— Хорошо! Я с ним поговорю. Дай мне знать, как только он вернётся домой, я к вам приеду с ответным визитом.
Но разговора так и не случилось.
Олав не вернулся домой. Ни через день, ни через два, ни через неделю.
Никто не знал, где он. Его никто не видел. Даже в Тайном сыске, который после отца возглавил один из его заместителей, нам ничем не смогли помочь, хотя и обещали в память о бывшем начальнике сделать всё возможное.
Мой брат… просто исчез.
Как ни странно, исчезновение брата, вместо того, чтобы ввергнуть меня в пучину уныния, наоборот — окончательно разбудило. Я почувствовала даже не прилив энергии, нет… а самый настоящий прилив злости. Злости на судьбу, которая так жестока и несправедлива, — и ко мне, и к Дженни, и к малышу, который рискует остаться без папы, если Олав не вернётся.
А с ним совершенно точно случилось что-то нехорошее, раз он даже весточку нам не отправил. Брат, конечно, бывает редкостным близоруким болваном временами, но так со своей семьёй бы точно не поступил.
По намёкам Дженни я поняла, что его исчезновение может быть как-то связано со мной. И он зачитывал до дыр словарь.
А есть лишь одна тайна, над которой я ломала голову все эти дни, тоже не выпуская словаря из рук — тайна Тедервин, Пепельной розы. Что ж… прежде, чем переходить к самым сложным путям, таким как поездка к руинам Замка пепельной розы, я решила испробовать ещё одну возможность что-то узнать.
Ночь плыла над городом. Осенняя, дождливая, и капли воды, что барабанили по крыше, отзывались внутри тревогой. Я нервно оглянулась на тёмное стекло, задёрнула шторы. Встала посреди комнаты, прижимая к себе книгу в синей кожаной обложке, как щит.
— Кошка! Эй, кошка! Прости меня, если я тебя обидела. В этот раз ты мне действительно, по-настоящему нужна!
Я звала и звала, почти уже теряя надежду…
Но в конце концов она откликнулась. Появилась прямо передо мной из воздуха, и я вздрогнула, потому что успела уже отвыкнуть от магии.
Я тут же опустилась на колени рядом, чтобы заглянуть в её настороженные аквамариновые глаза.
— Спасибо. Кошка, я… у меня огромная-преогромная просьба. Речь о моём брате и…
Она принялась мерцать и кажется, собиралась исчезнуть снова.
— Нет!!! Прошу тебя! Умоляю! — у меня уже голос дрожал от слёз. Я протянула руку, чтобы удержать призрачную фигуру.
Кошка медленно проявилась снова.
— Если он не вернётся, один очень хороший маленький мальчик останется без отца. А жена Олава уже все глаза выплакала, не знает, что с ним! Помоги нам!
Пепельная бестия переступила с лапы на лапу, дёрнула ухом. Её усы топорщились, и я бы на что угодно поставила, что в почти-человеческих глазах отразилось колебание. Вдохновлённая, я принялась горячо убеждать дальше.
— Ты же можешь помочь! Ты умеешь показывать людей на расстоянии. Помнишь, как ты… показала мне герцога в тот вечер, когда он уехал? Если это в твоих силах, покажи мне Олава! Хотя бы минуту. И клянусь, я сделаю всё, что смогу, чтобы выполнить твою просьбу. Да, я поняла, чего ты от меня хотела! Найти Пепельную розу?
Кошка мяукнула, нервно махнула хвостом.
— Да, да, Пепельную розу! Я её найду! Обязательно! Только… помоги мне сейчас. У нас будет уговор, хорошо? Я ищу эту розу… а ты мне показываешь, где сейчас мой брат.
Мерцающие глаза моргнули — раз, другой… а потом моё зрение погрузилось в туман.
Я снова смотрела будто с высоты.
Крохотная комнатушка, низкий потолок, полутьма. Почти ничего не видно, но когда глаза мои привыкают к скудному освещению, я замечаю в дальнем углу очертания человеческой фигуры.
Олав!!!
Он сидит на полу, в том светло-голубом сюртуке, который я у него не раз видела и который сейчас в ужасном состоянии — помятый, грязный, и шов на рукаве разорван у плеча. Мой брат опирается на стену, он повесил голову, светлые волосы висят неопрятными прядями. А от его правой руки тянется вверх толстая цепь, прикованная ко вбитому в каменную стену кольцу.
Я пытаюсь снизиться, пытаюсь опуститься на пол — но не получается. Здесь я не могу действовать. Только смотреть. Но вдруг смогу докричаться?!
— Олав! Братишка, это я! Олав, ты меня слышишь? Пожалуйста, очнись!
Не знаю, вылетает ли хоть один-единственный звук из моего рта. Своего тела я не вижу. Но продолжаю упорно звать — потому что чувствую, что ещё немного, и кошка сочтёт свою часть сделки выполненной и вернёт меня обратно. Я зову и зову… и наконец, Олав вздрагивает и поднимает лицо. У него ссадина на левой скуле, а в уголке рта кровоподтёк. И мне хочется своими руками придушить тех, кто это с ним сделал.
— Элли?
Хриплый голос, севший.
— Да, да, да!!! Это я! Ты слышишь меня?!
— Слышу… с трудом. Но не вижу. Ты где?
Он пытается оглядеться, от этого движения морщится. Его били! Или он дрался с кем-то.
Меня он совершенно точно не видит. И вряд ли из-за темноты. Немного света здесь всё же есть. Он похож на отблеск пламени, что-то вроде факела или фонаря, который светит откуда-то мне из-за спины. Получается, я здесь невидима.
— Не важно! Долго объяснять. Лучше скажи, как тебе помочь? Братик, я обязательно вытащу тебя отсюда! Только скажи, где ты? Куда тебя угораздило влезть?
Он молчит пару мгновений. Каменные стены — вокруг много камня. Может, он снова угодил в какой-нибудь подземный мир, как когда-то в детстве? Но там не было металла, насколько я помню. И такой развитой цивилизации, чтобы искусно его ковать и делать вот такие вот цепи как та, что я вижу на нём. Так где же он?!
Собравшись с мыслями, Олав мне отвечает:
— Элли, послушай! Не надо меня искать. Я сам выберусь. Запомни самое главное — ни в коем случае…
И тут его изображение перед моими глазами начинает стремительно меркнуть. О нет! Нет-нет-нет… я не могу уходить, я должна его спасти!
— …не приближайся к Тедервин!..
Это последнее, что я услышала прежде, чем всё вокруг окончательно погрузилось во тьму.
Я очнулась уже в своей комнате, сидя на полу. Кошка передо мной смотрела встревоженно и выжидающе.
— Ну зачем ты меня так рано забрала?! — накинулась я на неё. — Пожалуйста, верни обратно! Я должна с ним поговорить. Должна узнать, где он! И как его оттуда вытащить.
Она посмотрела на меня, как мне показалось, с жалостью. Но возвращать отказалась.
Снова мяукнула и в тот же миг исчезла. Кажется, противное животное посчитало свою часть сделки выполненной. Она показала мне брата, как я и просила. Теперь была моя очередь.
Я так и не поняла из его слов, что такое Тедервин — место, человек или предмет.
Но совершенно точно знала одно — чем больше Олав меня пугает и предостерегает не приближаться к Тедервин, тем сильнее крепнет моя решимость эту самую Пепельную розу найти.
Что ж… значит, настало время посетить проклятые руины.
Я решительно встала с пола, подобрала словарь, что выпал у меня из рук во время видения, и прямо посреди ночи начала собирать вещи для дальней поездки.
Глава 11
Дядюшка с тётушкой долго не понимали, почему мне не сидится на месте, и что заставляет сорваться с тёплого местечка осенью. Всем известно, что осень — самое неподходящее время для дальних путешествий! Дороги то и дело размывает дождями, природа уныла и наводит тоску, первые холода создают нешуточную угрозу простуды… куда лучше сидеть дома, в уютном кресле с книгой, и попивать глинтвейн!
Особенно упёрся дядюшка Эндрю. По его упитанной фигуре было заметно, что он большой домосед. Худощавая, выше его на полголовы тётя Присцилла в целом была не против смены обстановки, но опасалась за свой радикулит. Одну меня, конечно же, никто бы не пустил. Рассказать о видении я не могла — кошачий магический запрет по-прежнему сковывал почище кандалов. Поездка оказалась под угрозой срыва.
И тогда я пошла ва-банк. Моя решимость во что бы то ни стало найти брата заставила отбросить и гордость, и стыдливость, и мою природную антипатию ко всякому вранью.
Я остановилась посреди маленькой уютной гостиной, обитой голубым шёлком с цветочками, подняла глаза к потолку с лепниной, черпая вдохновение у выпуклых младенцев с арфами, чинно-благородно сложила руки на животе и приготовилась вдохновенно врать.
— Дядюшка, тётушка! Я устала сидеть на вашей шее. И твёрдо намерена поскорее выйти замуж.
Дядя Эндрю от такого заявления даже газету выронил, которую читал в любимом кресле-качалке у камина, закутав ноги зелёным клетчатым пледом. Тётя Присцилла опустила очки на самый кончик длинного костистого носа и отложила пяльцы. Что ж, по крайней мере, внимание я привлекла. А то моё бухтение насчёт поездки, кажется, воспринимали чем-то вроде зудения мухи. Я ринулась развивать успех.
— Видите ли — мне уже девятнадцать. Всякая порядочная юная леди в этом возрасте должна быть замужем…
— Наконец-то ты это поняла, моя дорогая! — всплеснула руками тётя. — Благословение небесам! Нет, ты не подумай — ты нисколько нам не мешаешь, мы с Эндрю души в тебе не чаем, но долг перед твоими покойными маменькой и папенькой обязывает нас…
Стиснув зубы, я кое-как выслушала её пространные излияния о вещах, которые не имели совершенно никакого отношения к тому, как на самом деле мои папа и мама видели моё счастье.
Наконец, фонтан красноречия тётушки чуточку иссяк, и дядя, крякнув, вставил свои пару слов:
— Но Элис, я по-прежнему не понимаю, зачем ради такого благого дела тащиться в эдакую даль. Как раз начался столичный бальный сезон! Лучше я завтра с утра отправлю управляющего в банк, пусть привезет хорошую сумму тебе на шляпки и булавки, и что там ещё надо вам, девушкам, к балу…
Моя доля после продажи Шеппард Мэнор хранилась в банке под процентами как будущее приданое. Я не очень интересовалась этим, но дядюшка Эндрю регулярно заставлял меня смотреть отчёты, чтобы похвастаться, как выгодно вкладывает мои средства, и чтобы подчеркнуть свою заботу.
Заслышав о бальном сезоне, тётя ещё больше оживилась. Она очень любила танцы и прочие увеселения, в отличие от меня. Не то, чтобы дядя был скуп… но довольно прижимист, а с моим затворничеством у неё не так часто выпадал случай покрасоваться в новых нарядах. Само собой, если бы пришлось начать вывозить меня, ей бы тоже потребовались соответствующие туалеты.