Он дал обещание.
Фейри не врут.
— Хорошо, — согласно кивнула я. — Зачем вы это делали?
— Люди пугливы, — повел плечами дивный лорд. — А гламор, наша магия, — вас успокаивает. Можно сказать, что я проявил любезность, прекрасная Элла. Вы были расслаблены и довольны моим обществом, пока более мощная магия контракта не напомнила, о том, что в вашей жизни есть более значимый мужчина. Его величество Кэйворрейн.
Любезность, ага. Милая барышня, меня тревожат проблески разума в вашем взгляде, а давайте-ка его отключим? Право, наличие мозгов в женской головке — это уже практически рудимент!
— На будущее я бы просила проявлять доброжелательность как-нибудь иначе, — сухо ответила я. — Что вы хотели?
— Проводить вас в ваши покои, — невинно улыбнулся в ответ Филидэль. — Тут как раз недалеко.
— Откуда вы знаете, где я живу? — подозрительно сощурилась я в ответ.
— До меня доходили слухи, что правитель приказывал не допускать некоторые виды дивного народа в определенную часть дворца. Несложно соотнести это распоряжение с вашим наличием. Вряд ли вы будете рады обществу красных колпаков, например. Да и со слуа лучше не встречаться один на один.
Пока похоже на правду. Если, конечно, во дворце Неблагого Двора и впрямь гуляют красные колпаки, а не только благородные высшие лорды и леди…
Вспомнив свой забег, который никуда меня не привел, я лишь вздохнула. Как вернуться обратно, я все равно не знаю, а с любым встречным придется договариваться, и что-то мне кажется, что хрен редьки будет не слаще. То есть этот Благой не лучше любого другого фейри. Высшего там или нет…
А как вернуться в залу с часовой феей, которая наверняка смогла бы подсказать куда идти, — я тоже не знаю.
— Прошу, — он вновь предложил мне локоть.
Но я отказалась, плюнув на то, что это может быть невежливым. До сих пор помню томление при взгляде на глаза и длиннющие уши.
Фейри не стал настаивать на тактильном контакте, а вот беседовать был настроен настолько решительно, что не реагировал на мое молчание. Сам спрашивал, сам отвечал. И когда он осведомился, не хочу ли я поужинать, и сразу решил, что несомненно хочу, — я все же не выдержала!
— Нет!
— Грустно, — с каменным выражением заключил Филидэль. И тотчас спросил: — И как вам в роли пряхи, прекрасная Элла? И не сочтите за слишком личный интерес… а вы которая?
— В смысле? — Я недоуменно хлопнула ресницами и ответила единственную известную мне профессиональную, хе-хе, характеристику: — Золотая я. Золотая пряха.
— Великая Дану, какая грубость! И кто же вас так назвал? — ахнул Филидэль, настолько выразительно округлив миндалевидные глаза, что я даже практически оскорбилась с ним за компанию.
— А что такое?
— А вы не знаете?
Сколько сострадания в сером взгляде — с ума сойти. Чую, надо готовить уши для лапши! То ли для развешивания, то ли для снятия.
— Милая Элла, вы знаете, как дивный народ относится к золоту? Вспомните сказки.
Я вспомнила. Судя по легендам, золотишком фейри разбрасывались только так. Оно было буквально у всех, начиная с благородных, и заканчивая последним хобгоблином, не говоря уж о лепреконах.
А еще волшебный народец часто людей дурил. Обещают горшок с монетами, а после деньги оборачиваются листьями или еще чем-то не особо приятным.
Помнится, читала какую-то сказку про умного человека, что попросил у лепрекона причитающуюся ему награду не в золоте, а в меди. И благополучно остался со своим мешочищем монет!
— Хм… оно распространено? — осторожно предположила.
— Да. И еще оно… мягко говоря, не дорогое. Практически бросовый материал, и к нему у нас относятся с отторжением. Вас король так назвал?
До меня медленно, но верно доходило.
Да, его величество назвал меня дешевкой при всем дворе. Хотя надо сказать, что он начал еще с того мига, как впервые позвал меня из зеркального отражения? Именуя «своей золотой девочкой»…
Стало неприятно. Да что там, противно стало.
А еще в это вполне вписывалось то, что Айкен сегодня откровенно насмехался над титулом “золотая” и говорил, что, возможно, я весьма даже серебряная. Я еще, дурочка, обеспокоилась, что сделала что-то не то и меня понизили.
И Тау никогда не называл меня золотой… Лишь госпожой и леди. Потому что знал.
Вот же…
— Ясно, спасибо за информацию.
— Дорогая моя леди! — Ушастый лорд вновь незаметно оказался совсем близко, мягко заключил мою руку в свои ладони, грея озябшие пальцы, и проникновенно сказал: — Знайте, что я всегда на вашей стороне и осуждаю… осуждаю, что такую чудесную девушку ТАК обозвали.
— Кстати, кто вы?
Ответить Филидэль не успел. За него это сделал злой баритон из темноты.
— А это, моя дорогая пряха, наш местный с-с-сказочный дипломат. Очень с-с-сказочный.
Благой фейри тотчас выпустил мою руку, на шаг отступил и склонился в низком поклоне:
— О мой король, звездной ночи над вашими холмами!
Кэйворрейн щелкнул пальцами, и над ним зажегся светлячок, более всего похожий на моток пряжи, которая вдруг стала искриться.
— Сколько церемоний, Филидэль. И да, барышня поинтересовалась тем, кто ты такой. Представься.
В последнем слове было столько властного давления, что я сама едва не отчиталась по полной форме!
— Ну что же… — Дипломат выпрямился, и вся его фигура словно стала больше и величественнее. Этот его поклон был совсем иным. Словно предыдущие — личными. Как внимание мужчины к хорошенькой женщине. А сейчас он приветствовал меня, как высокий лорд — смертную. — Аэлар Филидэль первый лорд Туманного Дома и седьмой лорд Радужного Дома. Посол их величеств Титании и Оберона при Неблагом Дворе.
И действительно — сказочный дипломат.
Повисла недолгая пауза, после которой Кэйворрейн представил меня:
— Элеонора Мак-Ринон. Тринадцатая пряха.
Ага, в этот раз уже никаких уточнений про золотую.
Филидэль заверил, что просто счастлив познакомиться и, конечно же, будет счастлив до небес, если мы когда-либо сможем продолжить общение, но сейчас — время позднее и ему пора в свои покои.
В общем, Благой под злым взглядом короля просто ушел.
Но я была этому рада. Не знаю, как часовой фее, а мне комфортно скандалить без посторонних свидетелей!
Его величество продолжал смотреть вслед светлому дипломату, и лицо его выражало совершенно конкретную, абсолютно понятную эмоцию: давнее, наболевшее раздражение. Вот знаете, как будто он пялился на надоевшую до смерти муху, которую не выходит ни прибить, ни выгнать. В данном случае, видимо, ни то ни другое просто нельзя. Посол же! И не абы чей, а единственной противоположной стороны. Благие — Неблагие, тьма — свет, добро и зло, вот это вот всё…
— Ваше величество, а при Благом Дворе работает ваш посол, да?
— Разумеется… и дипломатический штат.
— Наверное, его там тоже не любят, — резюмировала я.
Король перевел на меня прекрасные голубые очи и несколько недоумённо спросил:
— И что?
— Да просто, — пожала я плечами. — А вы этого Филидэля тоже золотым называете? Ну хотя бы за глаза?
— Что за странные вопросы, Элла? И вообще — что ты тут делаешь?
— Стремлюсь к вашему величеству, — едко сообщила я и присела в глубоком реверансе, взявшись пальцами за воображаемый подол воображаемого платья.
— А-а-а… — протянул Кэйворрейн, окидывая меня внимательным взглядом. — Снова любовь нечаянно нагрянула?
Вот… поганец! Сам виноват в этих проблемах, да еще и насмехается.
— Мантию не одолжите, ваше величество? — невинно спросила я. — Я как-то не подумала, что спать мне нужно прилично одетой…
Кстати, мантии на нём не было. Вполне себе домашний вид: распахнутый фиолетовый камзол, того же цвета узкие штаны из какой-то мягкой ткани, а вырез и воротник кружевной белой рубашки закрыты небрежно намотанным на шею шарфиком. Потрясающей работы шарфиком! Только присмотревшись, я поняла, что он вязаный, причем крючком. И настолько хитрый узор…
Вяжу я хуже, чем шью, а потому изъянов в шарфике не обнаружила. А вот штаны на довольно тощих королевских ногах сидели так себе. Интересно, у них с Айкеном один портной?
Ноги, кстати, были вовсе не тощие, а уж место повыше не смогли испортить даже паршиво скроенные штаны. Но я и так слишком часто проваливаюсь в любование этим фейри. Потому надо старательно искать в нем недостатки! Приуменьшать, утрировать и так далее.
Кэйворрейн тем временем вздохнул, стащил камзол и накинул мне на плечи.
— Иголку в него только не втыкай, — предупредил, продолжая меня разглядывать.
— Ни в коем случае, мой золотой король! — поклялась я и замерла в ожидании реакции.
Его величество не подкачало: скривило губки, закатило глазки и даже откашлялось, очевидно, не в силах подобрать слова.
— Не стоит так меня называть, — сказал он наконец.
— А меня — стоит? — с вызовом спросила я, кутаясь в королевскую шмотку. Стройная, очень изящная фигура Кэйра всё же была гораздо больше моей, так что в его одежку я могла завернуться, пожалуй, дважды.
— У меня есть иные, более подходящие титулы, — туманно ответил Кэйр. — А у тебя нет. Не звать же мне тебя тринадцатой пряхой? Идем, моя… гхм… Элла. Одна ты здесь заблудишься.
— Айкен найдет, — буркнула я. — Ты забыл, что у меня право свободно передвигаться по дворцу? Я, может, погулять хочу! И не смей больше называть меня золотой!
— А ты как-то быстро обнаглела, моя пряха… — медленно протянул король. — Тыкаешь мне, хамишь…
— То есть обзывать меня лепреконской дешевкой можно? — осведомилась я. — При всем дворе? Подчеркивать при каждой встрече, что я именно дешевка и ничего из себя не представляю? Это можно, да?
Его величество склонило голову набок, уставившись на меня с задумчивым таким интересом. Опять же — как на букашку, которая тихо себе ползала и вдруг заговорила! Да еще и начала качать права!
— Что?! Думаешь, я не знаю, что золото у вас стоит меньше пыли?