Ребров сунул трубку в карман. Подумал немного, снова достал, набрал номер и приложил к уху.
– Лось, сворачивай свой балаган и уходи на дно! Мы под колпаком. Как-как… не знаю как. Возьми отпуск и не показывайся в ГЗ, пока я не скажу. Я попробую решить проблему… Да не скули ты! Все, отбой… Я сказал: отбой!
Убрав трубку, Ребров вздохнул. Затем, ссутулившись, заковылял к заветному шкафчику, где у него была припрятана ополовиненная поллитровка.
Глава 4
1
И вновь этот странный парень возник у нее на пути. Он стоял у стены ГЗ и смотрел прямо перед собой. Перед ним были влажные деревья, асфальтовая площадка и несколько мокрых скамеек. Обычный пейзаж. Ничего, заслуживающего столь пристального и всепоглощающего внимания. По всей вероятности, он давно уже так стоял.
– Антип! – негромко окликнула его Мария.
Он повернул голову, взглянул на нее отсутствующим взглядом и произнес без всякого выражения:
– А, это вы. Здравствуйте.
Затем прикрыл веки и принялся тереть их кончиками пальцев, словно совсем обессилел или долго напрягал глаза. Пальцы у него были длинные и слегка узловатые.
– Сегодня самое ужасное утро в моей жизни, – сообщил Антип, отводя руки от лица. Говорил он горловым, сдавленным, очень усталым голосом.
Мария всегда считала излишними и бессмысленными выражения соболезнований, поэтому она просто спросила:
– Вы с ней были очень дружны?
Он покачал головой:
– Не думаю.
Но в глазах его что-то промелькнуло, что дало Марии основание спросить:
– Ты ведь не был в нее влюблен?
Несколько секунд Антип молчал. Потом сказал:
– Нет. Но мог бы. Думаю, мне просто не хватило времени.
– Понимаю.
Мария достала сигарету и закурила. Они помолчали.
– Ты был с ней вчера вечером? – тихо спросила Варламова, убирая в карман зажигалку.
– Да, – так же тихо отозвался Антип. – Вчера вечером… вернее, уже ночью… мы устроили спиритический сеанс в комнате Коли Сабурова.
Признание Антипа поразило Марию.
– И кому в голову пришла такая мысль? – удивленно спросила она.
– Коле. Он сам попросил… Не сейчас, конечно, а когда еще был жив. Месяца два назад.
– Значит… он собирался умереть?
Антип на секунду задумался, потом нахмурил лоб и ответил:
– Я бы так не сказал. Колька любил свою жизнь.
– Жизнь в инвалидном кресле? Она ему нравилась?
– Он на этом не циклился. И не комплексовал. К тому же собирался изобрести биохимический стимулятор для роста нервных окончаний. Не скоро, конечно, а лет через десять-пятнадцать. Если бы он изобрел такую штуку, то снова смог бы ходить.
Мария вздохнула глубоко, как могла, чтобы заполнить странную пустоту, которую вдруг ощутила внутри.
– Зачем ему понадобился спиритический сеанс?
Антип коротко, несколько натянуто улыбнулся:
– Колька всегда хотел знать, что будет потом.
– Потом?
– После смерти, – пояснил Антип с улыбкой, значение которой было трудно определить. – Коэффициент умственного развития Коли был чуть меньше двухсот. Люди с такими способностями часто психически неуравновешенны. Обычно они замыкаются в мире своих фантазий или углубляются в непроходимые и жутковатые чащобы рассуждений.
– Да, но при чем тут спиритические сеансы?
– Ну, тут как раз все просто. Коля прочел где-то, что Виктор Гюго был ярым сторонником спиритических сеансов. Он два года подряд почти каждый вечер вертел столик и вызывал духов Шекспира, Данте, Мольера и даже Иисуса Христа. Многие знаменитые и умные люди верили в духов. Вот Коля и решил, что спиритический сеанс – самый легкий способ поговорить с мертвецами.
– И что вы сделали?
– Провели сеанс по всем правилам. Только у нас ничего не получилось. Духи не хотели открывать нам своих секретов.
– Весьма благоразумно с их стороны, – заметила Мария.
Антип неловко усмехнулся, словно сожалея о том, что сказал слишком много. Однако после заминки продолжил:
– Из-за того, что духи не приходили, Коля страшно злился. Стал грубить всем вокруг. Сказал как-то Жирову, что тот – лакей Стаса Малевича. А Витьку Бронникова во время лабы по химии обозвал идиотом.
– Я вижу, ты хорошо знаком с ребятами из Колиной группы.
Антип пожал плечами:
– В последнее время я часто заходил за Настей после занятий.
Прищурившись, он оглядел Варламову с головы до ног, помолчал, словно в раздумье, затем пояснил:
– Мы дали друг другу слово: если кто-то из нас умрет, то двое оставшихся устроят спиритический сеанс.
– И тот из вас троих, кто умирает первым, посылает оставшимся весточку с того света?
– Точно, – кивнул Антип.
Он поднес руку к лицу и медленно растопырил пальцы, словно собирался провести спиритический сеанс прямо сейчас, но тотчас же спрятал их, сжав кулаки. Мария заметила, что на его ногтях остались пятнышки от черного лака.
– Значит, вы с Настей устроили ночью сеанс?
Он кивнул:
– Да. А сперва пригласили на него ребят из Колиной группы. Я не ожидал, но они все пришли.
– И даже Виктор Бронников?
– Да.
– Но ведь он не верит в духов.
– Никто из них не верит в духов. Для них это была просто забава. Малевич и Жиров приволокли на сеанс полную сумку пива.
Начал накрапывать дождь. Антип провел рукой по длинным черным волосам, ото лба к затылку, посмотрел на ладонь и вытер ее о джинсы.
– Зачем понадобилось приглашать их на сеанс? – спросила Мария.
– Так Коля хотел. Он часто заводил разговор о потустороннем мире, и над ним все смеялись. Вот он и задумал им показать… Мария Степановна, может, зайдем внутрь?
– Да, но сначала договорим. Что случилось во время сеанса, Антип?
– Ну… Было кое-что. Когда мы спросили дух Сабурова, что с ним случилось, блюдце со стрелкой стало указывать на буквы. А буквы стали складываться в слово.
– Какое слово?
Антип передернул плечами и помедлил с ответом.
– Это было слово «убийство», – сказал он через несколько секунд. – Настя попросила дух материализоваться и указать на убийцу, но тут у Вики Филоновой сдали нервы, она схватила блюдце и запустила им в стену.
– Что было потом?
Антип пожал плечами:
– Да ничего. Стас Малевич и Жиров стали смеяться. Эдик Граубергер, уходя, обозвал нас идиотами. А Витька Бронников сказал, что было забавно, но если мы еще раз попытаемся сделать из него дурака, он вышвырнет нас в окно.
– А вы действительно все это подстроили? – осведомилась Мария.
Он опустил взгляд и уставился на носки давно не чищенных туфель.
– Лично я ничего не делал. А что касается Насти… Ее расспросить уже нельзя. Простите, но мне все же пора идти.
Антип попрощался и двинулся к двери. Мария его не задерживала.
2
В холле ГЗ Варламова увидела большой портрет Насти Горбуновой, перевязанный черной лентой.
Под ним, на журнальном столике, стояла большая фарфоровая ваза с цветами. Больше всего почему-то белоснежных кал. Их упругие белые чаши были похожи на уши, настороженно вслушивающиеся во все, что происходит вокруг.
– Думаю, это самоубийство, – услышала Мария за спиной звонкий девичий голос.
– Да, – отозвался второй, – скорей всего.
Мария оглянулась. В паре шагов от нее стояли две девушки.
– Вы ее знали? – спросила их Мария.
Девушки окинули ее любопытными взглядами.
– Да, – ответила одна из них.
– Она правда была сумасшедшей?
Девушки усмехнулись.
– Настя тусовалась с готами, а у них у всех крыша не на месте, – сказала вторая. – Они все помешались на смерти.
Варламова повернулась и заковыляла прочь от портрета, постукивая тростью о мраморный пол. За спиной у нее послышался громкий шепот.
– Кто это?
– Не знаю. Но судя по виду – ее мамочка.
– Или бабушка.
Девушки захихикали. Мария стиснула зубы и ускорила ход.
На кафедре был один Завадский. Увидев Марию, он нахмурился. Затем встал, выдвинул для нее стул, подождал, пока она сядет, а потом сел сам, держась очень прямо.
– Как вам у нас? – поинтересовался завкафедрой.
– Нормально, – ответила Мария, не желая вдаваться в подробности.
Завадский помолчал, уставившись взглядом в стол.
– Мария Степановна, вы, конечно, уже слышали о погибшей девушке?
– Да.
– Ужасная смерть. Впрочем, любая смерть ужасна.
Он вынул из кармана пиджака маленькую жестяную коробочку, открыл ее, достал леденец и бросил в рот.
– Бросаю курить, – объяснил Завадский, перехватив удивленный взгляд Марии. Затем хрустнул леденцом и спросил: – Я слышал, вы решили ставить «Гамлета»?
Мария кивнула:
– Да. Мы уже начали репетиции.
– По-моему, глупая затея. Зачем отвлекать ребят от учебы?
– Постановка – ее часть. Вы ведь сами хотели, чтобы они попытались осмыслить иной стиль мышления. То, что творится в мозгах у Гамлета, должно заинтересовать их.
– Вряд ли их заинтересует сумасшедший, которого гложут бесконечные сомнения. Они для этого слишком большие рационалисты. Говорят, вы уже подружились кое с кем из ребят.
– Я бы не назвала наши отношения дружбой.
Завадский кивнул в знак того, что понимает, о чем она говорит.
– Мария Степановна, у меня к вам просьба. Пожалуйста, не пудрите ребятам мозги рассказами о мертвецах и призраках. Они сейчас в самом начале пути. Разум молодого человека нестоек и податлив.
– Вы хотели сказать: открыт всему новому?
Завадский отрицательно качнул головой.
– Нет. Именно нестоек. И не нужно подвергать его… ну, скажем так: различного рода искушениям. Ребята выбрали для себя путь науки. Мне бы не хотелось, чтобы они сворачивали с этого пути. Я заведующий кафедрой и чувствую ответственность за судьбу каждого из них. Исходя из всего вышесказанного.
Мария вздохнула.
– Вы упертый традиционалист и консерватор.
– Да. Я традиционалист и консерватор. И скажу прямо: я не хочу, чтобы вы проводили со студентами больше времени, чем того требует учебный план.