— Смотрите, вторая босоножка на дороге валяется, ее я сразу приметил.
— Андрей, эту вещь надо в пакет.
Он, не ответив, вдруг закричал:
— Уведите Милу, ей плохо стало! Дайте воды! А мне надо срочно сообщить в милицию.
Ирка, подхватив побледневшую Людмилу под руки, повела ее в машину. У меня тоже было одно желание — поскорей смыться и все забыть как кошмарный сон. Но тут я увидела, как Агаша, поддерживая рукой спину, наклонилась и что-то высматривает. Я подошла к ней.
— Неужели кроме нас никто не проезжал здесь?.. — прошелестела она. — Вот что, Галина, мне надо в низину спуститься. Поддержи меня. Кажется, с левой стороны там что-то поблескивает.
— Не… не надо вам с больной-то спиной. Я спущусь и посмотрю, — промямлила я, а саму мелко и противно потрясывало.
Обойдя распластанное смердящее тело, я увидела маленькую, расшитую бисером косметичку.
— Не трогайте там ничего! Хоть бы вы, Агафья Тихоновна, остановили доморощенную сыщицу! — нервно прокричал Андрей и тут же зачертыхался. Очевидно, не мог никуда дозвониться. Когда я вернулась с находкой, Агаша, взяв у меня косметичку и сунув себе в карман, заговорщицки сказала:
— Об этом пока молчок. — И, очевидно, для ушей Андрея, повышенным тоном поторопила: — Иди, Галюша, в машину, я следом.
Приняв тот же тон, я нарочито громко ответила:
— У вас сандалия расстегнулась. Сейчас помогу. — И тут же подмигнув, прошептала Агаше: — Пока Андрей дозванивается, посмотрим, что в косметичке.
— Схитрила и рада. Ладно, давай. Пакета нет, в мой платок вывалим содержимое.
В косметичке оказались мини-флакончик французских духов, помада, миниатюрная пудреница фирмы «Ланком» да коробочка с карандашами для подводки глаз — ее мы даже открывать не стали.
Негусто — все по минимуму, но недешевый набор. Очевидно, девушка ненадолго куда-то собиралась. Обычно в дорогу — даже на пару суток — берут косметичку размером с авоську. Не говоря уже о том, что нет никаких документов, кошелька, украшений, даже мобильного, без которого уже никто не обходится. Очевидно, девушку обокрали, а потом убили. А косметичка выпала, когда сумку отбирали. Воры и не заметили.
Задумавшись, не сразу поняла, что старушка тянет меня за руку, а Андрей нетерпеливо подает сигналы.
Как только мы подошли, он, чертыхнувшись, сказал:
— Черт побери этих ментов! По «02» их здесь не вызовешь. Надо выходить на твоего сыскаря. Если не ошибаюсь, Гудков теперь не в районном, а в областном управлении. Так что эта глухомань входит в его епархию.
Набрав номер своего любимого мента, я поняла, что ответил дежурный. Вот те раз, а говорил, что у него прямой телефон. Едва сдержавшись, я вежливо попросила майора Гудкова, по срочному делу.
— Можете мне излагать, если не личное что-то, — пробасил капитан Косыгин (так он назвался).
— Товарищ капитан, я к майору и по срочному делу, и по личному. Передайте, что Усова звонит.
— Тогда конечно. Совещание можно прервать, коль сама… как вы сказали?..
— Вы слышали. И уверяю вас, юмор здесь неуместен.
— Понял, ждите.
Ждать пришлось пять минут, хотела уже отключиться. Злилась на Андрея, что в такую глушь завез, и на себя, что согласилась не глядя, а ведь были предчувствия. С другой стороны, ощущала какой-то внутренний подъем. Неужели и впрямь у меня теперь хобби искательницы приключений?..
— Товарищ Усова, майор Гудков у телефона. Я думал, что… Закройте же дверь!.. Все, я наконец один. Галечка, я думал, что ты уже отдыхаешь на своей фазенде и совершенно позабыла мента с его бесконечными путаными, грязными делами.
— Так вот, товарищ майор, еще одно грязное, мокрое, путаное дельце могу тебе подбросить.
— Ты где, откуда звонишь? Ты одна там? Только ничего, ничего не трогай! — вдруг во всю глотку заорал Гудков.
Наконец, выслушав мою сбивчивую речь, майор сказал:
— Лучше бы вы мимо проехали. Трупаку уже не поможешь, а вам с такой оравой (собак, кошек нахватали) в такую-то духоту… Старушку вашу и вовсе удар может хватить. — И приказным тоном добавил: — Сейчас же дуйте без остановок к месту своего назначения! Разберемся без вас!
Обозлившись, я гаркнула в ответ:
— Как прикажете, гражданин начальник. Мы вас больше не потревожим.
Но не успела я отключиться, как услышала:
— Адресочек вашей фазенды у меня есть. Если явлюсь без приглашения, хотя бы водички дадите напиться? — И не дождавшись ответа, выпалил: — Передай трубку Андрею. Нужно с ним переговорить.
Пока я ворчала и возмущалась, а Андрей запальчиво говорил и размахивал руками, Ирка сняла несколько кадров с места происшествия. И попросила всех молчать об этом. Агаша напоила кота и собаку. А я сняла напряжение ее домашним квасом.
Андрей после переговоров с блюстителем закона совсем построжел, приказал не останавливаться ни по каким, даже самым уважительным причинам. Ирка, не утерпев, подколола его:
— Не только нам так везет. На сей раз ты сам наскочил на труп. Затормозил, увидев всего-навсего босоножку. Мало ли, бомжиха могла потерять…
— Хм, где ваша хваленая сообразительность сыскарей? Босоножка из тех, что не меньше чем на сто баксов тянет. Бомжихи такую обувь не носят. Все, марш в машину!
Местность опять пошла в гору. Холмы в кустарнике смотрелись дивно. Вскоре показалась какая-то деревня, и пейзаж нарушил железнодорожный переезд. Дальше снова — сплошной лес. Проехав еще с километр, увидели овраг, весь поросший орешником. И речку.
На высоком холме что-то блеснуло, похоже, купол церквушки, и снова скрылось за деревьями. Почему же о такой достопримечательности, как церковь, Андрей даже не упомянул?! Внезапно за поворотом, над самым оврагом, возник каменный, с бойницами монстр. Вот те на, это не церковь! А жаль. Однако сие архитектурное вмешательство выглядело настоящим замком стародавних времен, возвышающимся и как бы отстраненным от всего остального… Речка, делая крутой изгиб, проходит мимо этого терема. Так что его владельцу, везунчику, досталось все — обозримые с высоты окрестности и вместе с тем — уединенность. Владей всеми прелестями! Настоящий дар божий!
Я нервно закрутила головой. Что же мне-то досталось, коль лучший кусок под общим небом уже занят? Ирка тоже заерзала и вякнула:
— Там граф, что ли, какой живет?! А где место холопам?!
Я не отреагировала на ее риторические вопросы, потому что сразу за поворотом увидела целую улицу домишек. А ближе к берегу реки, за небольшим лугом просматривалась красная крыша.
— Это наш дом! Андрей говорил, что по яркой черепице сразу узнаешь.
— Галь, как здорово! Дом прямо на берегу реки!
Андрей притормозил у полутораметровых ворот и посигналил.
Минуты через две мужичонка в выпущенной наверх ситцевой рубахе и ношеных джинсах открыл ворота и прошамкал:
— Милошти прошим, Андрей Иваныч. Ш приездом, значица.
— Здравствуй, Пахомыч. Часика через два, как все приготовим, заходите с Семеновной на чай.
— Дак ведь новошелье, Иваныч. Мы уж там, на веранде, вам штол накрыли. Моя Шеменовна пирогов картовных да капушных напекла. Давайте, рашполагайтещь. А я пойду пока. — И Пахомыч, подмигнув Андрею, пошустрил за ворота.
— Он еще не старый, всего-то пятьдесят. Зубы ему надо вставлять… Очень добрый, говорят, мужик. Руки у него золотые. Если что нужно будет, к нему и обращайтесь. А сейчас быстренько осматривайтесь, привыкайте.
— Как я поняла, это задний фасад.
— Да, и здесь, как видишь, есть дровяник, сарай и банька, от которой ведет дорожка к калитке и дальше, к реке. Зимой из баньки да в прорубь — попробую обязательно! — заключил довольный Андрей.
— Пятнадцать соток — есть где разгуляться и нам, к животным, — с гордостью в голосе подхватила Людмила, чувствуя себя хозяйкой. Но тут же, оглянувшись на меня, добавила: — Владей, Галина, ты ведь об этом мечтала!
— А изба настоящая, деревенская, с мансардой! — восхитилась Ирка. — Вот у тебя все и сбылось!
Все апеллировали ко мне, а я от восторга дар речи потеряла.
Дом действительно хорош. С резным крыльцом и открытой верандой. Окна небольшие, но их много, стало быть, будет светло. К избе вела выстланная из садовых плит дорожка. А вокруг в меру скошенная трава, видимо, Пахомыч постарался.
Из раздумий меня вывели разглагольствования Андрея:
— Осенью сделаем закладку английского газона. Специалистов привезу. Можно и альпийскую горку устроить — осовременить, одним словом.
Ирка аж в ладоши захлопала. А по мне… пусть бы все оставалось как есть, в первозданном виде, без новомодных, набивших оскомину украшательств. Думаю, меня поддержит Агаша — не вторгаться в природу-матушку.
Агаша выпустила щенка и кота. Кот Фома чинно шел по дорожке, а Ральфик норовил с нее скатиться в траву. Ничего, здесь не затеряется, не убежит, кругом деревянный забор.
— Господи, хорошо-то как, Галюша, — выдохнула старушка. — Вы сейчас пойдете в доме все осматривать, а я здесь чуток посижу. С высокой веранды вид волшебный. Молодец твой Андрей, хорошее место подыскал.
— И я очень довольна. Речушка как на ладони, над ней с того берега нависли сопки, поросшие смешанным лесом и кустарником. Замок просматривается со второго этажа, его нижняя часть утопает в кустарнике. А как хорош луг с пасущимися коровами…
Мою почти поэтическую речь прервало Иркино пение: «Ой, вы сени, мои сени, сени новые мои…» Слышно было, как ей в такт притоптывала Людмила.
Вошла я в довольно-таки просторный холл, точнее, Ирка права: здесь это называется сенями. По стенам лавки, в переднем углу что-то вроде буфета, большой комод — самодельный, резной, и сундук подобный, как бы в пару. Дальше — полукруглая арка, за ней дверь, ведущая в большую, почти квадратную комнату. Зал это или гостиная, или горница — зовите как хотите. Здесь печка — самая настоящая, русская, обложенная красивой изразцовой плиткой.
Агаша подошла, прижалась к ней и едва слышно заговорила:
— Когда работала в детдоме, там всегда были сквозняки, и мечталось вот о такой печке. В России печь — это что-то большее… ну, как мать, которая всегда пригреет.