— Поняла?
— Эм… нет, — совершенно честно созналась я.
— И что именно?
— Ну вот, наверное, начиная с гармонии. И срединных узелков.
— Наоборот, — чуть свел брови фейри, но терпеливо продолжил: — Что-то получилось?
Признаваться было стыдно.
— Нет.
— Хм… а как ты ощущала воду? Расскажи.
Так и хотелось отморозиться едким “плохо”, но злиться в такой ситуации можно было только на себя. Часть информации ушами прохлопала, а часть вообще не поняла — ученица, называется.
— Я буду очень благодарна, если повторишь, — со вздохом ответила я. — Отвлеклась и не смогла ощутить воду, ровным счетом никак.
Король склонил голову и задал сразу десяток уточняющих вопросов. Густая она или, напротив, слишком жидкая, ощущала ли я искорки, которые жалят, а в идеале и тончайшие нити, из которых сделано решительно все в этом мире?
Я честно старалась, но не получалось. Словно король ошибался, и я лишь обычный человек без капли магии фейри в крови.
— Мне кажется, тебе нужна дополнительная мотивация, — наконец задумчиво выдал Кэйворрейн и почти сразу просиял: — Придумал!
— Мне уже страшно.
— И правильно, — кивнул фейри и, заправив за острое ухо прядь уже подсохших волос, повернулся к берегу, на котором двумя небрежными горками лежала наша одежда. — Так, ботиночки оставим, не топать же тебе по камням босиком, еще ножки поранишь. А вот все остальное…
“Все остальное” — мое, конечно! — немедленно взмыло в воздух, а после… рассыпалось и осело на землю горкой бесполезных ниток, в которых уже нельзя было узнать мою рубашку, штаны и белье.
— Ты что натворил?!
— Мотивацию! — пояснил явно гордый за свою оригинальную идею Кэйр. — Теперь, чтобы вернуться во дворец одетой, тебе придется сотворить себе ткань, Элла.
— Да ты… да ты…
— Как всегда умен и находчив. Мне советники так часто говорят, — с наигранной скромностью признался откровенно потешающийся над ситуацией Кэйворрейн, в голубых глазах которого сверкал смех.
— Врут без лжи!
— Полностью с тобой согласен. А теперь бери воду и ощущай.
Угу, вот с разбегу взяло и получилось…
Через минут десять я была почти в отчаянии. Кэйворрейн даже предложил перебраться на мелководье, чтобы не стоять. Сказал, что так и быть, сегодня его устроит добытый мною водный шелк без лунного напыления.
Так что так и сидели. Я — скрестив ноги по-турецки, максимально прикрытая своими волосами, расплывавшимися светлыми полосами в воде вокруг. Его величество вообще растянулся на песочке, и вода мягко набегала на него легким прибоем.
Не смотреть на короля было сложно. Хотя бы потому, что коварная вода всякий раз обнажала его бедро и чуточку ниже. А мы же помним, что мне любопытно было, да?
— Не получается? — скорее констатировал факт, чем спросил, дивный спустя некоторое время после того, как объяснил мне еще один способ взаимодействия со стихией.
— Сам же видишь.
— Тогда у меня еще одна идея.
— А может, не надо? — Я печально посмотрела на кучу ниток на берегу.
— На сей раз это — вознаграждение! Если ты сделаешь сегодня ткань, то я тебя… не поцелую!
У меня даже лицо чуть вытянулось, но я быстро пришла в себя и ехидно спросила:
— Кажется, ты в свою фразу лишнюю частицу поставил. В твоем характере скорее пообещать в случае успеха бурные, как их… лобызания!
— Лобызаний не будет, уж прости! — расхохотался в ответ король. — Слово не нравится. А вот целовать на ночь и с толком, смаком и расстановкой желать сладких снов с моим участием — не стану.
— А планировал?
— Вот как ты разделась — так сразу этот пункт в моих планах и появился.
Я лишь покосилась на Кэйра, но не удержалась и рассмеялась вместе с ним. Чувства юмора у короля не отнимешь.
Вытянула ноги, поболтала ладонями в воде и вдруг словно ощутила… слои, через которые проходят мои пальцы. То нежные и гладкие, то плотные и бархатные. А после ладони провалились вниз, словно вода стала искрящимся воздухом.
Самой плотной, самой ощутимой была пленка поверхностного натяжения воды.
— Умница! — Кэйворрейн стремительно поднялся и встал на колени прямо за моей спиной. Скользнул своими руками по моим, положил ладони поверх пальцев. — А теперь представь, какой ты хочешь видеть свою ткань. Кружевной, как морская пена? Прозрачной, словно под светом дня, или чернильно-синей, словно ночью? Жесткой органзой, мягким шелком или велюром?
— Шелк, — выдохнула я, зачарованно глядя, как подушечки моих пальцев хватают край… край ткани!
— Помнишь его структуру? Переплетение, наложение нитей одну на другую, гладкость и прохладу?
Я лишь кивнула и начала аккуратно тянуть ткань на себя. За спиной ощущалось прохладное, сильное тело, в руках билась вода, послушно превращавшаяся в шелк, и это было прекрасно! Я бережно притягивала ее к себе, наматывая на локоть. Почти сразу пришлось встать, и я ощутила мимолетную благодарность к поддержавшему меня мужчине.
Уха коснулся шепот:
— А теперь обрежь ее.
Я без дополнительных инструкций вообразила, как нити расползаются под невидимыми ножницами.
— Поздравляю, Элла! С твоей первой собственной тканью.
Я улыбалась, разглядывая охапку ткани в руках. Она пахла водной свежестью и была гладкой, струящейся, а самое главное — моей! Я действительно смогла! Я сделала!
К чести его величества, он почти сразу ушел одеваться, оставив меня упаковываться в добытую ткань самостоятельно. Я приладила ее так, сяк и в конце концов обвернула вокруг себя на манер тоги.
Уже одетый Кэйр внезапно непривычно нежно улыбнулся, шагнул вперед, близко-близко ко мне, и, наклонившись, коснулся лба легким поцелуем.
— Умничка. Талантливая, старательная! Я не думал, что с первого раза получится.
— Да? — Я недоверчиво посмотрела на короля, все еще не в силах прекратить гладить водный шелк.
Кэйворрейн лишь покачал головой, отступил на шаг и, окинув меня критическим взглядом, озадаченно почесал нос. А потом наклонился над лунной дорожкой и поднял с нее широкую ленту ткани. Она уронила обратно в воду несколько серебристых капель, но почти сразу под ладонями Плетущего превратилась в пояс с бахромой на концах. Кэйр повязал его на моей талии и объяснил:
— У юных фейри в начале обучения уходит на это несколько часов. У людей в разы больше.
— А-а-а, — протянула я, не зная, что еще ответить.
Вот какая я молодец. Возгордиться, что ли?
— Можно возвращаться. — Фейри посмотрел на начинающий светлеть край неба. — Скоро у меня встреча с летним послом.
Глава 14О душевных метаниях и о новых встречах со сказочными дипломатами
О том, что мне делать с лично созданным шелком, я думала дня два. И не убирала ткань: как кинула ее на кресло, так она и лежала там, волшебная даже на вид. Словно частичка застывшего водопада. Даже цвет — в ткани будто струились все оттенки голубого, светлые утром, темные вечером… И я не могла ей не любоваться.
Но руки буквально чесались что-то сшить. Сделать из водяного шелка удивительное платье, или блузку, или…
Тем более что я эти два дня я провела в полном одиночестве, если не считать Тау. Насытившись впечатлениями во время прогулки и сотворения материи, я больше не испытывала потребности куда-то бежать. Хотя несколько грешу против истины — разок я выбиралась на кухню, в вотчину троллихи, послушать легенды дивного народа.
И, конечно, я не могла не думать о короле. Просто не получалось.
Он был в мыслях, когда я гуляла по коридорам дворца, словно стоял рядом во время работы за прялкой… и у меня сладко замирало сердце, стоило лишь представить его лицо. И пряжа получалась красивая, яркая, с интересными цветовыми переходами. Не знаю, насколько прочная, и спросить не получалось.
Венценосный фейри не приходил даже для того, чтобы забрать волшебные нити. И тоска по нему пускала корни в мою душу, как терновник в напитанную влагой почву. Глубоко и прочно.
И мне становилось страшно.
Кэйворрейну нужна моя любовь. Нужны искренние чувства. Во имя высокой цели, о да.
И впервые в мою голову пришла мысль о том, что те семь лет, что кажутся мне бесконечно долгими сейчас, могут стремительно пролететь. В людских сказках мир полых холмов, в которых живут фейри, славится тем, что годы тут пролетают стремительно и человек просто не ощущает течения времени.
Срок моей службы рано или поздно выйдет, и Кэйворрейн, правитель Неблагого Двора, скажет мне спасибо за труд, одарит богатыми дарами и вернет домой. В мою квартиру. К моему ателье и родителям.
К обычной жизни.
И больше не будет ветров, что зовут танцевать и рассказывают о том, как скрипят макушки северных сосен под их порывами. Не будет коварных и прекрасных дивных лордов и леди. Не будет магии и чудес. Не будет ворчливого Айкена Драма, вздорной часовой фейки Ирри и такой доброй и теплой троллихи Тарны.
Не будет поцелуев короля. Его взглядов и прикосновений…
Уже сейчас я скучаю, хотя не видела его всего два дня. Что же ждет меня дальше?
От таких мыслей хотелось сбежать и в прямом и в переносном смысле. Распахнув окно, я вновь ощутила, как прилетел мой давний знакомец, и, подставив ладони под его упругие порывы, улыбнулась, ощущая как ветер срывает невесть откуда взявшиеся слезы.
Спасибо тебе, нежданный утешитель!
Но прыгать за окно я не буду. Все еще не умею летать.
Я повернулась к закрытым дверям.
Никто, конечно, не запрещал мне гулять по дворцу, но как-то страшновато было делать это наобум — мало ли на какую местную тропу меня может занести! И куда она может меня вывести… Конечно, есть карта, да и дворец вроде бы ко мне хорошо относится. Но вот что в понятии этого самого дворца «хорошо» — тоже большой вопрос. Не вывел ведь он меня из того мрачного зала. И пусть король сказал, что никто не посмеет даже прикоснуться к его пряхе, повторения не хотелось.
Я вспомнила мерзкие голоса, обещавшие мной пообедать, и передёрнулась. Чужая ты здесь, Элла, совсем чужая, и вряд ли это изменится в ближайшее время. Вряд ли вообще когда-то изменится.