И тут до слуха донесся отвратительный звук. Несколько секунд Мария сидела в постели, прислушиваясь. Звук повторился. Легкий, едва различимый скрип — словно кто-то неторопливо катил по коридору тележку.
Мария спустила дрожащие ноги с кровати, сунула босые ступни в тапочки и нащупала трость. Поднявшись на ноги, шагнула к двери, остановилась и прислушалась. На этот раз она не услышала ничего. Однако тишина за дверью отнюдь не успокоила ее. Мария взялась за дверную ручку. И, приоткрыв дверь, она выглянула наружу.
Длинный коридор, освещенный довольно тусклыми желтыми лампами, был узок и пустынен. Ряд желтых деревянных дверей уходил вдаль. Потемневший паркет, красная ковровая дорожка. Все как всегда. Но что-то было не так. Что-то изменилось.
Мария опустила взгляд на пол и поняла, что именно было не так. Темный след от двух узких колес. Он начинался возле блока, в котором жила Мария, и, протянувшись несколько метров, обрывался возле блока 935.
Варламова почувствовала, что ладони ее вспотели, а по спине пробежала горячая волна. Но с каждой секундой в душе Марии неуклонно росло убеждение: она во что бы то ни стало должна войти в блок 935 и увидеть место страшной смерти студента-инвалида собственными глазами.
Боялась ли она того, что «дух Сабурова» навредит ей? Вряд ли. Мертвые не способны навредить. Бояться нужно живых. Это они забивают насмерть собственных детей, они насилуют девочек, они кромсают друг друга ножами и расстреливают в упор из автоматов.
А мертвые… Мертвые покоятся в своих могилах, чтобы через пять или пятьсот лет — уж кому как повезет — превратиться в прах и смешаться с землей.
И Мария решилась.
К ее удивлению, дверь блока 935 оказалась открыта. Пройдя через погруженную во мрак прихожую, Варламова толкнула дверь левой комнаты. Створка распахнулась.
Оказавшись в комнате, Мария нашарила на стене выключатель и щелкнула рычажком. Свет, однако, не зажегся. Впрочем, за окном начинало светать, и вскоре глаза Марии привыкли к полумраку. Она увидела два черных пятна: одно — на стене, второе — на полу. Пятна напоминали раскрытые створки огромной раковины. Видимо, на этом месте стояло объятое пламенем инвалидное кресло. Странно, что пятна сажи до сих пор никто не потрудился забелить или закрасить.
И вдруг Мария услышала чье-то тяжелое дыхание. Она инстинктивно отступила назад. Сердце ее заколотилось с такой силой, что его гулкие удары заглушили даже тот странный звук, который напугал ее. Она затаила дыхание и еще раз прислушалась. Нет, ей не показалось. Черное пятно на стене было лишь дырой, входом, и там, в глубине пещеры, кто-то прятался.
Мария стояла не двигаясь и вглядывалась в дыру в надежде разглядеть хоть что-нибудь. Вдруг она заметила движение. А вслед за тем послышался звук, похожий на царапанье ногтей по кирпичной кладке. Существо явно пыталось выбраться.
Полный страдания голос тихо произнес:
— Помоги…
Мария разглядела смутные очертания человеческой фигуры с поднятой рукой. Рука, протянутая к ней, была черная и обугленная. С кончиков пальцев струился легкий дымок, а пальцы слегка подрагивали. От запаха горелого мяса Марию замутило.
— Помоги…
Мария ощутила, как волосы шевелятся у нее на затылке.
— Что тебе нужно? — тихо спросила она.
— Я… хочу вернуться.
Мария попятилась.
— Из мира мертвых нет пути назад.
— Помоги… — снова проговорил голос. — Дай мне руку…
Голос подействовал на Марию гипнотически. Она вдруг почувствовала, что потеряла способность сопротивляться. Лишь неимоверным усилием ей удалось взять себя в руки.
— Кто это сделал? — спросила Мария. — Кто тебя сжег?
Обугленные пальцы ухватились за край дыры и стали вытягивать тело. Показались обгорелые клочки волос.
— Помоги… мне… — проскрипел голос. — Я покажу тебе ад…
Вот-вот из черной бездны появятся глаза мертвеца, и если Мария заглянет в них, она уже никогда не проснется. Мария сорвала с халата булавку.
— Я уже пять лет в аду, — остервенело проговорила она, размахнулась и вогнала булавку себе в руку…
Мария села в кровати и изумленно уставилась в окно. Что это? Она в своей комнате? Выходит, никуда и не ходила. Приняла душ и легла спать. Значит, ей просто приснился сон?
Она облегченно вздохнула, поднесла руки к голове и помассировала пальцами виски. Затем провела ладонями по все еще стянутому паутиной сна лицу. Ей понадобилось не меньше двух минут, чтобы унять сердцебиение и восстановить дыхание.
Затем Мария опустила ноги с кровати, нашарила в темноте тапочки и, держась рукой за железный поручень в изголовье кровати, поднялась на ноги.
— Это был сон, — сказала она вслух, чтобы окончательно прийти в себя. — Я не ходила в его комнату. И не собираюсь туда идти.
Убедив себя, Мария взяла трость и захромала к ванной. Щелчок — в помещении вспыхнул свет. Мария подошла к раковине, протянула руку и открыла кран. Вода зажурчала о потрескавшееся дно желтоватой раковины. Университетскому общежитию было далеко даже до трехзвездочного отеля, но Варламову это не напрягало.
Напрягало другое.
С такой частотой видения еще не посещали ее. За пару дней она увидела столько жутких вещей, сколько в былые времена не видела и за полгода. Например, как ГЗ превращается в безлюдный, заброшенный замок, населенный призраками. Мертвецов, замурованных в стены и тщетно пытающихся выбраться наружу. Как плавятся от жара латунные цифры на двери блока 935. И кое-что пострашнее, о чем сейчас не хочется вспоминать…
Чем же были ее видения?
Иногда ей казалось, что они более реальны, чем окружающий мир. Может быть, в ее странных галлюцинациях мир раскрывается таким, каков на самом деле? А может быть, все это — изнанка мира? Если так, то его изнанка ужасна.
Прислонив трость к стене, Мария взглянула на свое отражение в зеркале — и ужас, который совсем уж было отступил, захлестнул ее душу с новой силой. На своем лице Мария увидела темные разводы.
Она подняла руки, мазнула по коже… Ладони оказались испачканы сажей.
Два часа спустя Мария приподняла голову с подушки и испуганно уставилась на дверь. Стук повторился.
Она быстро спустила ноги с дивана, сунула ступни в тапочки, схватила трость и, поморщившись от боли в колене, тяжело поднялась.
Открыв дверь, с изумлением уставилась на пожилого человека в черном плаще и коричневой кепке.
— Майор?
— Он самый. Не ожидали?
— Нет.
Самарин скользнул взглядом по ее фигуре.
— Может, запахнете халат?
Мария опустила взгляд и увидела, что халат распахнулся, обнажив ложбинку между грудями и живот. Она усмехнулась.
— Без пригоршни «виагры» это зрелище вряд ли кого-нибудь впечатлит.
— Вы себя недооцениваете, — отчеканил Самарин.
Мария запахнула халат и посторонилась, впуская следователя в блок.
В комнате он сел на стул, снял кепку и положил ее на колени. Затем пригладил ладонью волосы и взглянул на Варламову, стоявшую у двери.
— Вы не хотите сесть? — сухо осведомился он.
Мария качнула головой:
— Нет.
— Хорошо. — Майор снова провел ладонью по волосам. — Виктория Филонова — ваша студентка?
— Да. — Мария настороженно приподняла брови. — А почему вы спрашиваете?
— Когда вы в последний раз ее видели?
— Вчера. Во время репетиции.
— Что еще за репетиция? — недовольно поинтересовался следователь.
— Мы ставим пьесу по мотивам шекспировского «Гамлета». Вика Филонова играет там Офелию.
Самарин достал из кармана плаща пачку «Петра Первого», вытряхнул одну сигарету и сунул ее в рот. Прежде чем щелкнуть зажигалкой, уточнил:
— Кажется, в пьесе Офелия утопилась в пруду?
— Да. Ваша эрудиция добавляет вам шарма, но дурацкая привычка не отвечать на вопросы сводит все обаяние на нет. Что случилось, майор?
Тот закурил и махнул перед лицом рукой, отгоняя дым. Потом сказал:
— Случилось то, что ваша студентка Виктория Филонова найдена мертвой.
На мгновение Марии показалось, что пол уходит у нее из-под ног. Она пошатнулась и схватилась рукой за стену.
— Как?
— Так. На аллее, перед главным входом высотки, есть большой искусственный пруд. Она плавала в нем. — Самарин усмехнулся и добавил: — Как Офелия.
— Значит… Вика утонула? Вы уверены, что это она?
Майор выпустил изо рта облако дыма и подозрительно воззрился на Марию.
— Да, мы уверены. Мария Степановна, вы в ГЗ всего несколько дней, а у меня «на балансе» уже два трупа. Боюсь, если вы пробудете здесь месяц, на кафедре опережающих технологий не останется студентов.
Мария проковыляла к дивану и тяжело опустилась на одеяло.
— Виктор Петрович… — Она облизнула пересохшие губы. — А почему вы говорите со мной в таком тоне?
— Потому что вы что-то знаете. Скажите, что вы делаете в ГЗ, Мария Степановна?
— Преподаю.
— Это я уже слышал. А теперь я стряхну лапшу с ушей и попробую спросить еще раз. Итак: что вы делаете в главном здании университета?
— Две недели назад здесь погиб парень.
— Вы говорите о Косте Сабурове?
— Его звали Коля. Николай Сабуров.
— Ну а вы здесь при чем?
— Мать парня не верит, что он покончил жизнь самоубийством.
Самарин выпустил новое облако дыма и посмотрел на кончик сигареты.
— Я думал, вы занимаетесь только живыми, — недовольно проговорил он.
— Я сама так думала. Но десять тысяч долларов изменили мою самооценку.
Сигарета замерла у губ Самарина.
— Она заплатила вам десять тысяч долларов? — не поверил следователь своим ушам.
Мария кивнула:
— Да. Я взяла деньги, а потом позвонила Самойлову и выхлопотала себе спецкурс.
Майор глубоко затянулся сигаретой и выдохнул вместе с дымом:
— Значит, вы у нас теперь сыщик? Гм… И что же вы успели «нарыть», коллега?
— Ничего.
Самарин снова затянулся. Казалось, цифра «десять тысяч долларов» выбила его из колеи. Немного помолчав, следователь спросил: