Тенетник медленно, но верно превращался в сеть, опутывающую с ног до головы. И разрастался вокруг меня, обретая очертания призрачных ветвей густого кустарника. И ветви, и паутина отчетливо завоняли сырой рыбой.
Где-то далеко-далеко истерично залаяла Лула, прямо зашлась в лае, но поющий голосок завел новую песенку, все такую же старинную и совсем уж печальную:
Никакой лихорадки я не ощущала, но сознание путалось, меркло, будто я и впрямь превращаюсь в призрака. Ни боли, ни страха – только серая, сумрачная, всеобъемлющая тоска…
А потом – резкая, внезапная боль, будто меня резанули ножом по спине, от плеча до лопатки. Я дернулась, ойкнула – и увидела, как морок разваливается на части, опадает, сворачиваясь как осенние листья.
Прямо около моего лица появилась очень знакомая физиономия с идеальными чертами. Настолько прекрасными, что и в таком состоянии я не смогла это не отметить. Серые глаза приблизились вплотную, превратившись в два пятна густого тумана. Я отдернулась и тут же ощутила, что меня трясут, да так, что голова замоталась из стороны в сторону.
– Элла! Элла!
– Я-а… Пу-ус-ти-и!
Филидэль – а это был, вне сомнения, именно он – взял в ладони мое лицо и с огромной тревогой спросил:
– Ты меня слышишь? Ты здесь? Элла!
До меня дошло, что говорю беззвучно. А то и мысленно!
С трудом разомкнув губы, я выговорила:
– Да…
– Фоморы тебя забери! – с чувством выдал волшебный дипломат, отпуская меня.
И тут же под мышку всунулась длинная пушистая морда, продолжая заливаться лаем, больше похожим на визг. Я ухватила псинку за мокрый нос, и визг сменился тихим поскуливанием.
– Что это было? – хрипло спросила я, ощупывая себя второй рукой. Не получалось: под пальцы попадал только собачий мех.
– Мне тоже крайне интересно, – нервно сообщил Филидэль. – Безмерно интересно, что делает здесь королевская пряха, да еще в таком виде.
Причем, судя по интонациям благого фейри, – занимается она тут идиотизмом.
– Кружево делаю… – поделилась я. – Для бального платья.
Посол аж заморгал. И пока он моргал, отыскивая, видимо, следующий вопрос, я огляделась.
М-да…
Явно что-то не то натворила.
Деревья вокруг полностью лишились листвы, и их почерневшие сплетенные ветви напоминали теперь не беседку, а клетку. Такую, бесформенную, словно я сижу внутри купола из колючей проволоки. Причем голая сижу.
Голая!!!
Судорожно затянув на себя Лулу, чтоб прикрыть хотя бы стратегические места, я выдохнула, подобрала под себя ноги и уставилась на Филидэля. В глазах которого удивление сменялось пониманием.
– Ах, кружево… – протянул он. Подобрал что-то с травы и показал мне. – Из этого?
Комок грязной паутины, с прилипшими к ней высохшими травинками и пожухлыми листьями.
– По дворцу на днях разнеслась поразительная новость, – тяжко вздохнул Филидэль. – Будто бы королевская фаворитка владеет поразительной магией: сама делает не только нити для Плетущего, но и поразительные ткани. Поразительно! – в четвертый, кажется, раз повторился он.
– Поразительно, – согласилась я, крепко прижимая к себе собачку. Лула терпела. Вот только приняла монстровидный облик, в котором была побольше и попушистее. Меховые крылышки обнимали меня, чуть царапая шипами, а туманный хвост с кисточкой изогнулся, практически закрыв ноги. Неужели загораживает от глаз посла?!
Филидэль, сидевший передо мной на корточках, поднялся, стащил с себя камзол и накинул мне на плечи.
– Я все понимаю про желание обучаться и творить, – сказал холодно. – Но право, моя невообразимо талантливая фиалка, это следует делать под присмотром. А уж если присмотра не случилось, то хотя бы думать, ЧТО делаешь. Вернее – из чего. А также в какое время года, месяца, дня… Множество деталей, которые следует учитывать.
– В смысле? – спросила я, засовывая руки в рукава его камзола. Теплого и мягкого. А главное, о счастье, очень мне большого! Запахнула на себе вместе с собакой.
– Паутина, – лаконично пояснил Благой, отшвыривая грязный ком и вытирая ладонь об штаны.
Я невольно проследила за полетом гадости. И наконец обратила внимание, что все вокруг меня усыпано ошметками еще более противной дряни.
– Это все что, с меня упало? – спросила с ужасом.
– С тебя, о невинный цветок моей души! – Филидэль слегка поклонился и с сарказмом продолжил: – К огромному восторгу этой же души я успел вовремя. – И уже очень серьезно: – Ты умирала, глупая девочка! Разве ты не ощутила этого?
– Но почему?!
– Потому что призвала паутину! Материал, вызывающий у тебя подсознательный страх. И этот страх не дал тебе работать правильно. Потому вместо ткани ты сотворила… м-м-м… Что-то вроде кокона, который принялся тебя пожирать. Страх всегда голоден, Элла. А ты вплела его в свою магию. И, отдаваясь ей, отдалась страху.
– Но я не боялась…
– Боялось что-то внутри тебя. Глубинная часть, малый кусочек, возможно, но этого хватило. Ты сработала на совесть, но именно этой частью. В общем, я удивлен тому, что король не предупредил тебя об этом. – Он вдруг хмыкнул и пробормотал себе под нос: – Или недооценил?
– Филидэль…
– Да?
– А Кунла действительно существует?
– Я не обязан знать поименно всю низшую нечисть – любезно пояснили мне.
Существует, значит. Ну, раз знает, что это низший…
– Больше так не делай, – посоветовал дивный, протягивая мне руку. – Хотя бы потому, что твой кокон был совершенно непроницаем снаружи. Его невозможно почувствовать.
– Но ведь ты как-то сумел, – указала я, поднимаясь.
Лула тут же отлепилась от меня – очень аккуратно выбравшись из-под пол камзола, – и снова приняла облик милого щеночка. Сердито гавкнула и помчалась прочь.
– Твоя собака, – сказал посол. – Она металась, пытаясь пробраться меж деревьев, явно не могла и лаяла так, что сразу ясно: там убивают ее хозяйку. Вдобавок воняла на всю округу, сложно было не почуять.
Ах вот откуда этот мерзкий запах!
– Сырой рыбой, да?
– Именно! – Благой передернулся. – Так что благодари ее за свое воистину чудесное спасение.
– Спасибо тебе! – запоздало опомнилась я.
– Не за что. – Филидэль пожал плечами. – Я же сказал – благодари свою гончую. То, что я проходил мимо, – счастливая случайность, моя драгоценная роза. Кстати, позволь залечить твою рану, – спохватился он.
– Рану?..
– Да, я ведь прорезал кокон кинжалом. Благо всерьез зачаровать эту дрянь на устойчивость к повреждениям ты не сумела. Ну и зацепил, прости.
– Но ведь Лула не смогла ко мне подойти?
– Ну я-то не Лула, – ухмыльнулся дивный. – Спусти с плеча камзол.
– Нет, не надо! Я… я Айкена попрошу.
– Как скажешь. Собственно, там просто царапина. И да, позови его. Не пойдешь ведь ты во дворец в таком виде…
Хороший совет. А еще приятнее известие о том, что могу позвать. Точно могу?
– Айкен Драм! – негромко сказала я.
Управляющий королевским сидом явился незамедлительно. А ведь мог и проигнорировать, между прочим!
Пока брауни охал, причитал и приводил меня своей магией в приличный вид, Филидэль стоял в паре метров от нас, вежливо повернувшись спиной. Хотя платье на мне возникло прямо под его камзолом, снимать не понадобилось.
– Кстати, Элла, – сказал он, когда Айкен закончил. Словно все-таки видел, что там со мной делают… – Ты хотя бы знаешь, что твоя магия на данном уровне мастерства ближе к иллюзиям?
– Это как? – буркнула я, возвращая ему одежку.
Но ответа не получила: взяв камзол, волшебный дипломат попросту исчез, не утруждая себя ни швырянием всяких там ягодок-конфетти, чтобы сделать тропу, ни каким-либо еще заметным жестом.
А часом позже, отмокая в ванне, я вдруг догадалась сама. Озарило жутко противной мыслью.
Завернувшись в халатик, я выскочила из ванной, подбежала к своему огромному шкафу, распахнула отделение с фейрийскими вещами и…
Обомлела, хотя и ждала чего-то подобного. Ну, скажем, что моя шикарная амазонка потускнела цветом или дырками покрылась.
Но нет.
Ее вообще не было!
Только горсть мелких камешков внизу…
И нет, рыдать по этому поводу я не стала. Что уж там – после чудесного спасения от голодного кокона, сотворенного по собственной глупости! О депрессии и речи не идет!
Другое дело – если новое платье исчезнет с меня прямо на балу…
Мне немедленно нужен Кэйр. В смысле – учитель. Потому как любая депрессия лучше возможного позора!
* * *
Ведомая этими прекрасными аргументами, я решительно вышла в коридор и сказала:
– Замок, отведи меня пожалуйста к королю.
Надеюсь, что королевский сид меня по-прежнему любит и, в отличие от вредного Айкена, по всяким сомнительным местам таскать не станет.
Уже на полпути, проходя очередной невообразимый зал, я зацепила взглядом стражу возле какой-то роскошно отделанной двери, и голову с опозданием посетила мысль, что Кэйр, вообще-то, может быть занят. Но возвращаться уже было глупо, потому я продолжила путь, здраво рассудив: если что, слуги развернут меня на пороге.
Но костьми никто ложиться не стал.
Это звучало достаточно иронично, если учитывать, что замок привел меня к личным покоям правителя, которые охраняли мертвые воины-слуа. Фейри вытянулись по обеим сторонам от двери и напоминали собой статуи. Прекрасные, словно мраморные лица, в глубине которых проглядывали очертания черепа.
Если честно, то открывать двери с ноги в таких условиях было как-то некомфортно, потому я кашлянула и, чувствуя себя очень странно, спросила:
– А к его величеству можно?
На меня даже не посмотрели!
Но стоило сделать шаг вперед, как слуа скрестили передо мной странное оружие, похожее на копье, но с длинным плоским лезвием.
Ага, то есть нельзя?
– Достопочтенные стражи, – решила я зайти с другой стороны. – Его величество Кэйворрейн, король Неблагого Двора, даровал мне привилегию беспокоить его, если возникнет нужда. Потому…