мертвые. Но я этого делать не стану. Пролитая кровь требует мщения, но это не моя месть, а ваша. Погибли ваши друзья, ранена ваша соученица, и мстить за них вам. Я всего лишь ваш наставник, а они для вас были теми, с кем вам дальше жизнь жить. Долгую, короткую — не важно. Поверьте, братство учеников, тех, кто прожил бок о бок годы, — это великое дело. Да, случается так, что кто-то из них становится твоим врагом, но это тот враг, которого любишь и которым гордишься, это настоящий враг. Его хочешь победить, но не убить, поскольку потом на белом свете жить будет очень скучно. Так что еще раз повторю — найдите того, кто стоит за этим, и тогда мы продолжим разговор. Что-то еще?
— Жители Кранненхерста, — негромко произнес я. — Есть обратная сторона монеты — они могут сказать, что драку затеяли мы. Тогда будет плохо всем, и вам — в том числе. Нам бы не хотелось, чтобы у вас были какие-то проблемы.
— Уже что-то, — показал на меня пальцем Ворон. — Начинаешь анализировать, а не только железкой махать. Молодец. Тут я вас успокою — это моя забота.
— Мастер, — снова заговорил я. — Извините, я не по теме. А с Рози точно все будет хорошо?
— Точно, — улыбнулся маг. — Не волнуйся. Да, она теперь тебе жизнью обязана. Притащи ты ее чуть позже, и было бы все очень плохо или даже никак. По идее тебе теперь на ней жениться надо, согласно традиции.
— Какой традиции? — не понял я.
— Надо с вами будет этнографией позаниматься, а также о законах и уложениях Рагеллона рассказать, — щелкнул пальцами Ворон. — Причем этнографией — непременно. Легенды, поверья, сказки, даже тосты — это кладезь знаний. Смею вас заверить, в них есть рациональное зерно, надо только его найти. Вот, помню, лет сто пятьдесят назад я странствовал с друзьями, и мы услышали в одной глухой деревеньке легенду о старой пещере в лесу, в которой живет людоед. Эби, моя соученица, была большим мастером по вопросам отделения правды от лжи и докопалась-таки до сути этой байки. В результате мы нашли в ближайшем лесу схрон, в котором когда-то, в древние времена, жил маг-изгнанник. А там…
— Что — там? — пискнула любопытная до всего такого Луиза.
— Много чего там, — оборвал рассказ маг. — Так вот. Фон Рут, откуда родом мистресс де Фюрьи?
— Из Асторга вроде, — неуверенно сказал я и глянул на де Лакруа, который только руками развел.
— Оттуда, — подтвердил маг. — Она виконтесса, ее отец — первый советник короля и его двоюродный брат. То есть в венах милейшей Рози течет королевская кровь. Уложение же королевского дома Фареев, к которому принадлежит Гастон де Фюрьи, ее папенька, гласит: «Коли случится такое, что незамужняя девица королевской крови будет спасена от неминуемой смерти, и тому будет не менее четырех свидетелей, которые подтвердят под страхом смертной казни, что все это не подстроено, то тот, кто ее спас, получит право взять ее в жены. Равно как и отец девицы будет вправе предложить спасителю его дочери ее руку, если тот сам не изъявит такого желания». Что интересно, пункт о свидетелях добавили в уложение лет двести назад, после одной истории, довольно печальной.
— Какой? — любознательно поинтересовалась Луиза.
— Да там принцесса влюбилась в одного аристократа, нищего, но красивого, — охотно ответил маг. — Понятное дело, что никто так ее ему бы не отдал, вот они и решили инсценировать покушение на королевскую дочь. Почти получилось, но начальник тайной стражи таки докопался до сути и доложил обо всем королю. В результате им обоим головы отрубили, чтобы потомкам неповадно было, а уложение расширили и дополнили. Но в твоем случае комар носа не подточит.
— О как, — не удержался от смеха де Лакруа. — Эраст, я бы на твоем месте подумал.
Луиза возмущенно посмотрела на него.
— А что? — Эбердин пожала плечами. — Красивая пара будет.
— И я про то же, — кивнул Ворон. — Ты и вправду подумай, барон, до инициации время есть. Трона Асторга тебе, понятное дело, не видать, отец Рози не первый в очереди на престол, но неплохое место при дворе и дворец в окрестностях столицы в качестве приданого ты получишь наверняка. Насколько я знаю, королева-мать очень благоволит юной де Фюрьи, да и сам король ее знает с детства, выходит, их благосклонность и тебе гарантирована. Ну, при условии, что до того времени ты переоденешься и умоешься. А то очень уж ты жутко выглядишь.
Забавная штука судьба. Ведь есть люди, стремящиеся к подобному, они всю жизнь строят карьеру, интригуют, наживают врагов и предают друзей — и все никак, умирают, не добравшись до власти. А мне надо было всего лишь убить четырех человек и пробежаться по зимнему лесу, чтобы обрести возможность заполучить благосклонность монархов, место при дворе, дом в пригороде столицы и жену королевской крови.
Жалко только, что все это мне не светит сразу по ряду причин, любая из которых превращает радужные перспективы в мираж. И начинать следует с того, что барон я липовый. Как только это выяснится (а в том, что это выяснится, я не сомневаюсь), так сразу вместо красавицы-жены я получу подарочный набор в виде палача, плахи и топора.
Но кабы не Магдалена была нужна Агриппе, а Рози, как бы все было проще в свете последних событий.
— Я сюда пришел учиться, мастер, — пожав плечами, произнес я, — а не личную жизнь устраивать.
— Дело твое, и выбор тоже твой, — хлопнул в ладони Ворон, хитро прищурившись. — Тебе дальше жить. Все, брысь спать. Точнее — всем спать, кроме фон Рута, он идет умываться. Давай-давай, а то завтра вообще не отмоешь это все. Кровь, когда подсыхает, плохо смывается.
Мы притворили за собой дверь в залу и непроизвольно синхронно выдохнули. Наш наставник — это нечто. Идешь за ним следом для разговора, думая об одном, слышишь от него другое, говоришь третье… И всякий раз, уходя от него, ощущаешь себя идиотом. Как ему это удается?
За дверью звякнуло стекло и раздался звук, похожий на хлопанье крыльев.
Луиза, не удержавшись, приоткрыла дверь и заглянула в щелку.
— Его там нет, — прошептала она нам и захлопала глазами. — Вообще.
— Слово не расходится с делом, — заявил Фальк. — Видно, в Кранненхерст полетел. Я давно подозревал, что он в ворона обращается, да и не я один. Неспроста же его именно так и прозвали?
О подобном я не размышлял, но вспомнил, что как-то в корчме, когда мы туда в первый раз ходили, я видел ворона, который невесть что там делал. Ох ты! Надо же, а народ-то куда наблюдательней меня. Обидно.
— Запретная магия. — Луиза сдула волосы, которые лезли ей в глаза, и, уставившись на меня, затараторила: — Нельзя в зверей, птиц и гадов людям оборачиваться! Подобное — прямая дорога на костер!
Это на самом деле было так. Орден Истины магов терпел, даже изображал дружелюбие время от времени, играл в лояльность, но ровно до того момента, пока они не нарушали границы, которые он очертил в одностороннем порядке.
Запретов было не так уж и много, но нарушение магом любого из них и вправду вело к короткому следствию, быстрому суду и очень долгой смерти на медленном огне.
Магам нельзя было выступать в войнах на стороне нечеловеческих рас. Нельзя было пробовать создавать подобие человека магическим путем. Нельзя было заставлять мертвых служить себе. Воскрешать, с целью что-то узнать или чего-то вроде того, что Ворон устроил в подвале, — еще туда-сюда, хотя тоже нежелательно. Но превращать их в слуг или, того хуже, в воинов категорически запрещалось. Ну и еще несколько «нельзя» было, в том числе и оборачиваться в зверей, птиц или гадов, как верно заметила Луиза.
Все это было записано в договоре между людьми и магами, который на исходе Века смуты заключили вышеуказанные стороны. Был этот договор однозначно нечестным — люди получили только права, а маги — исключительно запреты и обязанности, но выбора у последних особо не было. Если бы они не приняли это предложение, то их просто перебили бы — и все. Их и так после разгула самых первых отцов-экзекуторов ордена осталось не очень-то много. Так что Ворон играл с огнем, причем в буквальном смысле слова.
— А я бы такому научился, — мечтательно сказал Фальк. — Эх, так бы заорал: «Поехали!» — и рванул бы в зенит. Слушай, Эраст, скажи мне, вот отчего люди не летают как птицы?
— Потому что дерьма в нас много, оно к земле тянет, — без малейшей иронии ответил я на его вопрос. — По моему разумению.
— Это да, — согласился Фальк. — Это есть.
— Фу, господа бароны. — Луиза сначала укоризненно посмотрела на нас, а после перевела взгляд на хихикающих де Лакруа и Эбердин. — При даме — и такие слова? Вот правильно мне батюшка говорил: дальше Алессии цивилизации нет. Дальше только Лесной угол — место дикое и неприветливое.
— Лесной край, — поправил я Луизу.
— Но в принципе ты права, — подтвердил Фальк. — У нас там все по-простому. По улицам медведи ходят и на лютнях играют, а по праздникам на ярмарках пляшут.
— Да ладно? — Эбердин уставилась на него. — Врешь, поди?
— Спать пойду. — На меня внезапно навалилась усталость. — Умываться — и спать. Завтра новый день.
— Да, вот что. — Де Лакруа посерьезнел и показал на дверь. — О наших догадках — молчок.
— Само собой, — совсем уже обиделась на него Луиза. — Да и потом, что мы видели или слышали? Недоказуемо.
— Мне кажется, — я подавил зевок, — что Ворону глубоко безразлично, кто и о чем догадывается. У меня часто возникает ощущение, что ему вообще на свою жизнь плевать, он живет по каким-то своим законам.
— Вот-вот-вот. — Де ла Мале закивала головой, и челка вновь упала ей на глаза. — И я его за это очень уважаю! Ой, Эраст, правда, тебе бы умыться. Я, если бы тебя в темном коридоре встретила, то померла бы от страха.
Холодная вода меня взбодрила, но ровно минут на пять, после снова навалилась сонная апатия. Я даже не стал расстраиваться по поводу одежды, которую, видимо, придется выбрасывать. Если штаны еще кое-как можно застирать, то колет испорчен окончательно. Кабы он еще черный был, тогда ладно. Но коричневый, в светлую полоску…