Я была счастливым человеком без финансовых проблем. Отец всегда меня поддерживал, так что я совершенно спокойно перешла с родительского обеспечения на собственное. Сначала весьма скромное, но после, с ростом числа заказов, я смогла нанять несколько швей и сама занималась только разработкой моделей или вышивкой. Ну и паре старых клиентов до сих пор не отказывала в индивидуальном пошиве.
Это я к чему… сколько я уже дней тут?
Ушла из дома, кажется, в пятницу. К счастью, впереди выходные — или они уже прошли? В любом случае рано или поздно мои работницы все же окажутся в мастерской и увидят, что меня там нет. Вдобавок вряд ли зачаровавший меня король позаботился о том, чтобы его пряха выключила дома свет, проверила газ и обязательно закрыла двери. То есть все нараспашку…
Нужно уточнить у кого-то из дивных, как идет время в человеческом мире? Кэйворрейн уверял, что я пропущу совсем немного, но нужно же узнать, сколько именно.
Зачем напрасно тревожить родителей?
В комнате повеяло прохладой, и, повернув голову, я заметила, как соткавшийся из воздуха Тау собирает посуду со стола. Он ловко управлялся сразу с несколькими блюдами одновременно, и я даже залюбовалась этой непринужденной магией уборки. А потом встревоженно вскрикнула, так как высокая пирамида из нагроможденных одна на другую тарелок вдруг угрожающе зашаталась и начала крениться влево.
Вихрем слетев с постели, я удержала эту пизанскую башню от крушения.
— Госпожа! — шелестом снежинок прозвучал голос духа. — Моя добрая госпожа, вы так…
— Всегда можно сказать “спасибо за помощь”, — прервала я очередной поток весьма смущающих меня дифирамбов.
— Спасибо, огромное спасибо, о прекраснейшая из прях!
И ведь не поспоришь, кстати. Если учитывать, что остальные пряхи паукообразные, — я смело могу претендовать на звание “мисс прялка” энного года.
— Как закончишь, вернись пожалуйста, у меня есть несколько вопросов.
Дух тотчас испарился вместе со своей ношей. А вернулся уже с подносом, на котором стоял изящный чайничек. Из его носика поднималась ароматная струйка пара, а рядом стояло блюдечко с несколькими пирожными.
— Я взял на себя смелость… — Мне поднесли чашечку. — Прошу. Какие у госпожи будут вопросы?
И все же, оказывается, это мальчик, а не девочка.
— Ты можешь называть меня по имени? — тотчас поинтересовалась я.
Современному человеку вообще сложно, если его долго именуют как средневековую барышню.
— Конечно, госпожа Элла!
Ы-ы-ы…
— А без госпожи?
На меня уставились с таким ужасом, словно я предложила не перейти на более личное общение, а продать все секреты Неблагого Двора скопом, а после публично в этом признаться.
— Ясно, — я даже не стала дожидаться ответа. — Тогда, Тау, ты можешь принести мне все для рукоделия? Из моего дома.
— Милостивая леди, я могу принести только ваши ткани, но не вижу в этом смысла. Они, конечно, хороши… для людских. Но вы при Неблагом Дворе, вы пряха короля, и к вашим услугам самые роскошные полотна. От шелка, что сплетали из лунных нитей, переплетая их с солнечными, до гвиллионского бархата, созданного из подземного мха.
— А набор для рукоделия? — продолжала упорствовать я, не желая расставаться с мечтой обзавестись дополнительными иголками. — Видишь ли, я все же мастер и мне комфортнее работать своими инструментами.
Ну же, миленький, скажи, что сможешь!
Мне очень не хватает стратегического запаса стали. Тут столько противных дивных — страх! Буду грозить им иголочками.
— Леди Элла, они же из железа. — На меня вновь смотрели ясным взором. — Но здесь к вашим услугам самые острые, самые искусные иглы. Из кости висконской паучихи. Ее убила лично королева Мэб, так как количество разрешенных жертв было превышено. Иглы вышли чудесные, они даже сами шьют…
— Эм… нет, спасибо.
— Тогда серебряные! — Тау взвился под потолок, и совершил несколько кульбитов, воодушевленно рассказывая о волшебных инструментах. — Их купали в зачарованных источниках, а закаляли в белом пламени.
— Принеси что-то на свой вкус, — вздохнула я. — И небольшие отрезы разных тканей. Я не знаю ваших, потому хотела бы попробовать их в деле.
Дух умчался исполнять.
Через полчаса я сидела среди вороха разнообразных тканей, и мое сердце заходилось от восторга. Они действительно были прекрасны! Тау говорил, что фейри реально могут поймать предрассветный туман и создать из него вот эту невесомую, словно пуховую пряжу. Притом туман, пойманный в ущельях, отличался от равнинного не только цветом, но и текстурой.
А кружева из морской пены? А органза с напылением из угольной пыли?
Я смотрела, трогала и с каждой минутой понимала, что по сравнению с этим все наши человеческие отрезы — словно грубая дерюга рядом с шелком.
Попросив у Тау стопку бумаг и карандаш, я села за рисование. Эскизы, примеры, плетения… я потерялась в мире воображаемых нарядов на много-много часов. А когда вынырнула, то пол вокруг кровати был усеян листами.
— Чаю? — предупредительно спросил Тау.
Я согласилась, а после отпустила слугу, чтобы без помех прибраться, отдохнуть и приготовиться ко сну. Все же, по идее, Айкен скоро должен прийти стеречь мой сон. Чтобы больше не посягала на его коронованную ягодку-рыбку, хе-хе.
Но я все равно решила надеть другой пижамный комплект из штанов-шаровар и укороченной футболки, открывающей живот и сползающей с одного плеча.
В общем, жду вся такая готовая.
А брауни не идет и не идет! Я уже и зубы почистила, и ткани рассортировала, и рисунки свои чутка подправила, а фейри так и не появился.
Самое паршивое, что чем дальше, тем больше хотелось спать.
Помня, чем закончился предыдущий сладкий сон, я и по комнате ходила, и приседала, и за уши себя щипала, но только утомилась еще больше.
В итоге вырубилась, мысленно проклиная трудоголика Айкена, который где-то там весь в делах и, возможно, даже не помнит, что человеки — существа хрупкие и спят каждую ночь. А в особо стрессовых моментах или обессиленные от потери крови — еще и днем прикорнуть могут.
Засыпая, я чувствовала успокаивающий холодок своей железной иглы и, если честно, возлагала на нее гораздо больше надежд, чем на брауни.
Очнулась я в каком-то дворцовом коридоре, до такой степени расплывавшемся перед взором, что было невозможно сконцентрироваться даже на его убранстве.
Ступала по полу, на удивление теплому, а в груди неистово колотилось сердце и в каждом его ударе словно звучало:“Кэйр, Кэйр, Кэйр…”
Краткое имя короля на удивление естественно смотрелось в моих мыслях, отравленных обожанием пряхи, хотя в здравом уме и трезвой памяти я его иначе как по титулу или, на край, полному имени не величала.
Но сейчас… о, сейчас все было совсем иначе! Перед глазами, словно воспоминания, проносились наведенные грезы. Как мы гуляем по летнему лесу, он ласково улыбается, а после подхватывает меня на руки и кружит, и я заливисто хохочу, ощущая себя самой счастливой девушкой на свете. И непонятно, от чего кружится голова — от движения или от его глубокого, с каждым мигом темнеющего взгляда. Длинные, темные волосы Сумрачного Плетущего падают мне на грудь, а губы все ближе и ближе. Я закрываю глаза и сжимаю кулаки, чтобы хоть как-то побороть стеснение от нашего с ним первого поцелуя, который вот-вот должен произойти…
Именно это и вернуло мне сознание. Игла впилась в палец, и морок брызнул в разные стороны, словно лопнувший мыльный пузырь. Сдавленно зашипев, я дико заозиралась, одновременно инстинктивно поднося палец к губам, по детской привычке пытаясь именно так остановить кровь.
— С-с-стой! — раздался свистящий, хриплый шепот. — Не надо, дай мне!
Я так и застыла, с не донесенным до рта пальцем на котором дрожала крупная алая капля. Оглянулась по сторонам… и никого не увидела.
Комната, в которой я оказалась, была неким подобием холла на пересечении коридоров. Готические мотивы архитектуры прослеживались как в стрельчатых проемах, так и в узких нишах.
А в одной из ниш стояли роскошные напольные часы.
Я шагнула к ним, с замиранием сердца осматривая это чудо. Часы были будто выточены из цельного куска горной породы и походили на замок в миниатюре. Циферблат же не скрывался за толстым стеклом, как это обычно бывает, и я залюбовалась на цифры и стрелки. Созданные из серебра, словно подернутого изморозью, они были совершенны сами по себе, даже без дополнительных украшений в виде драгоценных камней.
Но завершающим штрихом служила маленькая златовласая феечка. С фарфоровым личиком, словно приклеенной к нему радостной улыбкой, в роскошном платье с бриллиантовым напылением, она кружилась, танцевала, прыгала с цифры на цифру.
То, что она не является волшебным украшением, я поняла, лишь когда фея повернула ко мне голову и уже знакомым скрипучим голосом произнесла:
— Дай крови, смертная!
Я даже изумленно покачала головой. Тембр голоса крохи настолько не соответствовал ее внешнему виду, что остается диву даваться.
— Во-первых, здравствуйте, — невозмутимо ответила я и любопытства ради спросила: — При Неблагом Дворе вежливость считают банальным излишеством?
Стрелка с едва слышным щелчком сдвинулась, и фея совершила прыжок, которому позавидовала бы любая балерина, перескочив с полуночи на час. Исполнила пируэт, грациозно присела и, выпрямляясь, нетерпеливо бросила:
— Приветствую. А теперь дай крови!
Я прислонилась к башенке замка и с неподдельным интересом осведомилась:
— С чего это?
Вот действительно — страх как любопытно!
— Потому что ты человек, — надменно бросила фея и вдруг со страхом покосилась на такую близкую стрелку.
Словно набравшись решимости, она развернулась ко мне, глаза ее полыхнули первозданной тьмой, а с малюсеньких, словно кукольных ручек сорвалось чернильное облачко. В пяди от циферблата вспыхнула золотая паутина, отчего облако уменьшилось почти в три раза. И тут же целеустремленно поплыло к моей голове. Сначала я ощутила дикое желание протянуть к фее руку, а после столь же сильную злость. Помахала руками, развеивая чары, укоризненно цокнула языком и сказала: