и норовя эти глаза закрыть.
— Режь-убивай!
Процессия замерла ровно настолько, чтобы шляхтич успел увидеть выскочившую из придела Сколопендру. В следующий миг стражи, по-видимому, получившие какие-то особые указания, не пошли на оборуженную разбойницу, а окружили Казимира, с грохотом сомкнув щиты. Вельможа закатил глаза, и кулем рухнул под ноги полудриады.
Перепрыгнув через бесчувственного мужчину, Сколопендра перехватила клинок обеими руками и, уперев ноги в пол, уставилась на стражей. Соваться к бронированной, щетинящейся мечами «черепахе» мог только безумец, смертельно заскучавший ходить по земле. Держа комеса в середине, стражники попятились, отступая к началу коридора.
Ухмыльнувшись, Каля сделала шаг вперед, остановилась и, круто развернувшись, что было мочи саданула по двери в тронный зал.
Многочисленные придворные зашумели, стоило Сколопендре пройти внутрь. Со всех сторон к той ринулись стражники с оружием наперевес. Славяна, с улыбкой обернувшаяся к распахнутым дверям, гневно вскрикнула и вытянула унизанную драгоценностями руку, указывая на Калю.
— Снова эта грязная девка! — хорошенькое личико принцессы искривила злобная гримаска, тонкие пальцы сжались в кулачки. — Убейте её! Немедленно!
Окруженная стражей Сколопендра бросила меч и повернулась к Стреху.
— Милости, великодушный король! — крикнула Каля, разводя руки в стороны. — Выслушай меня прежде!
Бряцающая оружием «черепаха» вползла в зал, рассыпавшись и выпустив Казимира, тотчас взятого под стражу. Между комесом и разбойницей теперь тоже стояли латники короля Стреха.
— Хочу, чтобы её немедленно убили! — выкрикнула Славяна. — Она мне весь обряд испортила! Отец!
— Делай, как хочешь, мудрый Стрех, — возвысила голос Сколопендра, схватывая острие меча, упершегося ей под грудь обеими ладонями. — Токмо прежде глянь на башню!
Пока вельможи, ближе всего стоявшие к стрельчатым окнам, высовывались наружу, охали и шепотом передавали соседям об увиденном, Сколопендру оттеснили к стене, держа на расстоянии вытянутого меча — как раз настолько, чтобы после приказа короля не мешкать долго с его приговором.
— Чертополох, — докатилось и до Стреха с Радовидой. — Во дворе замка чертополох!
Не выдержав, Славяна подбежала к узкому оконцу, и выглянула наружу.
Гигантский зеленый стебель грузно перевалился через стену и пустил усики во дворе. Башня, почти скрытая под колючими листьями, высилась над замком, но еще выше, развернув к солнцу яркий венчик, кивал, раскачивался сиреневый цветок чертополоха.
— Колдовство! — обернувшись к матери, сказала Славяна.
Сколопендра ухмыльнулась, страж дернул рукой и, болезненно ойкнув разбойница убрала ладони от меча.
— А знаишь ли, мазелька, что в геральдике означает чертополох? — спросила Каля, не отводя глаз от короля. Взбалмошной принцессе недосуг было забивать хорошенькую головку рыцарскими премудростями, зато Каля торопилась высказаться, пока стражники не проткнули её мечами. — Никто не тронет меня безнаказанно. Ты мудрый король, Стрех! Неужели захочешь вражды с лесным народом? Пока мы тут канителимся, цветок все кивает, показывает, где требуется помощь! Можете лишить жизни меня, но ужели ты, король, решишься на вражду с дикими дриадами? Не позволишь мне и словечка вымолвить в свое оправдание?
Помрачневший лицом Стрех думал с минуту, затем махнул рукой. Мечи отодвинулись от разбойницы, но остались вне ножен.
— Благодарствуй, добрый король, — Сколопендра оправила на себе доспех, отступила от все еще настороженных стражников. — Выслушай меня и ты, принцесса. Я пришла за Казимиром.
— Видите! — кусая губки, перебила Славяна.
— Дура ты, девка, — с сожалением произнесла Сколопендра. — Ить не любит он тебя. Как жить с таким будешь?
— Стерпится — слюбится! — не отступалась Славяна, бросая взгляд на мрачного, точно туча, Казимира. — Он пришел за мной…
— Он пришел, — перебила Каля, — потому как спешим мы кратчайшим путем в земли отца его! Я вызвалась проводить комеса через Выжью Сечь, и это я привела его к замку. К тебе, Стрех, взываю: отпусти нас с миром. Не проливай крови лесных существ, позволь вернуться рыцарю Казимиру в родную вотчину. Война идет, король, — прибавила Каля уже немного тише, — большая война между людьми. Казимиру надо быть со своими воинами, кто, как не ты, можешь это понять? Отпусти нас с миром, Стрех, и не будет вражды ни между нами, ни между тобой и дриадами!
Слушая речи «грязной девки» Славяна переводила гневный и нетерпеливый взор с нее на задумчиво-сурового отца. Затем, словно вспомнив, у кого она может просить защиты, бросилась к ногам матери.
— Матушка! Клянусь, этот рыцарь мне дороже всех на свете! Я… я убью себя, если он не станет мне мужем!
Королева ахнула, прикрывая рот рукой. По рядам придворных пронесся ропот.
— Мы не допустим этого, дитя мое, — твердо пообещала Радовида, отнимая ладонь. — Скажи, благородный Казимир, — обратилась она к помалкивающему комесу. — Если не любовь влекла тебя в наш замок, и не желаешь ты жениться на моей дочери, отчего не прошел ты мимо? Неужели ты не знал о силе проклятия, наложенного на всех нас? И о том, что лишь чистый душой отважный рыцарь, всем сердцем более всего на свете желающий соединиться с заколдованной королевной, мог ее разбудить? Ты не желаешь жениться на Славяне, это понятно всем, но ты разбудил ее. Почему не подумал ты о том, что теперь ты — самой судьбой наречен быть ей мужем? Зачем позоришь ты мою дочь и свои имена?
Слушая рассудительные и спокойные речи королевы, Казимир все более краснел. Время от времени он поглядывал на Калю, которая, в первый раз поймав его взгляд, далее скромно опустила глаза в пол, разглядывая укрывавшую его мозаику.
Радовида умолкла. Все взгляды устремились на него. Казимир поднял голову и твердо взглянул ей в глаза.
— Ни один благородный рыцарь не оставит даму в беде, — проговорил он так, чтобы слышали все. — Не мог я пройти мимо, зная, что многие века в замке спит девица, которую способен разбудить один лишь поцелуй. Но не могу я жениться сейчас, не исполнив обета моего, о котором говорил вчера. И в помощи не могу отказать королю моему, Болеславу Златоусту. Проводница моя права, быть большой войне и земли наши, твои да мои, благородный король, аккурат на пути вражьего войска. Нужен я в своем замке, не сегодня-завтра нужен. И разум мой должен быть светел, свободен от тоски любовной по девице, пусть даже это будет королевна. Да и… прости, любезная принцесса, — он склонил голову в стороны Славяны. — Не пара я тебе. Уж ты мне поверь.
Стрех мрачнел лицом, слушая разговоры Казимира. Рыцарь, чьи владения соседствовали с его землями, пришелся и ему по нраву. Родовитости было ему не занимать, как, впрочем, и богатства — король помнил, что много веков назад соседние земли славились хорошей торговлей и плодородием. Да и сам комес был еще молод, неглуп и хорош собой. Хотя отчего-то не по нраву пришлась ему Славяна, да так, что невольный гость даже пытался бежать ночью через окно — только бы не быть женату на ней. С чего бы это? Неужто его сердце занято другой? Только так и можно было толковать странное поведение соседа — ведь дочка также родовита, богата и красива, а характер ее муж мог окоротить. Была бы охота.
Охоты не было. И это огорчало немолодого короля. Именно такого мужа он желал бы для Славяны.
— Я не вижу причины, почему бы ты не мог жениться на моей дочери, — король, наконец, разомкнул уста, вынося свое решение. — Нет у тебя любовного томления по ней, и разум твой не затуманится. Земля наша рядом лежит, не будет беды, когда после смерти моей объединишь ты все под своим началом. А до того — быть мне вассалом твоим, как и было говорено меж тобой да Славяной сначально. Дочь моя права — стерпится-слюбится. Как много дворян живут по любви? А если не женишься ты — великий позор навлечешь на нее и на всех нас. Или к проводнице своей, этой дерзкой дриаде, питаешь ты нежные чувства? С чего бы она защищала тебя, если это не так? Какое ей дело до свадьбы твоей? Чем ей помешает жена твоя, комес?
Сколопендра в сердцах сплюнула на пол.
— Спаси и охрани, — буркнула разбойница, косясь на Казимира. — Комесу нашему я поперек горла как рыбья кость. Моя здесь вина, Стрех. О вас ведь, почитай, четыре столетия сказки да легенды складывают. И про крестную с её смертельным подарком, и про сон колдовской — всё знают. Не думала я токмо, что пуще всего захочется вам комеса привязать к Сечи. Оттого и против.
Королева смерила ее взглядом. Властвующая женщина вновь приготовилась заговорить, но тут руку поднял Казимир, впервые попросив слова сам.
— Благородный король, — медленно, словно делая над собой усилие, обратился он к Стреху. — Мы можем еще долго воду в ступе тут толочь, а можете прямо сейчас насильно обручить меня с дочерью вашей. Только счастья это не принесет ни ей, ни мне. Дозволь сказать тебе два слова, но так, чтобы кроме тебя, более их никто не слышал.
Король и королева переглянулись. Стрех мрачно кивнул.
— Отойдем к окну, благородный комес, — процедил он, поднимаясь.
Придворные расступились, давая им дорогу. Король, а следом Казимир направились к большому узорчатому окну, рядом с которым не было ни стражи, ни прочих. В недоумении глазел люд на то, как заезжий рыцарь, метнув взгляд обжигавших, как уголья, глаз в их сторону, склонился к самому уху короля и о чем-то быстро заговорил. От услышанного лицо Стреха сперва заинтересованно вытянулось, а затем замерло в выражении изумленного страха. Под конец он даже отпрянул от говорящего рыцаря, и жестом заставил того умолкнуть. Слов Казимира не слышал никто, зато до всеобщего слуха ясно донесся гневный голос короля.
— Почему не сказал мне того ты ране, рыцарь? Святое небо, я же мог отдать за тебя свою дочь! Ты мог навлечь проклятие и позор на весь мой дом!
Комес в ответ пожал плечами.
— А ты бы сказал кому о таком? — едва слышно переспросил он.
Стрех не ответил. Он отвернулся от своего несостоявшегося зятя и стремительно прошествовал обратно к трону. Казимир также вернулся на место подле Кали. Молодой рыцарь был бледен, как рассветное небо зимой.