Мимо воли Каля улыбнулась. Стоило только Казимиру показаться на пороге, словно что-то потеплело у нее в груди. Видимых причин для того, чтобы возвращаться в лагерь, у шляхтича не имелось, а значит, он приехал только чтобы повидать ее, наглую девку из леса.
— Ты, говорят, геройствуешь помалу, светлый комес, — преодолевая сухость в горле и боль, проговорила Сколопендра. — Цельное войско в болоте потопил, своего ни единого воина не потерявши.
Казимир усмехнулся, показав в улыбке зубы.
— То не сам я придумал, — сказал он, поглаживая пальцем бессильную руку Кали. — В дневнике предка своего, Мислора Окаянного вычитал, как он с псоглавцами разобрался. Подумалось, что вряд ли Сигирд про случай тот помнит, что произошел задолго до того, как Стрех, тесть мой неслучившийся, стал королем. Да и нигде, почитай, не говорили про то, тайное дело было, и темное. А вот вишь, пригодилось.
Он немного помолчал.
— Повидать тебя приехал, спасительница, — проговорил он погодя. — Если б не ты, почитай, четыре раза бы меня убить могли. А так, может, и свидеться не придется. Не могу я в замке оставаться. Приказ мне дан присоединиться к полковнику Бржиславу, заместо отца моего, со всеми воинами, что он собрать успел. Да и того… после задума моего, стольких воинов наших сохранившего, и сам король, и полковник с воеводою считают, что в совете их мне самое место. Сей ночью отправляюсь на дальние рубежи. Я мыслю, может, как немного оправишься, в замке отлежишься? Слуг я предупредил, ежели что, да и раненых сейчас там поболее, чем в ином лазарете. Правда, нашего ни одного нету, так что стража бдит… А, да, — комес ухмыльнулся, хлопнув перчаткой по колену. — О самом главном забыл я сказать. Сигирда-то мы взяли, Калина! Во главе войска своего скакал, так даже успел на твердь выскочить прежде, чем мужики мои веревки порезали. Ну и того… схлестнулись мы с ним маленько. Только недолго. Воины Хорновы подоспели не вовремя, из передовых.
— Как это? — не совсем ясно переспросила, хмурясь, Сколопендра, но Казимир ее уразумел.
— Я сам вел воинов, которые войско сигирдово на болота заманивали, — пояснил он, улыбаясь. — Ох и весело же было, уявить себе не можешь! Война это вообще веселое дело, ежели б на ней не убивали.
Каля поймала взгляд Фэнна.
— Ну и взяли они Сигирда, — продолжал тем временем Казимир, более не улыбаясь. — Узнал он меня, как есть. Я думал, его там же удар хватит. Хорош он из себя хозяина строить, когда противник связан и у палача, — лицо комеса помрачнело, пальцы чуть стиснули Калину ладонь. — А так — мерзость мерзостью. Хотя стоит отдать ему должное, пока еще рта не открыл, хотя умельцы наши двое суток вопросы ему задают. Ничего, еще заговорит.
Сколопендра помолчала, собираясь с силами. Подернутые дымкой глаза не замечали ни приоткрытый полог, ни Фэнна, кусающего губы. Неслышно расхаживая вдоль стены, эльф то и дело бросал на шляхтича быстрые, настороженные взгляды, до боли тиская сложенные за спиной руки.
— Поступай по своему разумению, — наконец прошептала Каля, поворачивая голову к шляхтичу. Горячая, влажная ладонь накрыла его пальцы, чуть пожимая. Казимир дернул бровью. Слишком уж отличалось нынешнее рукопожатие всегда задорной, готовой извести его колкостью разбойницы. — Стал быть, нам с тобой в разные стороны, светлый комес, — переведя дух, продолжила она. — Только, — зеленые, мутные от боли и дурмана глаза впились в лицо комеса, притягивая взгляд, — скажи прежде… прежде чем уедешь… тогда в лесу… странный ты был, шляхтич. Поцелуй сорвал… а ить ты меня… меня… на дух не выносил. Да и прежде в… замке Стреха… что… сказал королю?
Лицо снова затеявшего было улыбаться Казимира застыло такой страшной маской, что это стало видно даже Кале, а Фэнн в тревоге шагнул ближе. Веселые глаза в единый миг сделались колючими, точно не на небезразличную ему девицу смотрел он, а на врага своего лютого, Зергина либо Сигирда. И голос, только что теплый, да с участием, словно плетью хлестнул бессильную Калю.
— Так все же не ошибся я, милсдарыня разбойница, — таких слов да в таком тоне слышать от него еще не приходилось. — Не умеешь ты скрыть своих чувств, что на уме, то и на языке у девки глупой? Про поцелуйчик тот все вспоминаешь? Так знай же, что не в томленье любовном али страсти великой я его… сорвал, а только проверки ради — прав ли был Стрех-король об тебе, дриаде, вопрошая.
Глаза расхаживающего эльфа сделались как плошки. В немом обидном изумлении переводил он взгляд с Кали на Казимира, и в этом взгляде была боль.
— И что ты себе возомнила? — комес усмехнулся неприятно прямо в лицо онемевшей Сколопендры. — Думалось-то тебе чего? Да знаешь, скольких я девок перецеловал, и покраше тебя? Иль с грязи да в князи захотелось? Не много ли за один поцелуй?
— А ну, умолкни, светлый комес, — Фэнн наконец обрел свой голос. — Да иди отсюда поживее, пока не выгнали взашей. Давай, шевелися. Там тебя девки заждалися, одна другой краше, лобзаньем одарить, вона, глянь, какая выстроилась очередь. А эту в спокое оставь. Не того ты полета птица, чтоб тут такие песни петь!
Чистый лоб эльфа пересекли две глубокие морщины. Казимир замолчал, резко поднимаясь. С минуту двое мужчин стояли один напротив другого, и хоть ни одна рука не потянулась к оружию, видно было, что друг друга они были готовы убить и голыми руками.
— Ну, долго тебя еще просить, твоя светлость? Может, помочь тебе?
Казимир отступил на шаг. Десница с уже знакомым перстнем легла на пояс, поближе к ножнам.
— Руки убери, нелюдь, — ровно проговорил он, не глядя на Калю. — Да за девкой своей лучше смотри. Не то глупостью своей в могилу себя сведет раньше срока. Пусть говорит спасибо, что то я был, а другой бы уже плетью отходил, ее вздор послушавши. — Он обернулся к Сколопендре. — Еще раз благодарствую за помощь твою, девица, но впредь все же помни, кто я, и кто ты. Мысли свои при себе держи, не ровен час, позору не оберешься. А про то, что я Стреху сказал… сама ведаешь — кто меньше знает, лучше спит. Ужо не про тебя беседа шла, поверь.
Оттолкнув с дороги эльфа, хотя в том не было нужды, Казимир в три шага вышел из шатра. Ни разу он не оглянулся. Спустя совсем короткое время снаружи забили, удаляясь, конские копыта.
Проводив комеса взглядом, Фэнн обернулся к Сколопендре и, увидав, стремглав бросился к ее постели. С девушкой творилось невообразимое — она и пыталась приподняться, и падала обратно, задыхаясь, и давясь слезами сквозь стиснутое болью и смертельной обидой горло. Никогда еще верный товарищ не видел свою ласочку такой. Будто подменили сильную подругу, всегда с улыбкой встречавшую удары судьбы, будь то предательство друга или промах на охоте. Теперь же Каля как обезумела. Словно что-то рвалось из нее наружу, рвалось израненным и поруганным, точно какая-то часть души оторвалась и норовила унестись прочь, вслед за породистым конем гонористого шляхтича…
Эльф сжал девушку в своих объятиях, гася своей грудью прорвавшиеся рыдания. Каля пыталась сказать что-то, но лишь спустя долгое время Фэнну удалось разобрать два только слова, которые она повторяла из раза в раз.
— За что? Ну, за что..?
Конец первой книги.