Услыхав сигнал, граф вздрогнул. Прервав свое занятие и живо поднявшись, он подошел к портрету Гийома де Водри и нажал на кнопку, замаскированную в лепнине рамы, панель тут же повернулась, и за нею показалась потайная дверь.
– Женщина, – обратился наконец к Маги владетель Замка Орла, – могу ли я и в самом деле положиться на вашу преданность и старание?
– Монсеньор, – ответила мнимая ведьма, – могу сказать вам лишь то, что уже говорила: моя корысть послужит вам залогом и моего старания, и моей преданности.
– Послужите мне исправно – и поймете, что имеете дело со щедрым хозяином.
– Я готова на все, монсеньор… и какое бы поручение вы мне ни дали, я все исполню.
– Сейчас я намерен дать поручение, которое должно выполнить с умом и быстро.
– Я постараюсь, монсеньор.
– Тогда, – продолжал граф де Монтегю, указывая на потайной ход, – пройдите туда, присядьте там, если угодно, на лестничную ступеньку и подождите, пока я вас не позову.
– А долго ли мне там сидеть, монсеньор?
– Не думаю.
– Только не забудьте про меня по крайней мере, монсеньор.
– Не беспокойтесь.
Однако Маги была совершенно спокойна, тем более что она предусмотрительно оставила открытой дверцу, выходившую в ров, что позволяло ей беспрепятственно выбраться из замка в случае, впрочем, маловероятном, если сеньор де Монтегю позабыл бы о ней.
Она прошла в коридор, и дверь за нею затворилась.
Поначалу Маги хотела было сбежать не мешкая, но, вспомнив о поручении, быть может, важном, которое ей собирался дать Антид де Монтегю, она передумала. Так что ей ничего не оставалось, как присесть на лестницу и ждать.
Как только монсеньор остался один, он позвонил в колокольчик, вызвав того же слугу, который незадолго перед тем препроводил Эглантину на женскую половину.
Слуга появился тотчас же.
– Возьмите фонарь, – сказал ему Антид, – и пошли, будете освещать мне дорогу.
Они вдвоем прошли через караульное помещение и переднюю, спустились по ступенькам с крыльца и вышли на эспланаду, где было пусто и тихо. Заранее были отданы распоряжения, чтобы при звуке рога среди ночи латники, берейторы и шталмейстеры оставались на своих местах и отдыхали. На стенах замка только двое караульных молча скучали в дозоре. Антид де Монтегю окликнул их, велев в его присутствии открыть ворота и опустить мост.
Следом за тем на эспланаду выехал всадник, закутанный по самые глаза в широкий коричневый плащ, в сопровождении десятка или дюжины вооруженной до зубов охраны. Люди и лошади двинулись прямиком к дозорному пути, откуда можно было попасть на Водосборный двор.
Ночной гость и господин Замка Орла обменялись чопорным приветствием, не говоря при том ни слова, и вслед за слугой, который нес фонарь, направились к господскому дому.
Когда они вошли в знакомую нам гостиную и остались одни, прибывший сбросил плащ и сир де Монтегю, пододвинув к нему кресло и еще раз поприветствовав с нарочитой учтивостью, сказал:
– Милости прошу, граф де Гебриан!
– Представителя его величества короля Франции пристало встречать не иначе, как с милостью в доме губернатора графства Бургундского!.. – ответствовал граф, особо выделив последние слова.
Заслышав, как его впервые назвали столь вожделенным титулом, Антид де Монтегю вздрогнул, и от радости и ликования его бледное лицо залила густая краска.
– Губернатор графства Бургундского!.. – повторил он. – Вы именно так сказали, граф, не правда ли?
– Да, мессир, – ответил господинн де Гебриан, – и под этими словами я разумею губернатора нижнего округа, или, другими словами, всей округи до Сен-Клода и Лон-ле-Сонье, Доля, Салена и Нозеруа.
– Значит… – воскликнул граф, – значит, его преосвященство монсеньор кардинал де Ришелье наконец дал свое согласие?..
Де Гебриан прервал собеседника.
– Граф де Монтегю, – сказал он, – прежде чем продолжать нашу беседу, чтобы лучше понимать друг друга и суметь договориться меж собой, надобно наскоро перебрать в памяти все, что произошло с тех пор, как мы вступили с вами в переговоры.
– Зачем? – проговорил Антид де Монтегю. – Нам обоим и так известно все, что вы хотите сказать.
– Разумеется, известно. Однако, как я полагаю, в некоторых вопросах мы не достигли полного согласия, и это, как мне кажется, главное, что нам необходимо решить.
Сир де Монтегю склонил голову, словно смиряясь с неизбежным.
Между тем граф де Гебриан продолжал:
– Франции нужна Франш-Конте, – сказал он, – и вы так же, как и я, хорошо понимаете, что рано или поздно она ее получит. Исход войны можно приблизить или отсрочить, но, в общем, он не вызывает никаких сомнений… Вы ведь полагаете точно так же, не правда ли, сир де Монтегю?
Антид без колебаний кивнул.
– Однако, – продолжал граф, – признаюсь, мы не рассчитывали, что в провинции нам окажут сопротивление. Отпор, скажем прямо, героический, из-за которого вот уже два года по всей Франш-Конте льется кровь наших солдат… Мы надеялись остановить это бессмысленное кровопролитие и вовсе не желали, чтобы население завоеванной провинции вместе с тем поредело. Его величеству королю Франции не очень бы хотелось присоединить к своему славному королевству опустошенные и обезлюдевшие земли в горах. И для скорого и мирного разрешения вопроса нам оставалось принять одно-единственное решение: использовать в наших интересах некоторых высокопоставленных франш-контийских сеньоров, объединив их вокруг себя с двойной целью: чтобы они снискали себе высочайшую милость великого короля и предоставили своим вассалам гарантии мира и спокойствия. В горах Верхней Юры наш выбор пал на вас, сир де Монтегю. Вы приняли наши предложения и присягнули служить нам верой и правдой, за что вам положена блестящая награда, и вы ее непременно получите. Но ее надобно заслужить в полной мере, и, прежде чем мы исполним наши обещания, вы должны выполнить свои…
– Господин граф, – отвечал Антид после недолгого молчания, как следует взвесив каждое слово, – представьте мне доказательство, что его преосвященство кардинал де Ришелье действительно пожаловал мне титул губернатора графства Бургундского… покажите указ, подписанный его именем и скрепленный государственной печатью, и, клянусь честью дворянина, трех месяцев не пройдет, как Франш-Конте станет французской провинцией.
– То есть… – воскликнул Гебриан, – то есть вы хотите, чтобы вам заплатили аванс!..
– Не называйте вещи своими именами, господин граф, ибо в данном случае имя звучит отвратительно!.. И речь вовсе не о плате, а о гарантии. Я всего лишь хочу быть уверен, что обещания Франции будут выполнены.
– А вы, однако, осторожны, сир де Монтегю!..
– Да, разумеется… Господин граф, народная мудрость гласит: осторожность – мать безопасности, – а я в народную мудрость верю.
– Не стану отрицать, это даже чересчур осторожно, но справедливости ради должен заметить, что подобная осторожность производит в высших сферах крайне отрицательное впечатление…
– Сожалею, мессир граф, и удивляюсь. Почему же я должен быть менее осторожен – вы сами произнесли это слово, – чем кардинал де Ришелье?.. Да и потом, что такого я прошу? Всего лишь указ, который может скомпрометировать только меня, поскольку он будет исполнен лишь в том случае, если я выполню все мои обещания! Так почему мне отказано в получении этого указа?
– Буду с вами искренен, сир де Монтегю. Позволите говорить начистоту?
– Именно об этом я и собирался вас просить.
– Кардиналу кажется, что вы поступаете нечестно.
– В чем же?
– Вот послушайте: только в этой части провинции – здесь, в Верхней Юре, нам приходится сталкиваться с упорным и грозным сопротивлением. В других местах все не так уж плохо: не хватает рук, а главное – головы, то есть предводителей. И только в округе между Сен-Клодом и Понтарлье, где заправляет эта троица – Лакюзон, Варроз и Маркиз, сосредоточен и крепчает старый дух сопротивления. Покуда ваши горы не будут завоеваны или захвачены, любые блага, какие мы готовы сюда принести, будут бесполезны, ибо здесь царит полная неразбериха. И напротив, как только Юра будет наше, к нам отойдут Доль с Безансоном – нам даже не придется брать их в осаду, потому что в обоих этих городах есть верные нам люди. Как только они поверят, что мы удержимся там без труда, они откроют нам ворота. А Безансон с Долем – это целая провинция….
Граф де Гебриан замолчал.
– Как я погляжу, мессир, – проговорил через мгновение Антид де Монтегю, – вы с лихвой осведомлены о том, что происходит в провинции. Но я по-прежнему жду, какие обвинения и в чем именно вы можете предъявить мне от имени его преосвященства кардинала…
– Я как раз к этому подхожу, монсеньор де Монтегю. От вас, и только от вас зависит конец войны. Эта геройская троица, Лакюзон, Варроз и Маркиз, нам уже поперек горла. Особенно Лакюзон, наш отважный злой гений! Как подумаешь, что этот тип посмел на днях проникнуть в Сен-Клод – город, взятый приступом и занятый целым армейским корпусом… что он умудрился привести с собой свою шайку и у нас под носом, на площади Людовика XI, почти что освободил приговоренного нашим судом, если б не ваш выстрел, восстановивший справедливость в последнюю минуту… – как только подумаешь об этом!.. Просто не верится!.. С такими командирами народ непобедим. Если же, напротив, таких предводителей не станет, их бравые вояки от сохи, еще вчера такие неустрашимые, на другой же день в ужасе разбегутся кто куда… Если Лакюзон, Варроз и Маркиз будут уничтожены или угодят в темницу, сопротивлению конец! Это бесспорно, не так ли?
– Да, бесспорно, мессир граф.
– Ну что ж, за десять месяцев, что вы состоите у нас на службе, вы могли бы уже раз двадцать захватить этих друзей-приятелей и передать нам, благо они доверяют вам безоговорочно и посему могли бы запросто угодить в расставленную вами ловушку. Но вы палец о палец не ударили. Разве так поступают верные союзники, спрашиваю я вас, и можем ли мы всецело доверять вам, если вы даете нам так мало доказательств своей преданности?