Мария закрыла книгу и взглянула на Виктора Бронникова.
— Что ты обо всем этом думаешь?
— Выдумка, — небрежно обронил блондин.
— Но данные случаи задокументированы.
— Документы тоже часто врут.
— Чему же ты тогда веришь?
Ответ парня Марию не удивил.
— Я верю только собственным глазам, — заявил Бронников таким тоном, каким обычно обращаются к слабоумным.
— Вот как? — Мария достала из кошелька монетку, положила ее на узкую ладонь и показала Виктору. — Видишь ее?
— Да, — ответил тот.
Она сделала несколько быстрых движений и снова показала блондину ладонь, на сей раз пустую.
— А теперь?
Парень хладнокровно прищурился.
— Что вы хотите сказать?
— Монетка исчезла, нарушив все законы физики.
— Это просто фокус.
— Верно, — согласилась Мария. — Но ты видел ее исчезновение собственными глазами. Выходит, теперь ты не доверяешь даже собственным глазам.
Блондин хотел что-то сказать, но не нашелся, лишь растерянно сморгнул. При виде его потерянной физиономии студенты засмеялись.
— Что, Бронников, съел? — весело окликнула его хорошенькая шатенка с первой парты.
Варламова улыбнулась.
— Ладно, ребята. Повеселились, и будет. Пора начинать занятие. Тема сегодняшней лекции — опыты арабского алхимика Гебера.
Мария никогда прежде не занималась преподавательской деятельностью, однако волнения сейчас почти не чувствовала. Она решила вести себя естественно и представила себе, что ребята сидят у нее дома, а она просто пересказывает им содержание только что прочитанной книги. Получилось, в общем-то, неплохо. По крайней мере, студенты слушали с интересом и никому (по крайней мере, пока) не пришло в голову обвинить ее в самозванстве и шарлатанстве.
Наконец прозвенел звонок. Студенты сбросили с себя оцепенение и засобирались.
— Перед тем как вы разойдетесь, я хочу сделать небольшое объявление, — обратилась к ним Варламова. — Когда-то я была актрисой и играла в театре…
По аудитории пробежал ропот.
— Понимаю, что в это трудно поверить, — улыбнулась Варламова, — однако это правда. Так вот, однажды мне предложили вести театральную студию вместо ушедшей в декретный отпуск. Старая труппа театра меня проигнорировала…
— Их можно понять, — насмешливо заметил парень в мощных очках и ущипнул себя пальцами за кудрявую русую бородку. (В ходе лекции Мария уже выяснила, что зовут его Эдик Граубергер.)
— Да, их можно понять, — согласилась с парнем Мария. — Но театр-то не должен простаивать без дела. Вот я и подумала: что, если мы с вами порепетируем и разыграем несколько сцен из какой-нибудь известной пьесы?
— Зачем? — спросил с задней парты гигант с лицом вышибалы.
— Вы все — будущие ученые. И это замечательно. Но один немецкий философ как-то сказал, что наука и искусство смотрят на одни и те же вещи, но с разных колоколен. Мне кажется, вам будет полезно временно перебраться на соседнюю колокольню и сменить точку обзора. Считайте это чем-то вроде факультативного занятия. Короче, если кто-то хочет попробовать себя в качестве актера — милости прошу записываться в студию. Виктор Бронников, есть желание записаться?
— У меня нет времени на такую чушь, — ответил блондин.
— Чушь? Но ведь ученый должен быть открыт всему новому! Разве тебе не хочется попробовать?
Виктор на секунду задумался и пожал плечами:
— Собственно, почему бы и нет. Может быть даже забавно.
— В общем, если кто-то захочет, приходите в театральную студию часа этак через три.
— Мы свободны? — нетерпеливо спросил Граубергер.
— Да.
Повторять дважды не пришлось, через несколько секунд в аудитории остались только Мария и хорошенькая шатенка. Та подошла к столу и, приветливо улыбнувшись, проговорила:
— Мария Степановна, запишите меня.
— Как тебя зовут?
— Вика Филонова.
Мария раскрыла записную книжку и вписала имя и фамилию Вики.
— А что мы будем ставить? — спросила Вика.
— А ты бы что хотела?
— «Гамлета»!
Варламова улыбнулась.
— Ну, разумеется. А тебе не кажется, что пьеса немного сложновата для новичков?
— А что в ней сложного?
— Ну… — Мария запнулась. А что ж, для радикальной смены точки обзора нужно выбрать и колокольню повыше… — Вообще-то, идея неплохая. А кого бы ты хотела сыграть?
— Офелию, конечно, — обронила Вика как очевидность. — Она красавица и текст у нее вроде бы незамысловатый.
— Да… — Мария улыбнулась. — Действительно.
Вот она, пресловутая самонадеянность, о которой говорил ей завкафедрой.
— Значит, так тому и быть, — сказала Мария и захлопнула блокнот. — Жду тебя на репетиции. Кстати, не подскажешь, где тут у вас столовая?
— Внизу. Хотите я вас провожу?
— Если тебе несложно.
— Что вы, конечно, несложно! Я сама туда иду.
Вика сидела на стуле вполоборота к столу, скрестив стройные ножки.
— В юности я тоже мечтала стать актрисой, — сообщила она, колупая вилкой салат. — Даже собиралась поступать в театральный.
— Что же тебя остановило?
— Папа. Он у меня химик, работает в НИИ. Он серьезно со мной поговорил. Объяснил, что работа актера — как бы шоколад. А когда в доме нет хлеба и картошки, на одном лишь шоколаде долго не протянешь.
— И ты решила стать ученым, чтобы зарабатывать на хлеб насущный?
— Что-то вроде того. Папа сказал, что мир жесток и чтобы в нем выжить, человеку нужна серьезная и перспективная профессия. Мечтой жив не будешь.
— Некоторым это удается, — заметила Мария. — Но «опережающие исследования», конечно, намного перспективней актерского ремесла.
С полминуты они молчали, занимаясь только едой.
— Мария Степановна, — снова заговорила Вика, глядя на Марию любопытными глазами, — а вы снимались когда-нибудь в кино?
— Да. Дважды.
— А в каких фильмах?
— Боюсь, их названия ни о чем тебе не скажут.
— Но мне ваше лицо кажется знакомым.
Мария усмехнулась.
— Это вряд ли. Я тогда иначе выглядела, да и снималась только в эпизодах.
— Ясно. А почему вы сейчас не в театре?
— Ну… — Мария пожала худыми плечами. — У меня та же причина, что и у тебя. Однажды я поняла, что актерская профессия меня не прокормит, и поступила в институт, на вечернее отделение. Вечерами училась, днем работала. Совмещать учебу с театром оказалось сложно. А потом и невозможно.
Мария отпила кофе и небрежно проговорила, сменив тему:
— Я слышала, у вас тут недавно погиб студент. Кажется, его звали Коля Сабуров.
Вика кивнула:
— Да. Он был инвалид. На техфак поступил вне конкурса, за что его многие презирали и ненавидели.
— Он плохо учился?
— Да нет.
Мария посмотрела, как Вика отправила в рот еще один кусочек салата, и спросила:
— Что с ним случилось?
— Точно не знаю, — ответила Вика. — Ходят разные слухи. Одни говорят, что он вылил на себя бензин из баллончика для заправки зажигалки, другие — что облил себя одеколоном. Говорят, когда он кричал, его вопль был слышен даже в соседнем крыле. — Вика передернула плечами. — Жуть!
Девушка отодвинула пустую тарелку, взяла из стаканчика салфетку и промокнула губы. Затем открыла сумочку, достала серебряное зеркальце и стала рассматривать в зеркальце свои зубы. Потом сжала губы, крепко провела языком по верхней десне и снова посмотрела в зеркальце.
Мария, как любая женщина, в присутствии которой другая женщина «чистит перышки», испытала острое желание тоже заняться своим лицом, но тут же обозвала себя дурой.
— Может быть, он не поджигал себя? — спросила она.
Вика отвела взгляд от зеркальца.
— Как это? Вы что, думаете, его кто-то прикончил?
— Время от времени с людьми такое случается, — заметила Варламова.
Девушка подумала и отрицательно качнула головой:
— Да нет, чепуха. Простите за грубое слово, конечно… Чтобы сжечь человека живьем, нужно быть настоящим зверем. Ну, то есть… Я хотела сказать, что у нас таких подонков нет. Всякое, конечно, бывает. Бывает, мальчишки выпивают, спорят, даже дерутся. Но чтобы сжигать друг друга… нет, это невозможно.
— А почему именно мальчишки?
— Что?
— Почему именно мальчишки? Разве девочки не способны на жестокость?
Вика растерянно захлопала ресницами.
— Способны, конечно, но… — Она нахмурилась. — Что-то я не понимаю. Вы что, серьезно?
Мария улыбнулась:
— Нет, конечно. Я просто пошутила.
— Уф-ф… — Вика улыбнулась, блеснув ухоженными зубками. — Вы прямо как следователь.
— А ты говорила со следователем?
— Конечно. Сабуров ведь учился в моей группе. Следователь беседовал с каждым из нас.
— Ясно. Ладно, давай сменим тему.
Но заговорить на другую тему не удалось, потому что в тот момент к столу подошла еще одна девушка. Невысокая, стройная, почти хрупкая, с бледным лицом и длинными черными, не очень чистыми волосами. Глаза девушки были обведены темной тушью. Из проколотой ноздри торчал серебряный гвоздик.
Она скользнула безразличным взглядом по лицу Марии и буркнула, обращаясь к Вике:
— Привет.
— Привет, — ответила Вика тоном, в котором не было и намека на приветливость. — Мария Степановна, познакомьтесь, это Настя Горбунова. Она тоже учится в нашей группе.
— Очень приятно, — сказала Мария.
— Мне тоже, — снова буркнула девушка и воззрилась на Вику. — Вика, мне нужно с тобой поговорить.
— Если ты не заметила, я не одна.
— Я буду в курилке. Подойдешь?
— Возможно.
Черноволосая скользнула взглядом по лицу Варламовой и небрежно бросила:
— До свидания.
Затем, не дожидаясь ответа, отвернулась и быстро зашагала к выходу.
— Твоя подруга? — спросила Мария у Вики.
Та фыркнула:
— Вот еще! Она же готка.
— Кто? — не поняла Мария.
— Ну, есть ребята, которые балдеют от всего, что связано с адом и смертью. Они слушают Мерлина Менсона, Хим и Найтвиш. Читают и смотрят ужастики. Одеваются в черное и напускают на себя зловещий вид. Некоторые воображают себя колдунами и ведьмами. В общем, ведут себя как полные крези, — подытожила Вика.