головой.
- Меня он не любит тоже. Однажды я пойму, что не вписываюсь в его план. И буду свободна.
- Но вам будет очень одиноко, - сказала Кейт.
Рейчел с облегчением улыбнулась. Именно этот совет она и хотела услышать.
- Миссис Файн долго пробудет здесь? - спросила Дара.
У девочки вошло в привычку сразу после возвращения из школы сидеть с матерью; все остальные согласились с тем, что это ее время.
- Не знаю, милая, я ее не спрашивала. Ты не станешь возражать, если время от времени мы будем приглашать ее в гости? В этом ужасном мотеле она просто сойдет с ума.
Дара тут же согласилась:
- Мы просто обязаны приглашать ее как можно чаще. Если она будет все время торчать в этом «Стив-Сансете», то начнет разговаривать сама с собой.
Кейт засмеялась. Дара сильно повзрослела; с ней можно было беседовать более непринужденно, чем раньше. На девочку сильно повлияли месяцы, прожитые в пабе без матери, неуверенность в завтрашнем дне и в том, что мать вообще вернется домой. Перемена была разительная. До несчастного случая Дара была мальчишкой-сорванцом, мечтающим удрать из дома, зевающим от взрослых бесед и ненавидящим разговоры по душам. Но теперь все прошло. Казалось, она переросла Майкла, хотя раньше ждала его первого шага, а. уже потом решала, что делать самой. Практически она уже была женщиной и начинала ощущать приступы если не любви, то чего-то вроде благоговения перед героем. Кейт видела, как изменяется выражение лица Дары, когда она говорит о Керри. Эта маленькая влюбленность началась прошлым летом.
Кейт чувствовала, что может говорить с Дарой о вещах, которые Джону казались мелкими. Может быть, это и называется женской солидарностью… Но она старалась не преувеличивать. Казалось, Дара одобряла визиты Рейчел. О связи Рейчел и Патрика О’Нила не упоминалось; Кейт была слишком предана подруге, чтобы затрагивать опасную тему, но чувствовала, что инстинкт заставляет Дару о многом догадываться.
- А Мэри Доннелли у нас останется?
Кейт притворилась равнодушной.
- Понятия не имею. Пусть сама решает. - Однако в ее голосе прозвучала резкая нотка.
- Мама, почему она тебе не нравится? Нам без нее не обойтись.
- Знаю, знаю. С чего ты взяла, что она мне не нравится? Не говори глупостей.
- Ты ее не любишь. Почему? Она не имеет видов на папу. Мэри ненавидит мужчин. Даже ровесников Майкла.
Она просто ребенок. У нее каша в голове, - бросила Кейт.
- Ты не любишь Мэри, потому что она мужененавистница?
- Нет. Скажу тебе правду: она не нравится мне, потому что делает то, что должна делать я. Потому что обслуживает мужчин в баре, но, в отличие от меня, не разговаривает с ними. Потому что ходит к Лоретто Куинн и дотошно расспрашивает ее, сколько стоит тот или иной товар, вместо того чтобы просто купить его. Она содержит кухню в такой чистоте, на которую я не способна. Она заставила Леопольда измениться до неузнаваемости. Она пугает Карри и кричит на нее, если та разбивает блюдце. Постельное белье у нее чистое, но зато в доме с понедельника до субботы пахнет стиральным порошком.
Дара смотрела на мать открыв рот.
- А больше всего мне не нравится то, что у нее есть две здоровые ноги, заканчивающиеся ступнями, которые она может ставить друг перед другом и ходить. Если она торопится, то может начать переставлять их быстрее, а потом побежать. Ей не нужно подтягиваться на руках и напрягать последние силы, чтобы придвинуться на несколько дюймов к краю кровати. Наверное, поэтому она мне и не нравится.
Дара все еще не могла вымолвить ни слова.
- Потому что я - настоящая старая свинья, - уныло добавила Кейт.
Дара упала в ее объятия и вцепилась в Кейт.
- Неправда, ты не свинья! С тобой случилась самая несправедливая вещь на свете. Я сказала сестре Лауре, что Бог, наверное, очень жестокий, если Он позволил тебе оказаться на пути этой машины.
Дара плакала, уткнувшись матери в плечо, а Кейт утешала ее, гладя по голове и худенькой спине.
- И что тебе ответила сестра Лаура про жестокость Бога? - мягко спросила она.
Дара на мгновение подняла залитое слезами лицо.
- Сказала, что всемогущий Господь имеет свои цели, которые в данный момент нам неизвестны. Но мы узнаем их через несколько лет. Как ты думаешь, узнаем?
Кейт взяла дочь за руки и задумчиво ответила:
- Не знаю. Правда, не знаю. Если бы сломанный позвоночник можно было вылечить, тогда, вероятно, все эти месяцы и даже пара лет, проведенных в инвалидном кресле, могли бы иметь цель.
- Но… - Дара с тревогой ждала продолжения.
- Но поскольку сломанный позвоночник вылечить нельзя и я больше никогда не смогу ходить, мне трудно поверить в то, что у Бога есть цель. Бог не может думать, что я стану лучшей гражданкой и лучшей христианкой, если буду прикована к этому креслу. Может быть, он думает, что без кресла я стану страшной грешницей, и поэтому держит меня в нем. Такую цель я могла бы понять. - Она едва заметно улыбнулась.
- Мама, но у тебя нет и не будет никаких грехов, так что кресло тут ни при чем. - Дара не могла представить себе, что взрослые способны совершать грехи; они могут делать всё, просто потому что они взрослые. Какие смертные грехи может совершить мама, если не считать убийства и идолопоклонства, на которые она явно не способна?
- Думаю, мой самый большой грех заключается в том, что я не принимаю посланного мне Богом. Знаешь, Дара, это действительно грех. Я собираюсь покаяться в нем отцу Хогану. Сегодня он придет, и я скажу ему, что не хочу ехать в Лурд. Это будет еще труднее.
Глаза Дары вновь наполнились слезами.
- Мама; ты обязана поехать в Лурд, просто обязана! Это наша единственная надежда. Мы с Майклом только об этом и говорим. Там случались чудеса, и с тобой тоже может случиться чудо.
- Нет, милая, не поеду. Чудеса, не для меня. Если Богородица захочет вылечить мой позвоночник, Она сможет сделать это и в Маунтферне. Я не хочу тратить на эту поездку деньги, собранные другими людьми, и разочаровывать их. Вот и все. Я не собиралась вывалить на тебя эту новость. Хотела все сделать мягче или по-другому. Но ты доставляешь мне такую радость и утешение, что я обращаюсь с тобой как со взрослой дочерью, а не с ребенком.
Слезы тут же высохли, и Дара несказанно обрадовалась.
- Ну, если я взрослая, то буду разговаривать с тобой по-другому. Раз уж ты не хочешь ехать в Лурд, то дай мне слово, что будешь вежливо вести себя с Мэри Доннелли, когда она соберет свои вещи и уедет.
Кейт прыснула. Дара говорила точно так же, как говорила сама Кейт, когда кого-то распекала. И даже выражение лица у нее было то же самое.
- Я буду такой вежливой, что ты испугаешься, - со смехом пообещала она.
- Только не перестарайся, - неодобрительно ответила Дара.
Джон шел с дочерью вдоль берега реки.
- Я рад, что Рейчел здесь, - сказал он. - Она очень нравится твоей маме. Это отвлекает ее от мрачных мыслей.
- По-твоему, у нее много мрачных мыслей? - поинтересовалась Дара.
- Кто знает? Она говорит, что почти забыла, как жила без кресла. И даже во сне не видит, что может ходить, - грустно сказал он.
- Не надо, папа. Она ненавидит подавленность больше всего на свете.
- При ней я не бываю подавленным. Но разве при тебе или наедине с собой мне нельзя ненадолго сбросить маску?
Они шли мимо рыболовов, стараясь не отвлекать их разговорами. Оба помнили, какую сцену однажды устроила Кейт. Она злилась и кричала, что не хочет, чтобы ей сочувствовали и ходили вокруг с постными физиономиями. Разбила кувшин с молоком и бросала в Джона тарелки и блюдца, когда он впал в настроение, которое называл сострадательным. Кейт назвала его настроение пораженческим и сказала, что от этого ей еще хуже.
- Черт побери, я даже ходить не могу, а ты можешь делать все. Поэтому, ради Христа, перестань ныть и канючить: «Бедная мамочка, бедная Кейт»! Что толку? Лично я предпочла бы умереть. Умереть и лежать в могиле, чем быть «бедной мамочкой, бедной Кейт»!
Они так испугались, что позвонили доктору Уайту. Он пришел, осмотрел ее и ничем не утешил собравшихся за дверью родных.
- С миссис Райан все в порядке за исключением того, что она парализована, - резко сказал он. - И окружена людьми, которые не добавляют ее жизни смысла. Если она проявляет темперамент, они вызывают к ней врача и оказывают моральную поддержку с помощью жалости. Спокойной ночи.
Они этого не забыли. Даже Деклан и Эдди знали, что нужно быть оптимистами. Мама хочет верить, что все меняется к лучшему. Это придает ей силы, нужные для того, чтобы перебраться с кровати на кресло, с кресла на унитаз или сиденье ванны, приехать в сад, на кухню или в пивную. Если она перестанет верить, что все меняется к лучшему, то даже не сможет садиться по утрам.
Когда они повернули обратно, Дара спросила:
- Папа, а что ты думаешь об отеле? Неужели из-за него нам придется прикрыть дело? Мэри Доннелли говорит, что отель нас уничтожит.
- Конечно, Мэри - это наше благословение, но она ошибается на каждом шагу.
Дара посмотрела на отца с любовью.
- Я думаю, ужасно ненавидеть мужчин и не видеть в них друзей.
- Да. Ее можно только пожалеть, - согласился Джон. - Думаю, со временем это пройдет. Кстати, о друзьях мужского пола… Почему такая красивая девочка, как ты, проводит летний вечер, гуляя со старым отцом? Почему меня не опередили Томми Леонард, Лайам Уайт и другие представители сильной половины Маунтферна? Объясни.
- Папа, потому что они все дураки, а ты нет.
- Приятно слышать. Но неужели все? Неужели среди них нет ни одного умного?
- Ни одного, - небрежно ответила Дара. Это разумелось само собой. - Может быть, угодить мне еще труднее, чем Мэри Доннелли. А может быть, я о себе слишком низкого мнения. Конечно, я мечтаю, что случится чудо. Например, что меня заметит Керри О’Нил.
- Тебе бы этого хотелось?
- Ты еще спрашиваешь! Но тогда мне придется сражаться за него со всем городом. Грейс говорит, что Керри не ладит с отцом.
- Никто не ладит с отцами, - сказал Джон, потрепав Дару по руке.
- Папа, перестань напрашиваться на комплименты, - ответила она.
- Знаешь, Деклан становится настоящим хулиганом, - сказал Джон Кейт.
- О боже, если ты его ругаешь, значит, дело плохо, - удивилась Кейт. - Что он натворил на этот раз?
- Ничего. Просто у него инстинкты гангстера. Он пинает все, что попадается ему под ногу.
- Что именно? - встревожилась Кейт.
- Ну, например, курятник. Он чуть не свалил его.
- Я сама могла бы свалить курятник. Даже в этом. - Кейт с отвращением показала на кресло.
- В этом кресле ты могла бы свалить что угодно. Когда ты едешь на нас, просто душа в пятки уходит, - засмеялся Джон. - Нет, он ломает вещи чисто инстинктивно, не давая себе в этом отчета.
- Он расстроен.
- Мы все расстроены, - ответил муж.
- Ничего подобного. Просто он маленький. Когда Деклан вернется, пришли его ко мне. Я немного поиграю с ним.
- Смотри, как бы он не опрокинул тебя на пол.
- Дело в том, что он самый младший… Бедный малыш.
- Не забывай, я тоже был самым младшим, но сумел стать человеком.
- Ты прав. - Кейт смотрела на него с восхищением. Пивное брюшко Джона Райана почти исчезло, спина выпрямилась. Морщин у мужа прибавилось, и все же он выглядел моложе, чем в начале лета.
Кейт поняла, что Джон оказывает ей не только физическую помощь. Муж справлялся без нее почти полгода. Теперь уже она не могла обходиться без его советов.
- Как по-твоему, это повлияет на всех детей? - еле слышно спросила она, вновь показав на кресло и свои ноги. - Сильно изменит их жизнь?
- Нет. Похоже, это влияние будет не таким сильным, как мы думали. Ты знаешь, как быстро приспосабливаются дети. Со временем они привыкают ко всему. - Джон говорил мягко и ласково, боясь, что его заподозрят в равнодушии. - Думаю, что теперь, когда ты вернулась, они заживут по-прежнему. Нормально. До удивления нормально.
- Надеюсь. - Она закрыла глаза.
- Кейт, мы уже говорили об этом. Почему ты снова заволновалась?
- Наверное, потому что Деклан все пинает. И потому что я обращаюсь с Дарой как со взрослой. Лишаю ее детства.
- Нет, нет, - успокоил ее Джон. - Девочке льстит, что ты разговариваешь с ней как с равной. Нет, пусть это тебя не волнует.
- А Эдди?
- Он якшается со своими бандитами и думает только о заборах, на которые можно залезть, садах, которые можно обчистить, и лежащих в укромных местах баночках с джемом, которые можно стащить, продать и на эти деньги сходить в кино.
- Значит, остается Майкл. В последнее время он ведет себя очень тихо. Или это мне только кажется?
- Нет, не кажется. Не считай меня чокнутым, но я решил взять его с собой на рыбалку. Мы твердим туристам, что в Ферне полно щук. Пора проверить, правда ли это.
Кейт прикоснулась к его руке.
- Да, конечно. Скажи Майклу, что я его люблю.
- Если я скажу это, он столкнет меня в реку.
- Используй другие слова.
- Он и сам все знает. Другие слова? Ладно, попробую.
- Не хочешь в субботу пойти со мной на рыбалку?
- На рыбалку? В такую погоду? Мы только замерзнем без толку.
- Мы постоянно говорим людям, что щук в Ферне можно ловить круглый год. А вдруг это неправда?
- О боже, папа, сейчас там ужасно. Почему ты не звал меня летом? Я бы пошел с удовольствием.
- Сынок, летом я тоже пошел бы с удовольствием, но в хорошую погоду паб не пустует.
- Но почему именно сейчас?
- Потому что мне хочется отдохнуть и немного поговорить.
- Что я сделал?
- О господи, ничего. Почему сыновья считают, что отцы куда-то зовут их только для того, чтобы отругать и наказать?
- Но ты никогда меня никуда не звал, - ответил Майкл, и Джон скрепя сердце признал, что это верно.
- А когда решил исправить эту оплошность, то сел в лужу… Ладно, если рыбалка тебя не прельщает, то куда бы ты хотел отправиться в субботу после ленча?
- Думаю, кино не подойдет.
- Правильно думаешь.
- Может быть, займемся книгой? - У него загорелись глаза.
Джон захлопал глазами.
- Книгой для мистера О’Нила. Ты давно ею не занимался. Достанем коробку с документами и всем остальным… - Майкл осекся. Лицо у отца было непроницаемое. - Ты вообще собираешься ее заканчивать?
- Что? Ах, да. Да.
Майкл ощутил облегчение.
- Раз так, давай разбирать бумаги. Я стану помогать тебе, как прежде.
- Да. Конечно.
- Или ты предпочитаешь рыбалку? Ну, если мы оденемся потеплее…
- Нет. Ты молодец. Нет.
- Может быть, после всего случившегося… ты раздумал писать книгу?
- Ты просто гений. Именно этим мы и займемся в субботу. Отнесем коробку наверх, чтобы никому не мешать, и ты мне поможешь. До сих пор у меня не было ни одной свободной минутки, и я совсем забыл про книгу.
Джон широко улыбнулся, но мальчик понял, что отец выдержал нелегкую борьбу с самим собой и лишь сейчас решил продолжить писать историю Фернскорта для отца Грейс.
- Если мы бросим книгу, это вряд ли пойдет маме на пользу, - неожиданно сказал Майкл, и отец стиснул его плечо.
Ты прав, Майкл. Мы не должны забывать об этом.
- Ну, какое чистилище он вам назначил? - спросила Рейчел, когда отец Хоган ушел и ее пропустили к Кейт.
Язычница! Он назначил мне не чистилище, а покаяние. Именно покаяние должно уберечь меня от чистилища.
- Все это ерунда. Вы уже святая. Вы сказали ему про Лурд?
- Бедняге это очень не понравилось, но он пообещал помочь мне. Сказал, что это нужно сделать по-другому. Что я предпочитаю передать фонд приходу, чтобы тот мог собрать в него больше денег и послать в Лурд других. Посоветовал не подчеркивать, что я не собираюсь воспользоваться им сама.
Это может обидеть людей или оскорбить их.
Рейчел кивнула.
- Я вижу, вы расстроены. Что-то случилось?
- Кейт, от вас не укроешься. Я подумала, что мне пора возвращаться. Возвращаться в Штаты.
- Вы не сказали «возвращаться домой».
- Вряд ли я могу назвать Штаты домом. Во всяком случае, в этом году.
- Может быть, потому что вы находитесь между небом и землей. Все эти планы насчет отеля и того, как он будет выглядеть… Естественно, что нью-йоркский офис стал казаться вам чужим. Но подумайте о своей квартире. По сравнению со «Стив-Сансетом» она должна казаться вам раем.
- А...
- Вы можете не уезжать. Оставайтесь здесь, с нами.
- Нет, я должна уехать. Здесь я только придумываю себе работу… и…
- Разве он не рад тому, что вам здесь так нравится и что вы чувствуете себя в Маунтферне как дома? Я думала, он доволен этим.
- Я тоже так думала.
- А разве нет? Что он сказал?
- Удивился, что я торчу здесь столько времени. После того как я сдуру сказала, что начинаю привыкать к здешней жизни. Он был со мной сух. Очень сух.
Кейт потянулась к ее руке. Было трудно поверить, что когда речь заходит об отношениях с великим Патриком О’Нилом, эта элегантная женщина в костюме винного цвета, отороченном замшей, и белой шелковой блузке с пышным бантом, стоившей целое состояние, способна быть неловкой как ребенок. Так переживают только шестнадцатилетние девочки.
- Вы скоро вернетесь сюда, и не только для работы. - Кейт утешала ее так же, как незадолго до этого утешала Дару.
- Но намек был слишком прозрачный. Маунтферн никогда не будет моим домом.
Рейчел не обращала внимания на свою косметику, шелковую блузку и тонкий шерстяной плед, лежавший на коленях Кейт.
В последний раз она плакала так на плече матери много лет назад, когда дети во дворе обозвали ее маленькой жидовкой.
Получая письма от Рейчел, Кейт старалась отвечать ей в тот же день. Это позволяло соблюдать порядок. Их почта не пересекалась, они могли задавать вопросы и отвечать на них.
Рейчел тоже приходилось отвечать без промедления.
Они стали невероятно зависеть друг от друга. Рейчел писала о своей работе в нью-йоркской «О’Нил Энтерпрайсиз», хотя считала, что после отъезда Патрика в ирландскую деревню этот бизнес потерял самое главное.
А Кейт без стеснения писала, как ей надоела безукоризненная Мэри Доннелли и бесконечные разговоры о том, что им сказочно повезло. Хуже всего, что это было истинной правдой! Если еще хоть один житель Маунтферна скажет, что Мэри - гений, она озвереет, примчится в кресле в пивную, посшибает столы и прольет напитки на пол. Спасает ее от этого только возможность излить душу в письмах Рейчел.
Рейчел писала, что ей приходится мириться с оскорблениями и тайным триумфом Джерри Пауэра, который сотню раз лицемерно сочувствовал ей; мол, ему очень жаль, что в Ирландии у Рейчел ничего не получилось. Она сотню раз делала вид, что не поняла его, и с широкой улыбкой говорила, что все получилось как нельзя лучше, что ему просто необходимо самому слетать на историческую родину и убедиться, какое замечательное место выбрал для себя Патрик.
Кейт могла признаться в том, что ее недавно обретенная женская солидарность с Дарой оказалась очень зыбкой, а Рейчел - в том, что Патрик не звонит ей неделями, хотя она сидит у аппарата и ждет.
Женщины неделю за неделей описывали друг другу свою жизнь и месяц за месяцем - происшедшие изменения. С виду все оставалось прежним; чтобы понять, как изменилась жизнь подруги, нужно было заглянуть в старые письма.
Кейт сообщала, что Джон постепенно превращается из человека, пытающегося кое-как справиться с делами, в мужчину, который принимает решения. Писала лаконично, но это было красной нитью ее писем. Такой была история о Джоне и банде наглых цыган, пришедших в паб. Все боялись, что, если он их выставит, начнется драка, а если не выставит, будет еще хуже.
Но до драки не дошло; цыган обслуживали вежливее, чем они могли ожидать. Просто Джон несколько раз прозрачно намекнул, что он много раз получал нахлобучку от сержанта Шихана. Потом с видом заговорщика перегнулся через стойку и сказал, что в этом городе дня не проходит, чтобы сержант не поинтересовался тем, что лежит у людей в багажниках машин и на рамах велосипедов. Цыгане, буквально увешанные фазанами, незаконно добытыми в роще Койна, тут же собрались и ушли, благодарно посмотрев на Джона и туманно пообещав «еще вернуться».
Рейчел читала о том, что теперь стихи Джона Райана печатают две газеты, что общее число публикаций достигло семи и что если так пойдет дальше, скоро можно будет издать сборник. История Фернскорта и его окрестностей оказалась длинной и сложной, но человек, заказавший ее, не просит поторопиться, так что время еще есть.
В другом письме был рассказ о Джоне и человеке, который пытался продать ему страховой полис. Джон отказался, и этот человек повел себя нагло. Заявил, что Джон, должно быть, рассчитывает получить круглую сумму от компании, которая страхует строительство Фернскорта. Джон ледяным тоном сказал, что это ложь, но человек ответил, что он лишь повторил слова, которые половина Маунтферна говорит за его спиной. Кейт расстроилась, но Джон только пожал плечами и сказал, что деревня должна о чем-то говорить, а поскольку двухголовый теленок здесь в последнее время не рождался, мандрагору не находили и даже визита политика не было, людям нужно чем-то заполнить долгие зимние вечера.
Кейт читала о картинных галереях, которые посещала Рейчел, о прослушанном ею курсе из десяти лекций и о путешествии на поезде по крупным городам Соединенных Штатов, расстояние между которыми превышает ширину Ирландии.
Она знала, что Рейчел видела кучу фильмов, очень редко получает вести от Патрика и в ее кругах считается крупным специалистом по Ирландии.
Рейчел об этом не писала, но Кейт знала, что это означает множество одиноких ночей.
Кейт об этом не писала, но Рейчел знала, что иногда кресло надоедает подруге до чертиков. Как бы Кейт ни храбрилась, но ее досада ощущалась даже на другом берегу Атлантики. Шли бесконечные дожди, и ее любимый боковой сад с растениями, которыми она собиралась любоваться из окна своей зеленой комнаты, превратился в настоящее болото.
Временами становилось ясно, что Кейт взорвалась бы, если бы у нее не было предохранительного клапана в виде чудесной подруги, которой можно писать обо всем на свете.
Например, о том, что собственная дочь сводит ее с ума.
В письмах Кейт сообщала, что Дара перестала быть гадким утенком, но зато стала совершенно невозможной. Каждое слово матери встречается в штыки, сопровождается вздохами и пожатием плеч.
В ее комнате орал проигрыватель, подаренный Грейс, а потом на смену этим звукам приходило ужасное «Радио Люксембург» с его зубодробительной музыкой.
Кейт сообщала короткие сведения о Патрике. Писала, что он работает день и ночь и что у него нет времени на общение с другими людьми. Она знала, что это доставит удовольствие Рейчел, отделенной от О’Нила Атлантическим океаном. Тем более что она писала правду.
Джуди Берн, которая два раза в неделю приходила делать с Кейт упражнения для укрепления мышц предплечий, с помощью которых Кейт перетаскивала себя из кресла в кровать или ванну и обратно, часто проговаривалась, что она приглашала мистера О’Нила то на концерт, то на выставку, но он ни разу не смог принять ее предложение. Джуди тузила Кейт кулаками, заставляла ее снова и снова повторять болезненные и утомительные движения, а сама грустно качала головой и удивлялась, зачем человеку власть и богатство, если он не может доставить себе удовольствие.
Мэриан Джонсон говорила примерно то же самое: жаль, что у бедного Патрика О’Нила нет времени на общение. Мэриан хихикала как глупая девчонка и говорила, что он просто обкрадывает себя, отказываясь от бала охотников, благотворительного обеда и любого мероприятия, на которое она тщетно пыталась его вытащить.
Кейт писала, что жизнь в сторожке идет по-прежнему. Во всяком случае, ей так кажется. Грейс совершенно очаровательна; чем ужаснее ведет себя Дара, тем нежнее и милее становится Грейс. Она подолгу беседует с Кейт, спрашивает ее совета и просит рассказать, какой была сама Кейт в ее возрасте. А Дара в последнее время не может находиться с матерью в одной комнате.
Кейт слышала нехорошие разговоры о Керри. Якобы он играл в покер в пивной Фоли, причем по-крупному, с людьми, которым не следовало играть в карты с сыном человека, собиравшегося изменить лицо города и повысить благосостояние его жителей. Рейчел она об этом не писала; зачем расстраивать человека сплетнями? Может, на самом деле все было не так.
Пару раз она извинялась за банальности и мелкие городские слухи. Рейчел наверняка считает ее кем-то вроде бедной деревенской кузины, которую нужно пожалеть за узость кругозора.
Но через несколько месяцев Кейт перестала извиняться.
Она понимала, что Рейчел нравится узнавать новости о жизни маленького городка, где она чувствовала себя как дома. Рейчел писала, что ей дороги воспоминания о Маунтферне. Она забыла, что там было дождливо, грязно и скучно. И даже начинала считать ужасный «Стив-Сансет» вполне приличным местом. Рождество Рейчел провела в горах Катскилл, но этот праздник не шел ни в какое сравнение с тем, на котором она ела индейку у Райанов. Неужели когда-то она считала такие скучные сборища неотъемлемой частью своего образа жизни?
Джон понимал, что без строителей им пришлось бы влачить жалкое существование. Десятники, прорабы, приезжие специалисты приходили в пивную в любое время суток. Пили они не так много, но сидели и обсуждали планы, разворачивали большие листы серой бумаги и спорили из-за поставок нужных материалов.
Здесь им было намного удобнее, чем в бытовках, поставленных Брайаном Дойлом рядом с Фернскортом, стены которого поднимались очень медленно. Мэри первой заметила, что весь их ленч состоит из пакетиков с чипсами.
- Как вы думаете, есть смысл готовить для них сандвичи? - спросила она Кейт.
Кейт раздосадовало, что она не додумалась до этого первой. Она сквозь зубы признала, что от еды тоже можно получить кое-какую прибыль, и предложила делать по дюжине сандвичей в день - с ветчиной и салатом, сыром и домашним чатни[31].
То, что не купят посетители, вечером съедят сами хозяева.
Сначала Джон был против этого. Превратить пивную в кафе? Кому это нужно? Но когда на второй день увидел, что Брайан Дойл и два инженера съели по две порции каждый, то тут же переменил свое мнение.
Кейт и Мэри впервые улыбнулись друг другу как единомышленницы, после чего Кейт сказала, что позже можно будет включить в меню бульон - конечно, если он будет пользоваться спросом.
Мэри одобрительно кивнула.
- Вы абсолютно правы, - сказала она. - Думаю, идею с бульоном нужно срочно претворить в жизнь. Лучше сделать что-то до того, как этот янки проглотит ваш бизнес, улыбнется и погладит себя по животу.
- По-вашему, это неминуемо? - спросила Кейт.
- Если мы не будем бороться, то да, - ворчливо ответила Мэри. - Но бороться нам придется его методами. По-мужски, черт побери. Так, как борются грязные, испорченные мужчины.
Задержкам не было конца. Патрик О’Нил говорил, что если бы он был суеверным, то подумал бы, что на самом деле вовсе не собирался строить отель.
Сначала произошло оседание почвы. Не слишком сильное, но достаточное, чтобы призадуматься. А потом пришлось перестраивать всю стену, что стоило немалых расходов.,
Однажды на стройплощадку забрело стадо коров и сильно испортило доски, которые лежали под навесом. Объяснить, откуда в заборе взялась дыра, никто не мог, но ходили слухи, что ее проделала детвора после окончания занятий в школе. Патрик видел в этом злой умысел, но Брайан Дойл сказал ему, что дети - сущие бесенята. Искать в них пороки и достоинства бесполезно; все они - разрушители от рождения.
В другой раз оказалось, что ни одна машина на стройке не заводится или не трогается с места. Выяснилось, что в одни моторы засыпали сахарный песок, а в другие налили воду, смешанную с бензином. Винить в этом Джека Койна было нельзя, так как в тот день он был в аэропорту Шаннона. Но ходили слухи, что именно он научил подростков, как можно испортить машины; кое-кто якобы слышал, как он говорил: вот будет смеху, если все машины на стройке остановятся. Но ничего доказать не удалось. Люди, больше всех защищавшие Патрика, хотели, чтобы он остался. Они ни за что не подтвердили бы подозрения О’Нила, что все это является актами вандализма, направленными лично против него.
Затем возникла проблема с фермером, который сказал, что согласен продать свой акр земли, но когда стали проверять документы, выяснилось, что земля принадлежит не ему; несколько лет назад он переписал участок на своего сына. Сын оказался ушлым малым и решил сколотить на этом состояние; в результате работы, которые вели на этом клочке, пришлось надолго отложить.
Патрик думал, что тут не обошлось без вздорного поверенного Фергуса Слэттери, но Шейла Уилан заверила его, что дело обстоит как раз наоборот. Фергус отказался защищать интересы ушлого сына, сказав, что стремление извлекать выгоду в любых обстоятельствах лучше оставить хитрым американцам, а если нормальному человеку предлагают справедливую цену, то он должен с ней согласиться.
После каждого посещения Кейт Райан у Патрика становилось легче на душе. Она казалась менее хрупкой и болезненной, чем раньше. Во всяком случае, он убеждал себя в этом.
Ему нравилось сидеть в ее просторной зеленой комнате и беседовать. Здесь Патрик был далек от проблем, подстерегавших его в других местах. Комната была тихая, хотя находилась всего в нескольких ярдах от шумного бара. Она напоминала квартиру Рейчел, оазис спокойствия в центре безумного Манхэттена. И вдруг О’Нил вспомнил, что именно Рейчел создала и то и другое. Он никогда не упоминал имя Рейчел, хотя знал, что женщины стали подругами; ни словом не заикался о своем неверии в то, что эта стройка, бывшая мечтой всей его жизни, когда-нибудь закончится.
Не говорил он и об анонимных письмах, утверждавших, что ирландские бизнесмены уже давно застроили бы этот участок, и заявлявших, что Патрик в ответе перед Богом и людьми за миссис Райан, оказавшуюся прикованной к инвалидному креслу.
Он говорил с улыбкой. Его глаза по-прежнему окружали тонкие морщинки, но Кейт казалось, что они стали глубже, да и новые прибавились. Его голос оставался веселым, а смех сердечным, но когда они беседовали по вечерам, Кейт думала, что его веселье несколько натужное, а смех деланный.
Кейт подозревала, что его одолевают сомнения, но никогда не касалась этой темы.
Когда она была в больнице, Патрик мирился с ее параличом, но в пабе Райанов это выглядело совершенно по-другому. Он инстинктивно ждал, что Кейт будет двигаться так же стремительно, как она делала это за стойкой, и испытывал потрясение каждый раз, когда слышал тонкое поскрипывание медленно приближавшегося инвалидного кресла.
Иногда Кейт работала в пивной - особенно если туда приходили друзья. С одной стороны стойки сделали пандус, чтобы она могла за нее заезжать.
Но обычно за стойкой находилась эта сварливая мегера Мэри Доннелли, которая смотрела на Патрика так, словно он был самим дьяволом во плоти. О’Нилу говорили, что с такой же неприязнью она относится ко всем мужчинам, но он чувствовал, что вызывает у этой женщины не просто неприязнь, а лютую ненависть.
У Леопольда появился новый ошейник. Мэри была на ярмарке, где продавали ошейники и писали на них имена собак. В припадке щедрости она купила ошейник со словами «Леопольд Райан». Казалось, пес остался доволен подарком. Он подходил к людям и театрально выгибал шею. Казалось, что собака, которую отстегали плеткой, показывала свои раны, но на самом деле Леопольд предлагал восхититься его ошейником.
- Ты не должен ударить в грязь лицом перед принцессой Грейс[32], - шепнула ему Мэри.
Эти слова услышала Дара.
- Чем вам не нравится Грейс? - прямо спросила она.
- Мне не может нравиться потомство человека, который причиняет вред твоей бедной матери.
- Но они не виноваты в несчастном случае! - воскликнула Дара.
- Я имею в виду не несчастный случай, а ту жизнь, на которую он ее обрекает.
- Но мама ведет очень хорошую жизнь, - не поняв, что речь идет о средствах существования, сказала Дара. - И ругает нас за то, что мы считаем по-другому.
Мэри хотела возразить, но передумала.
- Это верно, - неожиданно сказала она. - Твоя мать намного счастливее большинства людей.
Однажды Кейт, надеявшаяся таким образом справиться со вспышками раздражения Дары, предложила ей пригласить Грейс в гости с ночевкой.
- Значит, теперь ей можно ночевать у нас? А раньше было нельзя.
- Я никогда такого не говорила, - удивилась Кейт.
- Это говорил папа, когда ты лежала в больнице. Он сказал, что это неприемлемо, потому что… потому что… Я забыла, почему.
Кейт вздохнула.
- Дара, это было давно. Теперь все тревоги остались позади.
- Я не думаю, что ей хочется остаться здесь на ночь.
- Почему? Мне казалось, что она приходит к нам с удовольствием.
- Это всего лишь вежливость, - свысока сказала Дара.
- Если ей нравится к нам приходить, то предложение остается в силе. - Кейт с трудом сдержала гнев.
- Конечно, прийти она может, - ответила Дара так, словно оказывала матери большую услугу.
Рейчел писала, что хотя по собственному опыту она этого не знает, но все матери девочек лет тринадцати-четырнадцати рассказывали ей ту же самую историю. И у этой истории всегда был счастливый конец. Девочки это перерастали. Кейт от души надеялась, что Рейчел права.
Старые привычки меняются с трудом. Наткнувшись на двух младших сыновей Райанов, вместе с остальными хулиганами писавших глупости на заборах, ограждавших стройку, Дейрдра Данн решила промолчать. Она прошла мимо, глядя прямо перед собой, словно слегка повредившаяся в уме.
Спрятавшиеся мальчишки облегченно вздохнули и сказали друг другу, что Дейрдра такая же чокнутая, как Газетный Флинн и мисс Барри, а потому угрозы для них не представляет. И с радости нацарапали на заборе большими гвоздями «Янки, гоу хоум» и «Это Ирландия, а не Америка».
Дейрдра Данн выросла на хуторе, где о высоких принципах не имели понятия. Ее с рождения предупреждали, что нужно помалкивать. В том числе и о соседе-фермере, который возвращался с рынка пьяный и нещадно лупил свою жену.
Ей говорили, что все решится само собой, и оказались правы. Однажды пьяный фермер на обратном пути упал в канаву. Ночь выдалась холодная, а у фермера были слабые легкие. Дейрдра видела, как его жена подошла к канаве и засыпала ее колючими ветками, чтобы тело не нашли слишком быстро.
Потом Дейрдра к двум прибавила два и поняла, что именно сделала эта женщина. Но она была дочерью своего молчаливого отца, плотью от плоти Даннов, а потому никому ничего не сказала.
Она была создана для работы в адвокатской конторе, где велись дела всех жителей города. Иногда Дейрдра думала, что перегибает палку. Такие люди, как мистер Слэттери или миссис Уилан, не молчали, если видели, что что-то делается неправильно. Наверное, так было честнее.
Фергус Слэттери был очень доволен Дейрдрой. Эта бледная девушка со светлыми волосами была тихой как мышка и работала как один из огромных новых компьютеров, о которых люди так много говорили. Скрытность Дейрдры превышала все его ожидания. Когда один богатый фермер оставил миссис Рите Уолш из салона «Розмари» неприлично большую сумму, по бесстрастному лицу Дейрдры никто не догадался бы, что это нечто из ряда вон выходящее.
Она высоко оценила систему хранения документации, придуманную Кейт, и решительно потребовала, чтобы Фергус ее запомнил. За месяцы, прошедшие после несчастного случая, в конторе воцарился хаос. Девушке хватило ума прийти в больницу с блокнотом и попросить Кейт утвердить принятые ею, Дейрдрой, решения.
На лицевой стороне одной из папок, которые ей предстояло завести, значилось «Кэтрин-Мэри Райан против «О’Нил Энтерпрайсиз» и Международного страхового общества».