Мы находились… Ну, наверное, в пещере. По крайней мере вокруг были явно естественные, необработанные каменные своды и такой же потолок — неровный, но, в общем-то сферический. Вот только камень необычный: синий, светящийся, отчего здесь было довольно светло.
Пещера, довольно узкая, имела один выход, точнее, темный провал в неизвестность. А вот та стена, у которой стоял король…
Стены, собственно, не было. Ну или она скрывалась за плотным серым туманом в складочку, ужасно похожим на театральные кулисы. А посреди в этих кулисах кто-то вырезал неровную круглую дыру. Большую чёрную дыру… В которой ярко сияли какие-то большие штуки вроде гербов или щитов, испещренные сложными символами и геометрическими фигурами. И все это было не нарисовано, а словно вылеплено усердным и искусным мастером. Приглядевшись, я поняла, что в середине каждого «щита» — будто бы замочная скважина, прикрытая овальной заслонкой и окруженная смыкающимися над ней острыми шипами.
Семь «щитов», у каждого — свой фон, по цветам радуги. А вот рельеф на них — разноцветный, да настолько, что рябило в глазах.
«Печати!» — поняла я с замершим сердцем. Печати, запирающие Бездну, откуда рвутся в этот мир страшные, злобные демоны… то есть фоморы.
Я на цыпочках приблизилась к королю, который, склонив набок голову, продолжал стоять почти вплотную к Печатям. И ничего не делал.
— Кэйр! — позвала я шепотом. — Можно тебя отвлечь? Это же она, да? Печать, за которой сидят фоморы? Значит, она не рухнула? Я слышала, что…
— У страха глаза велики, — откликнулся король. — Ведь так говорят смертные? Смотри сюда, моя пряха.
Непомерно длинный палец дивного почти уткнулся в один из «щитов», голубой, и медленно двинулся вниз, отслеживая… очень тонкую, но заметную трещину.
Присмотревшись, я поняла, что таких трещин множество. Длинные и короткие, прямые и изломанные, они покрывали всю Печать. И некоторые из трещин текли! Буквально: источали какую-то тёмную субстанцию, правда, совсем немножко, каплями…
— Фоморы готовы к прорыву, — тихо сказал Кэйворрейн. — Но Первая Печать еще держится. А на Второй…
Королевский палец указал на соседний «щит», фиолетовый, того же оттенка, что и мое пострадавшее платье.
— Видишь? Здесь тоже появились трещины.
Ну да… Всего-то две, но есть.
— Три печати ставили Благие лорды. Три — Неблагие. Седьмую печать они ставили вместе, — Кэйр протянул руку к центральному, зеленому «щиту», — вот эту. Она соединяет их все, сплетает энергетические потоки… Но стоит расшатать хотя бы одну — и начнут реагировать остальные. Собственно, начали.
Я смотрела, слушала и никак не могла реально осознать, что вот прямо тут, за этими красивыми штуками, скрывается… ну, вселенское зло, иначе и не скажешь! И дело не в том, что я не верила в это самое зло. Просто вот так вот, рядом, протяни руку — и вот она, Бездна, пусть и запертая… И никакой охраны даже!
— А ведь здесь должна быть какая-то… ну, стража?
— Конечно, — усмехнулся Кэйр. — Попади ты сюда одна, тебя бы уже разорвали в клочья. Стражи Печатей не пощадят даже их создателей. Я слышал, что сам Аламбер Янтарный, искавший здесь какой-то свиток, ушел из Синей горы едва живым…
— Кто Янтарный?
— Создатель Жёлтой печати, — рассеянно объяснил король. — Лорд Аламбер, повелитель древней Смолы, заклинателю Времени и господин Драгоценного Хребта. По совместительству — декан Академии Западного леса…
— А тебе можно, да? Потому что ты король?
— Потому что я Плетущий. Только волшебные нити могут залатать трещины на расшатанной Печати.
— Прости… — прошептала я, внезапно сообразив, что король сюда вообще-то не символами любоваться явился. — Я же тебе мешаю!
И метнулась было к своей табуретке, но Кэйр поймал меня за рукав.
— Нет-нет, пряха! Я передумал. А ты решила, что я просто развлекаю тебя интересной историей? Пф-ф…
Как-то сразу не по себе стало.
А король повернул ко мне сильно изменившееся лицо. Кривая улыбка, мерцающие глаза, дёргающаяся щека…
Встрепенувшееся воображение мгновенно подсказало: наверняка Печать можно починить и другим способом! Например, принести в жертву невинную девушку! Замазать трещинки ее девственной кровью — вполне в духе фейри!
Видимо, я тоже изменилась в лице, потому что Кэйворрейн вдруг нежно и очень фальшиво улыбнулся.
— Не бойся, моя пряха… Ведь ты попала в сказку. В настоящую сказку, а у каждой сказки всегда хороший конец, не так ли?
— Да-а… — прошептала я, аккуратно пытаясь избавиться от его хватки.
Но куда там! Меня притянули ближе, обняли за плечи, склонились так, что мои глаза оказались в сантиметре от его — фосфоресцирующих, вспыхнувших ярким голубым огнем.
— Очень удачно, на самом деле, попала! — ухмыльнулся король и тут же ласково проговорил: — Сказка… всего лишь сказка, моя пряха! И в ней ты должна помочь мне…
— Как?.. — прошептала я, охваченная очень странным чувством. Завораживающим, сладким ужасом… И сознание словно растворялось в нем, плыло, меркло…
— Ты пряха… моя пряха… — проворковал король, и в его взгляде горел уже не огонь, нет. Любовь! Ласка! Восторг от того, что он видит меня, что он дождался меня, что я здесь, с ним… — Моя светлая, прекрасная, нежная…
О да-а…
И я служу ему, моему королю!
И невозможно оторвать взгляд от совершенного лица, от плавно изогнутых бровей, от губ, словно изваянных гениальным скульптором…
Мой король прекрасен так, что от восторга заходится сердце.
Мой король прекрасен и великодушен…
Мой король любит меня!
Мой король хочет, чтобы я, его пряха, помогла ему!
Я готова! Я отдам все, что он захочет взять!
Я отчаянно замотала головой, каким-то чудом сопротивляясь накатившему мороку. И нашла в себе силы на яростное:
— Нет, Кэйр! Ты обещал!
— Что обещал, прелесть моя? — выдохнул король, почти касаясь моих губ.
— Воля и разум! Ты не можешь!..
— Воля и разум обещаны тебе на территории Неблагого Двора, — напомнил он с абсолютно нормальной, обычной интонацией. — А здесь — вовсе не она. Так что будем работать в полную силу.
И сразу же его голос трансформировался в неземную музыку, окатил меня волной знакомого и ненавистного восторга, укутал облаком невероятного счастья:
— Эл-ла… Моя Элла… Иди же ко мне, иди, моя прелесть…
Кажется, меня развернули и прижали спиной к твердой горячей груди. Взяли за обе руки, нежно лаская кожу, и я опять задохнулась от любви, ощутила, как по щекам потекли слезы упоения этой любовью…
А потом, уже на грани сознания, я почувствовала, что в мои пальцы словно вонзилась сотня иголок. И смутно увидела, что скручиваю нить — полупрозрачную, мерцающую зеленью и кровью.
— Пряди же, девочка… — ласково прошептали мне в ухо, отнимая последние капли рассудка.
И в голове остался только сумрак, нашептывающий слова моей жуткой, сладкой, настоящей сказки:
— Порадуй своего господина, пряха… Влей силу в сумрачную нить, пряди… пряди… пряди…
Глава 17О страданиях и решениях. Наверняка плохих
Я мрачно пила чай.
Очень мрачно. И очень хотелось попросить чего-то покрепче, но у меня были подозрения, что если я напьюсь, то все же отправлюсь скандалить. От души так! С битьем древних ваз, швырянием исторически ценных книг и тому подобным культурным досугом.
— Госпожа желает чего-то еще? — склонился передо мной слуга.
Самый настоящий и даже не бесплотный!
Вообще, когда мы вернулись в королевский сид, то его радостное величество торжественно выдало, что я его очень порадовала и заслуживаю всего самого лучшего. Именно поэтому теперь я сидела в гостиной собственных четырехкомнатных апартаментов перед богато накрытым столом и угрюмо смотрела сразу на двух выделенных мне слуг. Лакей и горничная.
Оба низшие фейри, но весьма человекообразны. Оба готовы услужить.
Оба любопытно сверкают глазами и стараются скрыть свой интерес.
И, если честно, не хватало бесхитростного духа Тау.
— Оставьте меня, — попросила я.
— Как пожелает прекрасная пряха. Но сначала… — Лакей жестом пригласил горничную выступить вперед. Она держала в руках поднос, на котором стояла высокая шкатулка искусной работы, размером с две моих ладони. — Дар от его величества!
Шкатулку опустили на стол, эффектно откинули крышку и выжидательно воззрились на меня. Наверное, на этом моменте должны были следовать мои визги, писки и восхваления короля.
На бархатной подложке сверкали драгоценности. Нити жемчуга обвивали роскошные тиары, украшенные драгоценными камнями, а сверху это все щедро посыпали кольцами, серьгами (не удивлюсь, если не парными) и даже монетами сгинувших в пучине веков народов.
Такое ощущение, словно Кэйр заскочил в сокровищницу, загреб из ближайшего сундука всяких цацок и велел отнести мне.
Спасибо, конечно! Хоть бы разложить потрудился, что ли?
Но слуги по-прежнему стояли и все еще ожидали реакции. На красивых лицах появлялась тревога… видно, у ребят случился разрыв шаблона. Как это смертная не радуется побрякушкам? От любименького-то короля!
— Какая прелесть! — с отчетливым сарказмом проговорила я.
Фейри чуть выдохнули.
М-да. Иронию ребятки вообще не различают?
Наконец меня оставили одну, и я, немного побродив по гостиной, отправилась в свой кабинет. Он был просторным и делился на несколько секторов. В одном углу располагался стол, а на нем всякие нужные для эскизов штуки, начиная с карандашей разной степени жесткости и заканчивая бумагой. В противоположном царственно стояла прялка. Теперь мне не придется выходить из комнаты для того, чтобы попасть на рабочее место. То есть можно и совсем из нее не выходить…
Остальное пространство занимали манекены, отрезы тканей и вообще все-все для того, чтобы я, как портниха, ощущала себя комфортно.
Плюхнувшись в мягкое кресло, я забросила ноги на стол и с тоской уставилась в окно. В ставни стучал старый знакомец-ветер… И вновь захотелось выпрыгнуть из своей тюрьмы. Да, теперь гораздо более комфортабельной, но суть от этого не меняется, не так ли?