- А в худшем?
- На тумбе у пруда, - хохотнул Горынов. – Раз уж вспомнили про мировую обстановку, не поделитесь с нами своим видением будущего? И, Владимир Тимофеевич, не томите, сдавайте карты.
- Вам как, выжимку, аль с подробностями?
- Ну, мы ведь не торопимся.
- Ну хорошо, начнем издалека. Скажите, как бы вы охарактеризовали последние… ну, предположим, лет сто?
- Бардак! – в один голос ответили москвичи.
- Прогресс! – Георгий поучительно поднял палец. – Начиная с телеграфного сообщения и паровозов, и заканчивая электрическим освещением и жестяными консервами.
- И пулеметами, - добавил Стрешнев.
- И пулеметами, - согласился Георгий. – Не вижу поводов для иронии. Пулемет – отличная вещь, хочу себе один такой для коллекции.
- Отличная вещь для опустошения казны, - коллежский асессор поджал губы. – Я слышал, один пулемет за день боев может израсходовать столько же патронов, сколько потратит целый полк!
- Давайте посмотрим правде в глаза и поймем, что казну опустошают не пулеметы, а казнокрады. И в итоге балерина Матильда Ксешинская с бриллиантами, а армия и флот – без снарядов. Но мы отклонились от темы. Ворье – проблема локальная, а прогресс – глобальная. Именно проблема, потому что прогресс, как акт утверждения человеком власти над природой, неизбежно порождает ответную реакцию. Поэтому главная беда в будущие годы, господа, придет не со стороны иностранных держав или внутренних террористов. Причиной их станет Противосила.
Стрешнев закончил раздачу, и отложил в сторону прикуп.
– Мои познания в этой области не так велики, но разве война сама по себе не должна способствовать восстановлению равновесия? – уточнил он, изучая пришедшую руку. – Просто по самой логике вещей. Массовое кровопролитие, неизбежное опустошение… Заказываю восемь.
– Пас, – коротко сказал Горынов.
– Вы не понимаете сути грядущей войны. Она отличается от тех, которые гремели последние столетия. Честно говоря, я сам не очень хорошо понимаю, но мне она представляется не просто бойней, а родовыми схватками. Человечество переживет ее, пройдет через страдания и кровь – и ринется ввысь с небывалой доселе силой. Сбросив, так сказать, старую скорлупу. Заказываю шесть.
– Но есть вероятность не пережить? – спросил Стрешнев. – А козырями будут трефы.
- Вист, - подтвердил Георгий. – Или не пережить, или пережить, но не справиться с наступившими переменами. Князю я рассказал про пандемию, что должна охватить мир в восемнадцатом или девятнадцатом году. Но это лишь одна из множества вероятностей, которые приведут к краху цивилизации. Я видел целые страны, вымершие от голода, потому что дым закрыл солнечный свет, и земля не родила. Видел заваленные истлевшими костями города, где среди руин продолжал клубиться ядовитый газ. Видел лужу расплавленного камня, оставшуюся на месте Санкт-Петербурга, и я ума не приложу, как подобное можно совершить. Видел, как порождения Молоха на площадях обезглавливают ученых и художников, и своей тиранией превращают людей в подобие животных, существующих с единственной целью раболепного служения этому проклятому племени.
Игроки сделали первый ход, и Стрешнев с довольным видом забрал взятку себе.
– Но существует ли возможность этого избежать?
- Должна существовать, но она ускользает от меня. Я потратил недели на анализ, и как только мне начинало казаться, что я нашел приемлемый путь развития событий, как он тут же превращался в подлинное светопреставление.
– Здорово же вас это напугало, что вы соизволили покинуть общество волков и лосей, и явиться в столицу, - невесело усмехнулся Горынов. – Думаете, Еропкин найдет выход там, где его не нашел сильнейший провидец России?
- Ах, если бы сильнейший… опять же, одна голова хорошо, а сотня – лучше. Я надеюсь, угроза со стороны Противосилы станет достаточным стимулом для действия.
– Как бы нам ни поиметь неприятностей стократно хуже, – усмехнулся Стрешнев, забирая очередную взятку. – Вы мало вращались в кругу корифеев, и плохо представляете, что за люди и нелюди тут собрались. Вон, видите того коротышку, возле камина, который разговаривает с хозяйкой?
– Угу, – Георгий подвинул бокал так, чтобы видеть отражение.
– Вполне показательный пример. Лучше с ним не спорьте, и лишний раз в его сторону не дышите. Это Фруалард Теаиалла Гергбу.
– Порох, а не человек, – подтвердил Горынов. – На Грофе его знают как Гергбу Тихий Ужас.
– Судя по имени, он ирландец. А как его тогда зовут в Лондоне?
В ответ Горынов выдал довольно длинную фразу на английском, от которой даже Георгий, несколько лет проведший среди солдат и матросов, озадаченно вскинул бровь.
– Полагаю, это неординарная личность.
– Базилевская к себе кого попало не приглашает. Или вот, например, вон у той стены, молодой человек в черном сюртуке, и в высоком цилиндре с траурной лентой.
– Это не человек, – заметил Стрешнев. – Это Апостол.
Георгий, в этот момент делавший глоток из бокала, поперхнулся шампанским.
– Что?! Чем графиня думала, что притащила сюда ЭТО?!
– Кто ее знает… женщина же.
– А из какого он выводка?
– Вам знакомо имя Йорис ван дер Мер?
– Знакомо, к несчастью. Я полагал, его упокоили.
– Такого упокоишь… это его первенец, Мацерин Рафелет. Сам Йорис большую часть времени проводит в спячке, так что Рафелет управляет всеми его делами.
– Раз уж мы стали оглядываться на гостей, я не наблюдаю что-то барона Бладберга…
– Опаздывает, наверное. Уж его-то точно должны были пригласить. А чем он вам приглянулся?
– Он сам тип неприятный, но не более. Но вот слуга его меня насторожил.
– Что с ним не так?– пробормотал Горынов, задумчиво глядя на последние две карты.
– Пахнет он не как человек. Даже не как живое существо. Скорее, как ведро с песком.
– Когда это вы нашли время его обнюхивать?
– Мы не разминулись в узком коридоре.
– Говорят, он нашел его где-то в Турции, во время войны семьдесят четвертого года. Только на турка не больно-то похож, – Стрешнев перевернул карты прикупа и еле заметно поморщился. – Тип лица определенно персидский. А почему какой-то слуга интересует вас больше, чем сам барон?
– Он мог меня убить, – коротко ответил Георгий и выдвинул последнюю карту в центр стола. – Господа, эта взятка моя.
– Юрий Несторович, вы не видите канделябр потяжелее? Мне кажется, кто-то опять пользуется предвидением, чтобы знать прикуп.
– Вот только давайте без инсинуаций. Я так делаю только в игре против слишком наглых шулеров. Смысл играть, если не можешь проиграть?
– А мы значит уже не шулеры? – весело удивился Горынов. – Колода-то, господин Владимир Тимофеевич, ваша. И насквозь крапленая.
– Да я уже не помню, какая крапа что значит.
– Кажется, я слишком отстал от жизни. Мы играем в преферанс или соревнуемся в жульничестве?
– А одно другому мешает?
– Я принимаю вызов, – Георгий хрустнул костяшками пальцев и взял колоду. – Готовьтесь отправляться домой в подштанниках.
Ради справедливости, его угроза вряд ли бы сбылась. Все трое уже не стеснялись, но негласных рамок приличия не преступали. Любая магия творилась так, чтобы это было заметно хозяйке дома – а значит, в ход шли самые слабые и простые чары, позволяющие повлиять на расклад или узнать карты оппонента. При равенстве возможностей ключевую роль начинало играть мастерство, но и в этом игроки были на равных, имея весьма обширную практику. В итоге первая пуля завершилась почти ничьей. Горынов катал на пальцах одинокую рублевую монету, Стрешнев застегивал кошелек, похудевший на ту же монету, Летичев же остался при своих. Откинувшись в кресле, он потягивал успевшее согреться шампанское и разглядывал своих… товарищей? Нет, не совсем. Для товарищества нужно иметь общую цель. Но все же их объединяло нечто общее: они все принадлежали к родам достаточно древним, чтобы претендовать на значительную власть, но правом этим, по различным причинам, не пользовались.
Юрий Горынов имел ногайские корни. Множество поколений смешанных браков осветлили его кожу и придали благородный профиль, но черные как нефть волосы оставались неизменной чертой. Происходили Горыновы из очень богатого рода, когда-то обитавшего на северном побережье Каспийского моря. Предполагалось, что свое золото они скопили на набегах и работорговле, но с момента захвата Астрахани Иваном Грозным неожиданно охотно влились в российское государство, и с тех пор ни словом, ни делом никогда не вредили ему. Причину такого резкого поворота знали немногие даже среди Посвященных, а кто знал – помалкивал.
Горыновы были не совсем людьми. И в родных землях их за это, мягко говоря, не любили.
В жилах этого рода текла кровь чудовищных крылатых змеев, что в забытой древности разоряли земли на сотни верст вокруг и умели принимать человеческий облик. Она даровала огромную физическую силу, неуемную страсть к золоту и почти сверхъестественное умение это золото добывать. Ну и фамилия, куда же без нее. По слухам, когда чудовищная кровь становилась особенно сильна, Горыновы навсегда теряли человеческий облик, полностью обращаясь в подобие своих древних предков, но подобные инциденты если и имели место, то за пределы семьи не выходили. Так или иначе, Горыновы держались в стороне от политики – как светской, так и магической, торговлю явно предпочитали колдовству и, в общем-то, жили мирно. До тех пор, пока кто-нибудь не пытался наложить руки на их золото.
С Юрием Георгий познакомился тринадцать лет назад, когда сразу после гимназии приехал в Москву поступать в юнкерское училище. У провинциального абитуриента и представителя «золотой молодежи» не было ничего общего. У двух магов общего оказалось настолько много, что поначалу дело чуть не обернулось дуэлью. К счастью, до того как прозвучали заклинания а оружие покинуло ножны, оба поняли, что проклятая кровь – тоже кровь, и слишком легко льется. Под звон пивных кружек они провозгласили мир, каковой успешно поддерживали до сих пор.