Он промолчал.
Так и не дождавшись ответа, я кое-как встала и направилась в ванную комнату. Уже на пороге меня достиг отголосок его тихих слов.
— Я бы тоже, малышка. Я бы тоже.
Когда я умылась, как следует причесалась и снова вышла в спальню не без трепета — застыла на пороге.
Муж стоял у раскрытого шкафа, и сосредоточенно изучал его содержимое. Спиной ко мне. Без рубашки, которая небрежно валялась на полу.
Хорошо, что так он меня не видит. Наверное, я пялилась на него с лицом голодающего, который стоит перед витриной с огромным тортом. Хочется смертельно — но не укусишь при всём желании.
При мысли о том, чтобы укусить мужа, у меня рот наполнился слюной. Я ужасно устыдилась и отвернулась.
Подошла к постели и принялась зачем-то расправлять мятые простыни.
— Элис, что вы делаете? — удивлённо заметил герцог.
Не поворачиваясь к нему, чтобы как-то себя не выдать, я продолжила своё неловкое занятие.
— Привожу в порядок постель. А то мало ли, что про нас подумают… — я прикусила язык. Нет, близость Дорна определённо плохо на меня действует! Я начинаю молоть всё подряд, не задумываясь. Мы ведь женаты! Вчера была наша первая брачная ночь. Что ещё о нас могут подумать?!
И тут меня пронзила одна мысль. Я выпрямилась, растерянная.
— Что такое?
Но я лучше б откусила себе язык, чем призналась ему, о чём только что подумала.
— Н-ничего!..
— Элис, посмотрите на меня! Я по вашей спине уже определяю, когда что-то не так. Вы не умеете притворяться.
Ох. Ещё один любитель за чужими спинами подглядывать. Может мы и правда — идеальная пара?
Я обернулась… и лучше б не оборачивалась, потому что Дорн стоял совсем близко, такой лохматый со сна и чуть-чуть нахмуренный. А я была не готова к тому, чтобы торт ставили прямо передо мной на блюде и совали ложку в руки!
— Элис, имейте в виду — я вас из этой комнаты не выпущу, пока не получу ответа!
И Его властное сиятельство скрестили руки на груди.
Я вздохнула. Всё равно помирать — не от стыда, так от разрыва сердца, если не сбегу отсюда.
— Просто… я подумала… ну… на простынях нет… вы понимаете. — Я запнулась и покраснела до корней волос. — Скоро придут убираться… в общем, я боюсь, что про меня пойдут плохие слухи! — выпалила я скороговоркой, просто чтобы поскорее отмучаться. И опустила глаза. Смотреть мужу в лицо смелости уже не хватало.
Дорн пожал плечами.
— Если вас это так беспокоит, моя маленькая герцогиня, то я просто пущу другой слух.
— Мне страшно даже предположить… — пробормотала я. Он усмехнулся.
— Пущу слух, что жених был так нетерпелив, что не смог дождаться первой брачной ночи. И взял свою невесту сразу, как только она ответила согласием… м-м-м… скажем, в беседке в парке. Как по-вашему, это будет достаточно романтично?
Я стрелой пронеслась мимо него и снова заперлась в ванной.
Долго-долго умывалась холодной водой, пока за стенкой, посвистывая, одевался мой супруг.
И вовсе не романтично!!! Я теперь ни на одну беседку в парке спокойно смотреть не смогу. Да на него самого смотреть не смогу!
В ванной я просидела битый час, ожидая, пока Дорн, наконец, уйдёт. Безрезультатно.
Наконец, в дверь ванной постучали.
— Дорогая! Выходите уже и одевайтесь. У нас, между прочим, планы на вечер.
Я удивлённо уставилась на деревянную створку. Не дождавшись ответа, муж добавил:
— Зовите свою камеристку. Надеюсь, она подготовит вам что-то столь же ослепительное, что и ваша ночная сорочка. Мы выезжаем в свет. Пора представить столице новую герцогиню Морриган!
Глава 21
— Тилль, ты уверена? — в который раз спросила я, волнуясь.
Она кружила вокруг меня, как орлица над гнездом, и поправляла то платье, то причёску.
— Абсолютно!
— Но оно… неудобное… все эти крючки на спине… Стоит чуть вдохнуть, и они впиваются в тело!
— А вы терпите. Зато снимать будете м-м-м… с наслаждением, — мурлыкнула она. Я не стала переспрашивать, что она имеет в виду, потому что знала по опыту — скорее всего нечто совершенно развратное.
— Да уж. Ещё бы не с наслаждением — я из него как из пыточной камеры выбираться буду! — буркнула я, притворяясь, что не поняла намёков.
Тилль только посмеивалась.
Платье в пол с пышной, но в меру, юбкой было совершенно удивительного цвета. Серого с едва заметной капелькой розового. Как будто художник долго-долго смешивал на палитре оттенки для того, чтобы изобразить цвет грозовых туч, из-под которых пробиваются закатные лучи. Наряд усыпали крохотные блёстки, которые загадочно мерцали при каждом движении. Полностью открытые плечи с оборками — но их дерзкую обнажённость маскировала тонкая-тонкая паутина вуалевой ткани до самого горла. Платье создавало удивительное ощущение одетости и раздетости одновременно.
— Именно то, что нужно герцогине Морриган, чтобы покорить весь свет… и своего супруга! — продолжила смущать меня Тилль, брызгая духами в шею, где была выпущена из высокой причёски пара локонов. Я чихнула.
Волнение зашкаливало. Пожалуй, тряслась я как в день свадьбы! А может, и сильнее. Потому что тогда… это было дело, которое надо сделать. А вот сегодня у меня возникло почему-то ощущение, будто я собираюсь на свидание.
Моё первое настоящее свидание с любимым мужчиной.
Он разговаривал о чём-то вполголоса с дедом, стоя у подножия лестницы, когда мы с Тилль спускались. Остановился на полуслове и медленно-медленно обернулся ко мне.
Свечи на стенах мигнули. Дорн нахмурился на секунду, но огонь снова горел ровно и ясно, и морщинка меж его бровей разгладилась. Молча подал мне накидку, отороченную серым мехом. Молча сопроводил к карете. В молчании мы шли — но я ловила на себе его взгляды, и молчание это было наполненным и каким-то… громким.
Старый герцог следовал за нами чуть поодаль, вёл под руку Тилль. Они тоже решили выбраться в город. В Королевской опере давали спектакль. У нас была лучшая ложа напротив сцены, чуть ниже той, что всегда оставалась вакантной для королевской четы.
Позади нас постепенно становилось темнее. Слуги гасили свечи, особняк Морриганов погружался во тьму, словно тонул в ней. Ветреный осенний вечер зябкими пальцами пробирался под накидку.
Я запнулась перед роскошным экипажем с ярким вензелем герцогского герба на дверце. Не сразу поняла, почему меня сковал такой страх.
А потом сообразила. И устыдилась. Заставила себя сделать шаг вперёд, пока никто ничего не заметил.
Глупый, иррациональный страх. Прошлое моё путешествие в карете ничем хорошим не закончилось. Да ещё эти отвратительные кошмары… снова оживали в памяти воспоминания того, как беспомощна я была. Руки потянулись к причёске… я одёрнула себя. В этот раз мне не понадобится шпилька.
— Элис, всё в порядке? — мой муж придерживал для меня дверцу кареты и готовился подать руку, чтобы я взобралась по ступенькам.
— Более чем! — соврала я, учтиво улыбнувшись. Светская дама! Сегодня я — великолепно воспитанная, обученная всем тонкостям этикета аристократка. Я обязана достойно отыграть роль герцогини Морриган. Выполнить то, ради чего Дорн заводил себе жену. Для красивой картинки. Придётся сделать всё возможное, чтобы он не пожалел о выборе.
В карете мы были вдвоём. Дед с моей подругой выбрали другой экипаж из обширного Морригановского парка. Явно решили оставить нас наедине.
Что ж. План и удался, и нет. С одной стороны, мы и правда были наедине. Вот только сидели не рядом, а друг напротив друга… и снова всю дорогу молчали. Только встречались взглядами изредка — и я тут же отводила свой. Нервно расправляла кружевные перчатки на пальцах и продолжала неравный бой с воспоминаниями.
— Не нужно волноваться. Всё будет замечательно, — тихо произнёс Дорн, когда снова подавал мне руку, теперь чтобы помочь выйти. И украдкой погладил пальцы, держа в руке мою ладонь.
Я ответила сдержанной улыбкой и не стала уточнять, что причины моей тревожности вовсе не связаны с предстоящим вечером. Но как же была счастлива, когда смогла выбраться, наконец, из ловушки кареты на свежий воздух!
Опера ослепляла огнями. Морским прибоем рокотали светские беседы в холле.
При нашем появлении все умолкли.
Дорн чуть крепче сжал мою руку и провёл по кругу, делая вид, что рассказывает мне о каких-то то тонкостях местной архитектуры. Попутно мы ловили приветствия джентльменов, завистливые взгляды дам, адресованные моему кольцу, вопросы, которые Дорн отбивал шутками и ничего не значащими отговорками…
— Вы так напряжены, будто ожидаете, что я прямо сейчас начну пускать слух о беседке, — бросил на меня косой взгляд муж и слегка улыбнулся. Я промолчала и взяла с ближайшего столика бокал воды. На секунду замерла, не донеся его до губ, когда мне показалось, что поверхность пошла рябью. По вроде бы, только показалось…
Всё было так спокойно в последнее время. Я надеялась, что моё везение продолжится.
Мне ведь ещё предстоит самая ответственная часть миссии — убедить мужа поскорее отправиться в наше фамильное имение. Ни на секунду я не забывала о Тедервин и причинах, которые гонят меня туда.
Но сегодня… сегодня будет спектакль.
Старый герцог и Тилль уже сидели в ложе. Он травил какие-то анекдоты, она умирала со смеху, изо всех сил стараясь держать приличный вид и не слишком громко смеяться. Мне даже завидно стало — бывает же, что людям просто хорошо и спокойно друг с другом, и можно даже разговаривать. И даже не молчать. И тебя даже услышат. Почему у меня не может быть так же?
Мы с Дорном сели на самое видное место. Не могли себе позволить то же, что старик со своей спутницей, которые забрались в полутёмный уголок позади нас и там продолжали непринуждённо болтать. Судя по всему, сегодняшнее представление каждый из них видел, и не один раз. Зачем тогда было приезжать? Непонятно. Была б моя воля, я бы осталась.
Ну а мы с мужем немедленно стали центром притяжения всеобщего внимания. Словно на витрине. Буквально кожей я чувствовала, как пробегают по мне чужие взгляды. Многие рассматривали нас даже в театральные бинокли, ничуть не смущаясь. Главным образом меня. Но и Дорн был явно не в своей тарелке. Я поняла по его напряжённому и слишком чопорному лицу. Небось, этот отшельник сейчас тоже жалеет, что его заставили вылезти из берлоги.