Ребров сунул трубку в карман. Подумал немного, снова достал, набрал номер и приложил к уху.
— Лось, сворачивай свой балаган и уходи на дно! Мы под колпаком. Как-как… не знаю как. Возьми отпуск и не показывайся в ГЗ, пока я не скажу. Я попробую решить проблему… Да не скули ты! Все, отбой… Я сказал: отбой!
Убрав трубку, Ребров вздохнул. Затем, ссутулившись, заковылял к заветному шкафчику, где у него была припрятана ополовиненная поллитровка.
Глава 4
И вновь этот странный парень возник у нее на пути. Он стоял у стены ГЗ и смотрел прямо перед собой. Перед ним были влажные деревья, асфальтовая площадка и несколько мокрых скамеек. Обычный пейзаж. Ничего, заслуживающего столь пристального и всепоглощающего внимания. По всей вероятности, он давно уже так стоял.
— Антип! — негромко окликнула его Мария.
Он повернул голову, взглянул на нее отсутствующим взглядом и произнес без всякого выражения:
— А, это вы. Здравствуйте.
Затем прикрыл веки и принялся тереть их кончиками пальцев, словно совсем обессилел или долго напрягал глаза. Пальцы у него были длинные и слегка узловатые.
— Сегодня самое ужасное утро в моей жизни, — сообщил Антип, отводя руки от лица. Говорил он горловым, сдавленным, очень усталым голосом.
Мария всегда считала излишними и бессмысленными выражения соболезнований, поэтому она просто спросила:
— Вы с ней были очень дружны?
Он покачал головой:
— Не думаю.
Но в глазах его что-то промелькнуло, что дало Марии основание спросить:
— Ты ведь не был в нее влюблен?
Несколько секунд Антип молчал. Потом сказал:
— Нет. Но мог бы. Думаю, мне просто не хватило времени.
— Понимаю.
Мария достала сигарету и закурила. Они помолчали.
— Ты был с ней вчера вечером? — тихо спросила Варламова, убирая в карман зажигалку.
— Да, — так же тихо отозвался Антип. — Вчера вечером… вернее, уже ночью… мы устроили спиритический сеанс в комнате Коли Сабурова.
Признание Антипа поразило Марию.
— И кому в голову пришла такая мысль? — удивленно спросила она.
— Коле. Он сам попросил… Не сейчас, конечно, а когда еще был жив. Месяца два назад.
— Значит… он собирался умереть?
Антип на секунду задумался, потом нахмурил лоб и ответил:
— Я бы так не сказал. Колька любил свою жизнь.
— Жизнь в инвалидном кресле? Она ему нравилась?
— Он на этом не циклился. И не комплексовал. К тому же собирался изобрести биохимический стимулятор для роста нервных окончаний. Не скоро, конечно, а лет через десять-пятнадцать. Если бы он изобрел такую штуку, то снова смог бы ходить.
Мария вздохнула глубоко, как могла, чтобы заполнить странную пустоту, которую вдруг ощутила внутри.
— Зачем ему понадобился спиритический сеанс?
Антип коротко, несколько натянуто улыбнулся:
— Колька всегда хотел знать, что будет потам.
— Потом?
— После смерти, — пояснил Антип с улыбкой, значение которой было трудно определить. — Коэффициент умственного развития Коли был чуть меньше двухсот. Люди с такими способностями часто психически неуравновешенны. Обычно они замыкаются в мире своих фантазий или углубляются в непроходимые и жутковатые чащобы рассуждений.
— Да, но при чем тут спиритические сеансы?
— Ну, тут как раз все просто. Коля прочел где-то, что Виктор Гюго был ярым сторонником спиритических сеансов. Он два года подряд почти каждый вечер вертел столик и вызывал духов Шекспира, Данте, Мольера и даже Иисуса Христа. Многие знаменитые и умные люди верили в духов. Вот Коля и решил, что спиритический сеанс — самый легкий способ поговорить с мертвецами.
— И что вы сделали?
— Провели сеанс по всем правилам. Только у нас ничего не получилось. Духи не хотели открывать нам своих секретов.
— Весьма благоразумно с их стороны, — заметила Мария.
Антип неловко усмехнулся, словно сожалея о том, что сказал слишком много. Однако после заминки продолжил:
— Из-за того, что духи не приходили, Коля страшно злился. Стал грубить всем вокруг. Сказал как-то Жирову, что тот — лакей Стаса Малевича. А Витьку Бронникова во время лабы по химии обозвал идиотом.
— Я вижу, ты хорошо знаком с ребятами из Колиной группы.
Антип пожал плечами:
— В последнее время я часто заходил за Настей после занятий.
Прищурившись, он оглядел Варламову с головы до ног, помолчал, словно в раздумье, затем пояснил:
— Мы дали друг другу слово: если кто-то из нас умрет, то двое оставшихся устроят спиритический сеанс.
— И тот из вас троих, кто умирает первым, посылает оставшимся весточку с того света?
— Точно, — кивнул Антип.
Он поднес руку к лицу и медленно растопырил пальцы, словно собирался провести спиритический сеанс прямо сейчас, но тотчас же спрятал их, сжав кулаки. Мария заметила, что на его ногтях остались пятнышки от черного лака.
— Значит, вы с Настей устроили ночью сеанс?
Он кивнул:
— Да. А сперва пригласили на него ребят из Колиной группы. Я не ожидал, но они все пришли.
— И даже Виктор Бронников?
— Да.
— Но ведь он не верит в духов.
— Никто из них не верит в духов. Для них это была просто забава. Малевич и Жиров приволокли на сеанс полную сумку пива.
Начал накрапывать дождь. Антип провел рукой по длинным черным волосам, ото лба к затылку, посмотрел на ладонь и вытер ее о джинсы.
— Зачем понадобилось приглашать их на сеанс? — спросила Мария.
— Так Коля хотел. Он часто заводил разговор о потустороннем мире, и над ним все смеялись. Вот он и задумал им показать… Мария Степановна, может, зайдем внутрь?
— Да, но сначала договорим. Что случилось во время сеанса, Антип?
— Ну… Было кое-что. Когда мы спросили дух Сабурова, что с ним случилось, блюдце со стрелкой стало указывать на буквы. А буквы стали складываться в слово.
— Какое слово?
Антип передернул плечами и помедлил с ответом.
— Это было слово «убийство», — сказал он через несколько секунд. — Настя попросила дух материализоваться и указать на убийцу, но тут у Вики Филоновой сдали нервы, она схватила блюдце и запустила им в стену.
— Что было потом?
Антип пожал плечами:
— Да ничего. Стас Малевич и Жиров стали смеяться. Эдик Граубергер, уходя, обозвал нас идиотами. А Витька Бронников сказал, что было забавно, но если мы еще раз попытаемся сделать из него дурака, он вышвырнет нас в окно.
— А вы действительно все это подстроили? — осведомилась Мария.
Он опустил взгляд и уставился на носки давно не чищенных туфель.
— Лично я ничего не делал. А что касается Насти… Ее расспросить уже нельзя. Простите, но мне все же пора идти.
Антип попрощался и двинулся к двери. Мария его не задерживала.
В холле ГЗ Варламова увидела большой портрет Насти Горбуновой, перевязанный черной лентой.
Под ним, на журнальном столике, стояла большая фарфоровая ваза с цветами. Больше всего почему-то белоснежных кал. Их упругие белые чаши были похожи на уши, настороженно вслушивающиеся во все, что происходит вокруг.
— Думаю, это самоубийство, — услышала Мария за спиной звонкий девичий голос.
— Да, — отозвался второй, — скорей всего.
Мария оглянулась. В паре шагов от нее стояли две девушки.
— Вы ее знали? — спросила их Мария.
Девушки окинули ее любопытными взглядами.
— Да, — ответила одна из них.
— Она правда была сумасшедшей?
Девушки усмехнулись.
— Настя тусовалась с готами, а у них у всех крыша не на месте, — сказала вторая. — Они все помешались на смерти.
Варламова повернулась и заковыляла прочь от портрета, постукивая тростью о мраморный пол. За спиной у нее послышался громкий шепот.
— Кто это?
— Не знаю. Но судя по виду — ее мамочка.
— Или бабушка.
Девушки захихикали. Мария стиснула зубы и ускорила ход.
На кафедре был один Завадский. Увидев Марию, он нахмурился. Затем встал, выдвинул для нее стул, подождал, пока она сядет, а потом сел сам, держась очень прямо.
— Как вам у нас? — поинтересовался завкафедрой.
— Нормально, — ответила Мария, не желая вдаваться в подробности.
Завадский помолчал, уставившись взглядом в стол.
— Мария Степановна, вы, конечно, уже слышали о погибшей девушке?
— Да.
— Ужасная смерть. Впрочем, любая смерть ужасна.
Он вынул из кармана пиджака маленькую жестяную коробочку, открыл ее, достал леденец и бросил в рот.
— Бросаю курить, — объяснил Завадский, перехватив удивленный взгляд Марии. Затем хрустнул леденцом и спросил: — Я слышал, вы решили ставить «Гамлета»?
Мария кивнула:
— Да. Мы уже начали репетиции.
— По-моему, глупая затея. Зачем отвлекать ребят от учебы?
— Постановка — ее часть. Вы ведь сами хотели, чтобы они попытались осмыслить иной стиль мышления. То, что творится в мозгах у Гамлета, должно заинтересовать их.
— Вряд ли их заинтересует сумасшедший, которого гложут бесконечные сомнения. Они для этого слишком большие рационалисты. Говорят, вы уже подружились кое с кем из ребят.
— Я бы не назвала наши отношения дружбой.
Завадский кивнул в знак того, что понимает, о чем она говорит.
— Мария Степановна, у меня к вам просьба. Пожалуйста, не пудрите ребятам мозги рассказами о мертвецах и призраках. Они сейчас в самом начале пути. Разум молодого человека нестоек и податлив.
— Вы хотели сказать: открыт всему новому?
Завадский отрицательно качнул головой.
— Нет. Именно нестоек. И не нужно подвергать его… ну, скажем так: различного рода искушениям. Ребята выбрали для себя путь науки. Мне бы не хотелось, чтобы они сворачивали с этого пути. Я заведующий кафедрой и чувствую ответственность за судьбу каждого из них. Исходя из всего вышесказанного.
Мария вздохнула.
— Вы упертый традиционалист и консерватор.
— Да. Я традиционалист и консерватор. И скажу прямо: я не хочу, чтобы вы проводили со студентами больше времени, чем того требует учебный план.