Мне вспомнились напутственные речи старого Морригана.
«…не показывай ему своих чувств. Сделай вид, что полностью равнодушна. Разлюбила, перегорело — вы, девушки, такие ветреные существа! Дорн как огня избегает любых чувств. У моего внука было много женщин, особенно в юности. Не думай, что он такой уж отшельник и бука. Но сердце… он никого в него не пускает. И ты сделай вид, что не претендуешь! Может, он тогда перестанет так сопротивляться».
— Так что… Ваше сиятельство, если вы опасались, что жена станет досаждать вам неуместными чувствами… ваши опасения напрасны.
Я не ожидала, что будет так больно это говорить. Что будет так больно выносить его ответное молчание. Ещё немного — и я не смогла бы выдержать этой тишины, непременно выдала бы себя… потому что невыплаканные слёзы душили. А холодным и расчётливым девушкам не положено плакать.
Но он прервал молчание.
— Если бы всё было так просто, Элис. Если бы.
Я опустила глаза.
Вот так, значит. Ничего не изменилось от моих слов. Он по-прежнему не видит меня в роли герцогини Морриган. Что ж… я сделала всё, что могла. Пора признать поражение и перестать унижаться.
— Вы позволите, по крайней мере, навестить вас с будущей супругой? Знаете, этой осенью мы с дядей и тётей посетили ваши владения. Развалины Замка пепельной розы… были очень колоритны. — Я по-прежнему не поднимала головы, поэтому в поле моего зрения была лишь его левая рука. Светлая кожа, крупная кисть, длинные аристократические пальцы. То, как он сжал подлокотник в ответ на мои слова. — Но я слышала, что ничто не сравнится с живописной красотой поместья Тедервин. И я хотела бы…
— Это исключено.
Перевожу дыхание, которое резким ответом он словно выбил у меня из груди.
— Тогда… последняя просьба на сегодня. И больше я вас не побеспокою.
Усилием воли заставляю себя поднять глаза. Взгляд мой медленно скользит по очертаниям кисти, массивной запонке в петле, по белой ткани его рубашки, линиям воротника, тёмным волосам, жёстким скулам… в которой раз удивляет контраст серой радужки и чёрных бровей.
— Скажите, герцог. Вы слышали, наверняка, что пропал мой брат. Вы… ведь были друзьями, насколько я помню. Быть может, вы знаете, где он сейчас находится?
Впиваюсь глазами в его лицо — жду, чтобы поймать мельчайшие изменения, любую реакцию…
Он отвечает на мой взгляд, не отводя глаз:
— Да, Олав Шеппард — мой друг. Один из немногих людей, кого я могу назвать своими друзьями. Именно поэтому… Элис, клянусь — если бы я знал, где он сейчас находится, если бы мог сделать хоть что-то, чтобы вернуть вам брата… я бы это сделал без колебаний. Что бы от меня ни потребовалось. Вы мне верите?
Я помедлила, а потом кивнула.
Снова опустила глаза. Мои плечи поникли.
Накатило страшное чувство опустошения. Как будто путь, по которому я так долго шла, закончился тупиком. Я больше не знала, куда идти.
Расцепила пальцы, медленно поднялась с места.
Дорн вдруг посмотрел на меня с каким-то раздражением.
— Элис, что вы делаете? Посидите рядом со мной немного. Вы, должно быть, устали. Я прекрасно знаю, как мой дед умеет утомлять, когда загорается какой-нибудь идеей. Даже мне нелегко выносить всплески его бурной энергии. Нам ещё долго ждать, пока он, наконец, смирится с мыслью, что невозможно двух взрослых людей заставить сделать что-то против воли. Я, конечно, мог бы выломать дверь, но…
— Не нужно.
Поколебавшись, я стянула перчатки, и, не найдя, куда деть, бросила их в кресло. Подняв ослабевшую руку, вынула из причёски шпильку.
— Знаете, отец оставил мне в наследство… некоторые полезные навыки. Если вы не против, Ваше сиятельство… я покопаюсь немного в вашем замке.
Вот так. Под его удивлённым взглядом я вернулась к двери. Хорошо, что сдержала первый порыв сразу воспользоваться отмычкой, как только нас заперли. Мне нужен был этот разговор. Он многое прояснил. Тупик — это тоже результат. Лучше горькое разочарование сразу, чем долгое блуждание по неверным путям.
Но пока я так себя утешала, пальцы дрожали, и у меня никак не получалось вставить тонкую металлическую проволоку в паз.
За моей спиной раздался вздох. Шуршание. Шаги.
— Дайте, помогу.
На мою ладонь легла его — горячая, тяжёлая. Он стоял за самой моей спиной, почти обнимая этим движением. Почти касаясь меня всем телом. Снова это проклятое «почти». Я никогда не думала, что такое крохотное расстояние может быть таким непреодолимым. Как огромная бездонная пропасть — и мы на разных её берегах.
— Направляйте мою руку, Элис.
— Немного… глубже.
— Так?
— Да. Нужно… слегка согнуть. Чтобы… получился рычаг.
Его пальцы сжали мои. Я оперлась другой ладонью о дверь, потому что колени ослабли, и надо было за что-то держаться. Что это за сумасшествие? Зачем…
— Что теперь?
— Теперь…
Я с трудом оторвала левую ладонь от спасительной твёрдой поверхности двери, и подняла свободную руку к голове. Не сразу, но нащупала в причёске ещё одну шпильку. Часть локонов рассыпалась по плечам. Горячий выдох мне в затылок. Пол под ногами начинает подрагивать — или это просто у меня земля уходит из-под ног? Нет, мне нельзя было — ни за что нельзя было становиться его женой. Я не выдержала бы и дня в маске ледяного спокойствия, она быстро разбилась бы вдребезги. Всё к лучшему.
— Второй шпилькой мы… будем поднимать штифты. Я… у меня и правда дрожат руки. Не думайте, я просто не привыкла отпирать чужие замки. Это лишь игра, мы с отцом дурачились в детстве… Помогите вставить.
Осторожным движением он направляет мои непослушные пальцы. Теперь обе мои ладони — в его. Теперь эта помощь почти неотличима от настоящих объятий. Но это «почти» всегда останется между нами непреодолимой стеной.
Вторая шпилька входит в замочную скважину.
Тихий щелчок.
— Поверните рычаг. Да, да, так…
От жара его рук согреваются мои ледяные пальцы. Дрожь утихает, мне передаётся частица сосредоточенного спокойствия. Но потом…
По белому дереву створки начинают расползаться тёмные пятна. Я делаю вид, что ничего не замечаю. Снова пепел. Кажется, ещё немного — и дверь рассыплется в пыль, не понадобиться её взламывать.
— Элис, давайте скорее.
Наверное, нам действительно не суждено.
Наверное, сама магия против того, чтобы мы были вместе. Кому-то магия помогает, и подталкивает друг к другу, дарит чудеса и волшебные подарки, как те семечки Замков розы, которые прорастают из-под ног возлюбленных. Но это совершенно точно не наша история. Нам просто не суждено.
Утешит ли это меня достаточно, когда я вернусь в свою пустую комнату, которая покажется мне слишком маленькой и холодной? Когда остынет след его прикосновений на моих руках. Когда маска безразличия прирастёт ко мне так надёжно, что я перестану отличать её от своего лица.
— Теперь толкните. Вторую вверх. Нужно поднять штифты. Один за другим. Одновременно поворачивая рычаг. Как ключ.
Я объясняла, с трудом выталкивая из себя слова. Наши руки двигались слаженно, и Дорн делал всё, как нужно — казалось, даже не дожидаясь моих объяснений. Как будто мы чувствовали друг друга без слов. Такой безмолвный танец — странный танец рук. Я начинала понимать, что старый герцог находит в балете. Движения тела тоже могут рассказывать историю. Кажется, сейчас мы пишем последние строки нашей.
Дорн разжал руки и отодвинулся от меня за мгновение до того, как замок сдался. Герцог повернул дверную ручку и поспешно толкнул стремительно чернеющую на глазах створку. Путь был свободен.
— Уходите.
Я застыла на пороге, не оборачиваясь.
— Почему? Умоляю, скажите же мне, хотя бы сейчас… что означает этот пепел? Я… проклята?
Молчание. Напряжённое, режущее нервы, натянутое меж нами, как струна, что вот-вот порвётся.
— У вас всё в жизни будет хорошо, Элис. Просто уходите. Берегите себя… и прощайте.
Я сорвалась с места и бросилась бежать по коридору. Ловя отголоски звуков — будто в комнате, которую я оставила, что-то швырнули в стену. И эхо удара, звука осыпающихся осколков было достойным аккомпанементом тому, что творилось у меня внутри.
За первым же поворотом я натолкнулась на старика Морригана. Он не ушёл далеко, как оказалось. А сидел на каком-то узком пуфике у стены — сгорбленный, маленький… при виде меня он привстал сначала, а потом грузно опустился обратно. Всё понял по моему лицу, покачал головой, и сразу будто постарел ещё сильнее. Словно все прожитые годы, которые он привык обманывать и обгонять, разом его настигли и прижали к земле.
— Простите. Я пыталась.
Я склонилась и поцеловала его в седую макушку.
— Придётся вам всё же открывать самый большой приют для хомячков в истории. Ну или женить внука ещё на ком-нибудь. Только знаете… лучше не на Диане. Выберете ему другую невесту, у вас же ещё остался неплохой запас.
Стёрла слезу, которая всё же умудрилась предательски скатиться по щеке.
Морриган махнул на меня рукой.
— Да какие невесты… это всё были декорации, чтобы заставить одного упрямого осла перестать сопротивляться настоящему сокровищу, которое судьба сама давала ему в руки. Что ж… отбор окончен. Видимо…
Он осёкся и не договорил.
Я выждала ещё немного из вежливости, а потом сделала книксен и побежала дальше. Вниз, вниз, вниз… где-то же должен быть выход…
Вот и он.
Удивлённые слуги провожали мой бег взглядами. Дворецкий учтиво распахнул передо мною дверь. Я ничего не ответила на вопрос о том, подать ли мне верхнюю одежду.
Промозглый осенний ветер вцепился в плечи, покрыл мурашками обнажённую кожу рук. Стоя на высоком крыльце, я с трудом, но вспомнила, где должны быть герцогские конюшни. Найти бы экипаж, и скорее прочь, зализывать раны.
— Элис! Ты долго. Я чуть не замёрзла тебя ждать.
Я медленно обернулась и увидела Диану Тейлор. Она стояла поодаль, куталась в свою вишнёвую накидку и оглядывала меня тяжёлым взглядом с хмурой неприязнью. Не похоже было, чтоб оплакивала своё поражение. Впрочем, вряд ли такие как она умеют плакать.