Азарт плескался в его голубых глазах, гнев из-за приходящего лета читался при взгляде на сжатые губы, а сила – в решительном развороте широких плеч. И в хватке длинных пальцев на коротком жезле с темно-синим драгоценным камнем, Жезл походил на покрытую льдом и изморозью кривую, черную ветку, а кристалл был огранен с той же элегантной небрежностью, что и древко. Это не оставляло сомнений в том, сколько сил вложено в эту на первый взгляд кустарную, варварскую поделку. Отвести от нее глаза было практически невозможно – как и от его величества.
Король заражал толпу своими эмоциями. Я наблюдала за ним как бандерлоги за Каа, разве что не покачивалась в такт передвижениям. И это не было моей смертной слабостью, о нет… остальные лорды и леди также завороженно, как и я, наблюдали за своим господином. В такие моменты понимаешь, на что способен чародей дивного народа.
Солнце в алом мареве медленно опускалось за горы. Западный край неба сегодня казался ярче обычного, словно вобрал в себя все цвета остального мира. Вытянул их, заставив выцвести лиловые горы, и вылинять обычно яркие одежды Неблагих фейри до сумрачных тонов. Лишь синий камень светился в жезле, рассыпая блики по доспехам Кэйворрейна. Лишь красные уши гончих бросались в глаза.
А он говорил… говорил и говорил…
– Это наша ночь, вы, лучшие из лучших! Всадники, свита Зимнего короля из Черного Зимнего замка! Сегодня мы, согласно заключенному на заре времен договору отнесем Жезл ко двору Оберона и оставим там до Самайна. Но перед этим… перед этим будет охота! Последняя охота Зимы! И Летним фейри придется доказать, что они достойны принять артефакт!
Да!
Будет охота! Будет гонка в небе и на земле! Будет жертва, чью кровь ожидает стылая земля, чтобы расцвести зелеными побегами! Будет…
Мои мысли прервало прикосновение к запястью. Горячее, крепкое, такое короткое, что я бы подумала, что мне померещилось…
Если бы морок не схлынул и я не ощутила себя вновь собой. Но вокруг по прежнему ликовали Неблагие фейри! Они потрясали оружием, они выкрикивали лозунги, а кони под лордами и леди перебирали копытами, готовясь сорваться в неистовую погоню.
Но вот в глазах Филидэля не было ликования – только тревога.
– Очнись, Элеонора, – тихо, но жестко приказал посол. – Его величество невероятно силен, как оказалось. Это хорошо… для него и для двора. Но плохо для смертной девчонки, которая в таком состоянии попытается за ними угнаться!
– Что это было?..
– Сила короля. – Взгляд Летнего лорда был пристальным, внимательным… и явно удивленным, причем удивленным неприятно. – Оказывается, у Неблагого Двора есть лидер, не уступающий правителям, канувшим в прошлое… После сегодняшней охоты у Кэйворрейна не останется противников в совете. Все, кто попытается… шалить… просто не вернутся. А через полгода, во время Самайна, Кэйворрейн упрочит свою власть. Хорош, нечего сказать, хорош.
– Ты очень разговорчив, – спустя несколько секунд нашла я подходящую фразу.
И разговорчив не так, как обычно. Я бы даже выразилась: “опасно болтлив”. Но не стану, так как человеческую истину “молчание – золото” еще никто не отменял.
– Ну что ты! – Благой ответил широкой улыбкой, которая на удивление контрастно смотрелась с его ледяными, стылыми глазами. – Я восхищаюсь. Разве я высказал хоть что-то, кроме искреннего восхищения и удивления?
Ну… думаю не стоит озвучивать, что звучало это хоть и впрямь искренне, но, скорее, в плане: “Оказывается, трындец какой опасный мужик этот новый король – а так ли он тут вообще нужен на троне?”
Прерывая нашу беседу, в небо сорвался звук горна. Дрогнули вековые сосны и утоптанная земля под копытами, а где-то в горах сошла лавина.
Толпа всадников расступилась, пропуская своего короля, который с места сорвался в галоп. Мой конь всхрапнул и рванул следом.
В ушах свистел ветер, а за спиной слышались леденящие душу крики ликующих всадников королевской охоты. С лихим гиканьем меня обогнала леди Фаира, которая словно стремилась догнать теряющегося в вечернем сумраке короля, но у нее никак не получалось. Зато это отлично получалось у меня! Я не подгоняла жеребца, вообще никак не управляла им, но он обходил одного всадника за другим, пока не оказался в группе из первого десятка спутников короля.
Скачка захватила меня. Я ощущала себя единым целым с конем, и временами казалось, что мое бренное тело осталось где-то в комнатах Неблагого дворца, а в королевской охоте сейчас мчится моя душа.
Сумрачные лесные тропы или мглистое небо? Без разницы!
Душа была легкой. Душа была вольной. Душа действительно могла парить в небе, и северный ветер, что так часто стучал в мое окно, сейчас летел со мной на равных. Душа не падала.
Временами ликование чуть отступало, и туннельное зрение, в фокусе которого был лишь Неблагой король, расширялось, позволяя увидеть все вокруг. Волшебная страна действительно была прекрасна.
Мой безымянный конь плавной иноходью снижался из облаков, пока его копыта с глухим стуком не коснулись проселочной дороги, что вела через поле. Туман, пока еще легкий и прозрачный, пронизывали серебряные лучи луны, что взошла на другом краю неба. Напрочь игнорируя еще не скрывшееся кровавое солнце.
Тьма и свет разделились. Несмотря на пожар заката вокруг было темно и светила луна.
Меня обгоняли всадники, но я как завороженная смотрела на поле… на туман и на дома всего в нескольких сотнях метрах от меня. Так близко. Моя прежняя жизнь – вот она, только руку протяни…
После недель, проведенных в холмах фейри, обычный мир казался мне необыкновенным, чудесным… и до боли недоступным.
Вокруг кружила Лула, нетерпеливо тявкая и всем своим видом намекая, что нам нужно скакать дальше.
Все уже умчались, и рог охоты звучал где-то в отдалении, но я не боялась потеряться. У меня волшебный конь, волшебная собака и, чую, не менее волшебный ветер, который подталкивает в спину.
Я подняла руку, и меж пальцев запутались холодные потоки. Филидэль говорил, что в ночи Бельтайна стихийные ветры могут принять человеческий облик. Интересно, этот сможет?..
Впрочем, обдумать эту мысль я не успела. Из мрака выступил силуэт всадника.
Луна мягко касалась короны, словно отлитой из единого куска лилово-серебристого металла. Венец напоминал корни деревьев, что переплелись на черных волосах Кэйворрейна.
– Ты отстала, – глухо сказал король, голубые глаза которого потемнели практически до того же темно-синего цвета, что и кристалл в жезле.
– Да, извини, – кивнула я и, подобрав поводья, выпрямилась в седле и коснулась боков коня пятками, посылая вперед. – Забылась, глядя на человеческое жилье. Но я готова ехать дальше!
Несколько мгновений король смотрел на меня, и по коже прокатилась волна мурашек от тяжести этого пронзительного взгляда. От того, что обычно подвижное лицо Кэйра сейчас замерло, словно принадлежало прекрасной статуе древнего воина, а не фейри из плоти и крови. Наконец он разомкнул губы и словно с трудом сказал всего одну фразу:
– Будь со мной рядом.
Мое сердце пропустило удар. А правитель Неблагого Двора развернул своего вороного и опять сорвался с места вскачь. А я последовала за ним, прижимаясь к шее коня и стараясь не уронить к нему под копыта свое глупое сердце. Которое билось так отчаянно и слышало лишь то, чего бы хотело.
С остальной кавалькадой мы поравнялись спустя несколько минут, когда проселочная дорога сменилась удивительно чистым лесом с соснами-исполинами. Мы мчались наперерез всадникам… которых вел главный. Копия короля!
То, что он был иллюзией я поняла, лишь когда Кэйворрейн врезался в группу охотников, и тот, прежний всадник мигнул и пропал.
Получается, он вернулся за мной? Специально? Увидел, что я отстала и подождал, оставив в процессии вместо себя морок, который смог обмануть даже лордов и леди? Но ведь вполне мог послать иллюзию за мной, а не бросать ради пряхи свиту…
Но позаморачиваться этим вопросом дальше у меня не получилось.
Мы выехали на большое поле, в центре которого возвышались гранитные мегалиты: пять огромных глыб, накрытых сверху неровной плоской плитой. А с другой стороны подъезжали фейри, одетые в светлое. Подданные Благого Двора.
* * *
Их король выделялся среди своей свиты так же, как и повелитель Неблагих, – не внешностью, нет… Наверное, именно это и называется величием. От него тоже исходила невероятная мощь. И сумасшедшая сила, и невероятная харизма, ощущавшиеся на физическом уровне, видимые не глазами.
Конечно, Оберон отличался от Кэйра на вид. И не только зеленым цветом одежды, но и фигурой. Высокий мужчина, могучий телом, шире изящного Плетущего едва ли не вдвое. И тоже безумно красивый, и тоже выглядевший совсем молодым, а ведь он старше, лет этак на несколько тысяч, наверное. Вечный, бессменный король Благого Двора, прославленный даже в мире смертных множеством легенд и сказок…
Но проблема заключалась в том, что я узнала Оберона сразу. И вовсе не потому, что его было сложно с кем-то перепутать. Просто узнала.
Словно уже видела когда-то. Огромные глаза чуть косого разреза – яркие изумруды. Прямые брови – контрастно черные в сравнении со светлыми, солнечного оттенка волосами. И узкий прямой нос, и квадратный, «голливудский» такой подбородок, и длинные узкие губы… Я знала его в лицо, и удивление по этому поводу затмило все остальные эмоции.
А вот личность прекрасной девушки, отставшей от Благого короля всего на половину конского шага, я угадала. Разумеется, королева Титания не нуждалась в представлении! И вряд ли существовала на свете женщина красивее ее – и среди смертных, и среди фейри. Безупречная красота, причем не холодная, не отстраненная – Титания словно светилась нежностью. Не просто очаровательная – но и мягкая, милая. Ей хотелось любоваться, и я поймала себя на том, что неосознанно улыбаюсь… И пялюсь на Летнюю королеву во все глаза!
Сморгнув, я перевела взгляд на «своего» короля.
Поскольку Оберон и Титания представляли собой идеальную пару, на их фоне Кэйворрейн выглядел… ну, одиноким. И сзади меня, словно шелест листопада, раздался хоровой, хоть и едва слышный женский вздох: не иначе, зимние леди – все, как одна! – вообразили себя рядом с его величеством. А я вот не могла никого рядом с ним вообразить… И женское мое гадкое сердечко с удовлетворением отметило, что королеву себе Кэйр явно еще не выбрал. Ведь будь у него невеста – наверняка сейчас ехала бы рядом, приветствовала Благих властителей вместе с женихом.