Чертоги гвиллионов оказались удивительным местом. Чего стоили только стены, выложенные подсвеченной мозаикой из прозрачных, разноцветных камней. Я не разбиралась в минералах и не могла определить даже, драгоценные они или полудрагоценные. Просто видела красивое – и восхищалась этим красивым.
Хотя, наверное, как бы ни были богаты каменьями жилы в Северных горах, их там не настолько много, чтобы выкладывать алмазами, сапфирами и рубинами многометровые мозаичные панно во всех коридорах. Так что ставлю на хрусталь, кварц и подобное.
Спустя несколько переходов в огромном зале с практически полностью каменной меблировкой и бесподобными друзами, выступающими из стен, нам встретился уже знакомый со свадьбы князь гвиллионов.
Он отвесил поклон и проговорил:
– Темная королева, рад приветствовать вас в моих владениях.
Надо сказать, что князь, с его лиловыми глазами, антрацитовой кожей и затейливыми узорами на лице, на удивление органично смотрелся среди огромных, похожих на лепестки цветов кристальных друз.
Я с достоинством склонила голову и ответила:
– Я давно мечтала побывать у вас в гостях.
Гвиллион немедленно рассыпался в заверениях, что весь его народ будет счастлив услужить восхитительной королеве и все чертоги княжества в ее распоряжении. В ответ я с долей восхищения сообщила, что непременно полюбуюсь на их несомненное великолепие.
Взаимные расшаркивания были недолгими (что не могло не радовать), так как к нам почти сразу подбежал какой-то другой гвиллион, по всей видимости адъютант, и сообщил:
– Ваши величества, мой князь, дозвольте обратиться!
– Дозволяю, – разрешил Кэйворрейн.
– Пришло послание от фоморов! Они согласны на встречу в условленном месте!
– Мой король! – тотчас повернулся к нему князь.
– Элла, я найду тебя, как только освобожусь.
И мужчины, оживленно переговариваясь, вышли в противоположную арку дверей, украшенную по всему периметру многочисленными сверкающими черепами – маленькими, с мой кулак, но очень похожими на человеческие.
А ко мне приблизилась невысокая гвиллионка и, низко поклонившись, произнесла:
– Ваше величество, меня зовут Миола и я буду вашей сопровождающей. Пойдемте, моя королева, я провожу вас в покои. Король Кэйворрейн освободится не скоро.
И она была права. Вот только сидеть сложа руки и дожидаться мужа я не сумела.
Покои, конечно, оказались чудесны – и даже с окнами, овальными, обрамленными все теми же черепами. Но солнцем, пытавшимся растопить снег на горной гряде, я любовалась недолго.
Возможно, при иных обстоятельствах моему восторгу не было бы предела уже с первого шага внутрь гвиллионской горы, но сегодня, полная впечатлений, изрядно уставшая и озабоченная совсем другими вещами, я не смогла ни толком рассмотреть, ни запомнить интерьеры и одежду незнакомого мне народа.
А кроме того, в несомненно красивом и величественном горном дворце гвиллионов, будто сильным сквозняком, тянуло тьмой. Тьмой боли, горя и смерти. И эта тьма влекла меня к себе как магнит. Точнее, как нить, натянувшаяся между ней и моим сердцем. Она вибрировала у меня под ребрами, напоминая о королевском долге. Но даже не будь я королевой…
В этот раз я пришла к раненым без подарков, разве что с улыбкой…
Но не прийти – не могла. Не облегчить их боль и скорбь – не могла.
Меня изрядно удивило то, что здесь, во владениях гвиллионов, примерно каждый третий среди раненых оказался гномом. Видимо, извечно конкурирующие за горы народы выступили против общего врага единым фронтом. Кстати, и целители, хлопочущие над пострадавшими, через раз являлись гномами.
Такого числа раненых мне еще не встречалось. Как и количества тьмы… Даже в практически уничтоженном Хармас-Хайрасе ее было меньше. То ли поэтому, то ли потому, что день у меня выдался не самый простой, но из анфилады залов, отведенных под лазарет, я едва выползла.
Миола, все это время не отходившая от меня, помогла сесть у стены на изящно выделанный каменный пуфик, а какой-то доктор сунул под нос резко воняющий кусочек мха.
Аж глаза заслезились!
– Королева, вам нужно сбросить… это. – Миола честно пыталась говорить ровно, но в конце фразы ее голос все же дрогнул.
«Это» клубилось вокруг меня плащом и, словно живое, так и норовило протянуть жгут-лапку к другим разумным. Я подтянула к себе на удивление материальный и безумно тяжелый плащ из боли и смерти, повернулась к девушке и устало сказала:
– Да-да, я знаю. Мне нужен пустой зал. Для сброса.
– Я провожу, – с готовностью предложила гвиллионка. Она хоть и смотрела на происходящее с опаской, но все равно отважно подала мне руку.
– Спасибо.
Нас догнала одна из пожилых гномок-целительниц и едва ли не со слезами на глазах схватила меня за руку:
– Ваше величество… спасибо, спасибо, ваше величество!
– Лиохара! – прошипела Миола, со страхом в глазах пытаясь оттащить ее от меня. – Аккуратнее, это же королева…
– Да, я знаю, Миола! – нетерпеливо кивнула гномка. Повернулась ко мне и уже гораздо спокойнее и уважительнее закончила. – У меня в третьем зале два сына, ваше величество. Один из них едва дышал, когда вы пришли. Одной ногой в чертогах Дану, я хорошо это вижу… четыреста лет в лекарском деле. А сейчас он не умирает, понимаете? Не умирает! Теперь я спасу его!
– Миола, все хорошо, – мягко сказала я, прекрасно понимая, что она просто испугалась за Лиохару. – Я не жуткий дух, меня можно касаться.
В глазах гвиллионки отчетливо мелькнуло облегчение.
– Простите ваше величество, просто последние века мы знали лишь одну королеву. И ее было нельзя трогать… совсем нельзя. В лучшем случае она бы наказала дерзнувшего.
– Меня зовут не Мэб, – с мягким нажимом проговорила я. – Меня зовут Элеонора Мак-Ринон. Я – другая королева.
– Мы уже поняли ваше величество. – Миола вновь поклонилась. – Еще раз спасибо!
– Вот и прекрасно.
Вновь повернувшись к гномке, я сказала:
– Лиохара, я верю, что у вас все получится. И да пребудет с вами Дану и звездное небо.
Попрощавшись со все же разрыдавшейся гномкой, мы наконец-то отправились в сторону свободного зала. В этот раз я даже обошлась без подсказок Неблагого Двора и сбросила накопившуюся силу самостоятельно.
Тринадцать оборотов вокруг себя… древние слова, выпевая которые, я уже улавливала какой-то смысл… Удар ладонями о каменный пол… Чужая боль и смерть стекли с меня уже невесомым туманом. Странно, но камень вобрал в себя тьму быстрее и легче, чем земля и трава.
– Ваше величество, а дозволено ли мне будет задать вопрос? – тихо спросила гвиллионка когда мы шли обратно.
– Да, конечно, спрашивай.
– А это не опасно? Вы же забираете энергию смерти, не отравит ли она наши горы?
– Нет, Миола. – Я вспомнила слова Неблагого Двора и пересказала их: – Все что взято из земли, в нее же и уходит. А проблемы возникают, когда ты неправильно сбрасываешь энергию или в каком-либо месте она не растворяется в земле или камне, а копится.
– Ясно. Спасибо, моя королева.
К выделенным мне покоям мы подошли практически одновременно с тоже освободившимся Кэйворрейном.
– Жена моя, ты удивляешь меня все больше и больше, – протянул он, вглядываясь в меня. Настолько пристально и долго, словно читал в моих глазах все, что случилось со мной за время, пока мы не виделись. – Пойдем.
Закрыв за нами дверь, он подошел к мраморному кубу у окна с черепами и… открыл в нем дверку. В небольшой нише оказался кувшин и две треугольные чаши на высоких ножках. Стекло, не камень… а вкус напитка отдавал сладостью подмороженного винограда. Но это было не вино.
– Рассказывай.
– Я подумала, что ты уже все знаешь… – сказала я, сделав два глотка и мгновенно ощутив прилив бодрости.
– Ну не все, – улыбнулся мой король. Совсем не веселой улыбкой…
– Я отдала долг Великому Ясеню.
– Как раз это я знаю.
– То есть ты действительно прочитал мою память?
На меня посмотрели, как на маленькую девочку, но все же пояснили:
– Это возможно, но очень затратно и… не слишком этично. Особенно теперь. – И снова та же слабая, печальная улыбка. – Нет, Элла. Просто я тоже общаюсь с Неблагим Двором. Что же до Ясеня… Я заключил с ним магический договор. С одним из Легендарных Древ волшебной страны. Написал клятву на его стволе. Ты всерьез думаешь, что падение такого огромного камня с плеч можно не заметить? Или решить, что Ясень сам разорвал договор, просто так, по личной прихоти? Значит, кто-то вернул долг за меня. А кто мог вернуть его, кроме моей королевы?
Я развела руками и вздохнула.
– В общем, да. Ну а фиал с кровью Филидэля ты оставил в спальне, и я на всякий случай положила его в карман. А потом меня опять похитили…
– Знаю и это. Потому и мечтаю запереть тебя в бункере. Но никакой угрозы, никакой опасности для тебя я не ощутил, а поскольку был слишком занят…
– Кэйр…Ты знал, что ничего плохого со мной не случится… – протянула я. – Зачем тогда было приставлять ко мне охрану? Вот они – пострадали. Моара сказала, что мертвым место в могиле и что она помогла моим воинам обрести покой.
Высокая ножка чаши хрустнула и переломилась под пальцами короля.
– Моара… Продолжай, жена моя, я желаю подробностей. И не волнуйся о слуа, я смогу вернуть их.
Все время, пока я говорила, Кэйр молчал. А я старалась не смотреть на его лицо. Вряд ли найду там одобрение своим подвигам…
– Моара сумела смертельно ранить Оберона, – медленно проговорил король, когда я закончила рассказ о похищении. – Если бы Титания не успела… И это был Благой король. Ты понимаешь, что ты… еще слишком…
– Слаба и неопытна, – закончила я. – Да, понимаю.
– Почему ты не ушла от фоморов сразу? – спросил он ледяным тоном.
– Хотела выслушать, потому что знала, что могу уйти в любой момент. Кстати, объясни мне, пожалуйста, почему этот Благой придурок… прости, рыцарь… Почему он переметнулся на сторону фоморов? – спросила, пытаясь сменить тему. – Он что-то говорил про злобное зло в лице Неблагих, но тогда почему воспользовался помощью тех, чьим именем в обоих Дворах детей с пеленок пугают?