Когда снова открылась дверь, мой муж внёс в комнату злосчастный чемодан — так легко, будто тот весил пушинку. Поставил прямо передо мной.
Я впилась в лицо Дорна обеспокоенным взглядом. Оно было совершенно бесстрастно. Вот только плясавшие на дне серых глаз искры смеха заставили меня покрыться липким холодным потом. Только не это, только не это, только не это…
— Спасибо, Ваше сиятельство! Несомненно, я буду намного увереннее себя чувствовать, если у меня под рукой будет собственная одежда, — поспешила поблагодарить его я. — А теперь, если позволите, я хотела бы остаться одна, чтобы…
— Не только одежда. Я взял на себя смелость захватить и некоторые бумаги, которые…м-м-м… вы забыли в комнате. Подумал, вдруг что-то нужное.
Он по-прежнему держал невозмутимое лицо, хотя искры смеха в глазах плясали уже настоящим пожаром. А потом вытащил из-за спины левую руку и протянул мне стопку разрозненных и чуть примятых уже листов, которые я немедленно узнала и бросилась у него отбирать.
— Это не моё!!! Это Бертильды! — взвилась я, отводя взгляд и сгорая от мучительного стыда.
— Насколько мне известно, ваша компаньонка не замужем. А в названии этого… м-м-м… документа, как я успел заметить, фигурирует слово «муж».
Дорн сказал это таким обыденно-светским тоном, будто мы тут салонные беседы вели о погоде и лошадях.
А мне прямо в глаза бросилась возмутительная надпись на самом верхнем листке: «Руководство по соблазнению мужа». Убью негодяйку, как только вернусь! Я в сердцах скомкала проклятые бумаги. Огляделась в поисках мусорной корзины, ничего не нашла и принялась запихивать комок в боковой карман чемодана.
— Зачем же вы так! Кто-то старался, столько труда положил. И даже, я бы сказал, художественного таланта. Там на последних страницах ещё иллюстрации, вы видели?
Потешается, гад.
Ком был так велик, что никак не желал запихиваться. И в конце концов я оставила эти нервные трепыхания.
Медленно выдохнула, расправила плечи и наконец-то решилась твёрдо посмотреть в глаза мужу. Нас разделял только здоровенный чемодан в пол моих роста, в который я вцепилась, словно щит.
— Если вы немедленно не прекратите надо мной издеваться и не оставите в покое, чтобы я могла спокойно переодеться — клянусь, я стану вдовствующей герцогиней Морриган! Проблема расторжения нашего фиктивного брака решится сама собой.
Серый взгляд сверкнул сталью. Смех будто стёрли, как и не было.
— Судя по тому, что я нашёл, и по тому, как именно вы сегодня пожелали мне доброго утра, вы не слишком торопитесь его расторгать.
Меня обожгло гневом.
— Да с чего вы вообще взяли, что это… этот… документ предназначен вам! Вы же сами собираетесь вышвырнуть меня из Тедервин через пять дней, как какую-то нахлебницу! Потом, судя по всему, потребуете развода, как и хотели. Но неужели вы думаете, что в качестве брошенной жены я собираюсь страдать и плакать всю оставшуюся жизнь! Мне всего девятнадцать. Это руководство пригодится мне с моим следующим мужем.
Комок бумаги в моей руке с противным шелестом рассыпался в пепел и стёк на пол чёрной кляксой.
Я айкнула. Обожжённая ладонь пульсировала болью.
Дорн развернулся и молча вышел, хлопнув дверью напоследок.
А я осталась, растерянно глядя ему вслед и прижимая руку к безнадёжно испорченному, некогда белому халату.
Весь оставшийся день наедине в огромном пустом поместье мы почти не разговаривали.
Я молча оделась в один из самых скромных нарядов из тех, что подложила мне Тилль. Это чёрное в пол платье было единственным без декольте, ткань охватывала шею плотным кольцом. Зато спина оставалась обнажена почти до самой… в общем, эту проблему кое-как удалось скрыть под распущенными волосами — шпилек-то у меня теперь не было.
Вид трапезного зала меня поразил.
Дорн было прав — необходимости в плотниках не было. Всю обвалившуюся часть потолка заплетали туго ветви разросшегося Замка пепельной розы. Тут и там на ветвях набухали бутоны — бледно-розовые, светящиеся изнутри.
И наверное, еще немного усилий — и мы могли бы добиться, чтобы цветы расцвели. Но я совершенно не представляла, как можно чего-то добиться от мужчины, который ходит мрачнее тучи с таким видом, будто жалеет, что дал мне аж пять дней и вообще на порог пустил.
Бутоны, мимо которых он проходил, немедленно гасли и поникали.
Я вздохнула и подошла ближе. Дорн даже не посмотрел в мою сторону.
Попыталась снова коснуться ростка и послушать — вдруг разберу какие-то слова. Долго прислушивалась, но могла уловить лишь слабые отголоски звуков человеческой речи, которые упорно не желали обретать хоть какой-то смысл.
— Бесполезно. Я битый час пытался. Смог уловить лишь два коротких слова, всё остальное сливается в бессмысленную мешанину.
На мой немой вопрос он в первый раз посмотрел на меня. Хмурым, задумчивым взглядом.
— «Рагна энис». Война скоро.
Этот безумно изматывающий день, на протяжении которого мы едва перекинулись парой слов с мужем, наконец подошёл к концу.
Я послушно переоделась в предложенный мне запасной халат — что было, всё же, намного лучше игривых ночных рубашечек из арсенала, которым меня снабдила Бертильда — и молча юркнула под покрывало. Дорн снова растянулся на полу перед камином, подложив руки под голову и глядя в потолок.
Тяжёлое, давящее молчание повисло в воздухе. Никто из нас ещё не собирался спать, судя по всему. Но это никак не могло помочь преодолеть стену, которая незримо установилась посреди комнаты.
Наконец, заговорил Дорн. Хотя лучше бы молчал.
— Элис, надеюсь, мне не нужно вас связывать, чтобы убедить остаться там на всю ночь? — он выделил голосом слово «всю».
Я вспыхнула и отозвалась стальным тоном, дрожащим от возмущения.
— Только попробуйте! И когда столичные сплетницы будут выпытывать причины развода, я скажу, что мой муж был садистом и привязывал меня к постели.
— Думаю, это как нельзя лучше впишется в мою репутацию в свете, — процедил Дорн и отвернулся, лёг на бок спиной ко мне.
Я думала, не смогу уснуть, так была зла на него. Но поскольку не спала больше суток, отключилась в следующее же мгновение.
Если бы я только знала, что принесёт мне завтрашний день, не смогла бы и глаз сомкнуть.
Глава 11
Очередное утро в гробовом молчании испытывало мои нервы на прочность.
Выглядывая краешком глаза из-под пледа, я следила за тем, как Его сиятельство герцог Морриган натягивает сюртук на широкие плечи — размашистыми, раздражёнными движениями. Как хмурясь, застёгивает запонки.
Супруг по обыкновению не в духе. Плохо спалось?
— Раз уж вы разогнали всех слуг, я могу попытаться приготовить завтрак. Маменька говорила, что голодный мужчина — злой мужчина. А мне уже кажется, что ваша запонка скоро оторвётся.
Дорн бросил на меня короткий трудночитаемый взгляд. Но терзать запонку перестал.
— С добрым утром.
И всё! Никакой реакции на моё предложение. Я вздохнула. Может, и к лучшему, что мы не женаты по-настоящему? Не знаю, как долго я бы смогла выносить дурной характер мужа.
Коварный внутренний голос тут же принялся нашёптывать, с интонациями Тилль почему-то, что если бы мы с герцогом были женаты по-настоящему, нашлись бы какие-нибудь другие способы смягчения его скверного нрава, помимо готовки.
Ну а пока придётся вспоминать мамину школу выпекания блинчиков.
По широкой лестнице с резными каменными перилами мы спускались снова молча. Дорн чуть впереди — так, что я не могла видеть выражения его лица, но не сомневалась, что оно по степени эмоциональности немногим отличается от тех же перил. Я отставала на пару шагов. На мне было скромное дорожное платье, которое было не жалко в случае чего запачкать на кухне.
Молчание начинало меня не на шутку тяготить. Если так продлится все оставшиеся дни моего пребывания в Тедервин, я рискую тронуться умом — как те сумасшедшие, которых содержат в одиночных больничных палатах. Может, странности Дорна и объясняются тем, что он слишком долго жил почти в полном одиночестве в этом огромном мрачном поместье? Я оглянулась на тёмные стены, портреты в массивных деревянных рамах, лица на которых почти невозможно было разглядеть. На литые светильники на стенах — свечи в них, кажется, никогда не зажигали, и они покрылись паутиной.
Невольно вздрогнула и ускорила шаг. Прочистила горло.
— Кхм-кхм… Вы так и не сказали мне, когда намереваетесь подать на развод.
Дорн запнулся на мгновение, но снова продолжил спускаться, не оборачиваясь.
— Почему вас это интересует?
— Не то, чтобы очень интересует… — ответствовала я самым легкомысленным тоном, на какой только была способна, хотя внутри всё сжималось. — Мне просто любопытно, придётся ли мне возвращаться в столицу одной, или же вы составите мне компанию.
— Посмотрим.
Мда уж. Немногословно.
Если уж и эта тема не способна его зацепить…
— Просто хотелось бы узнать, буду ли я уже свободна к зимнему светскому сезону — или придётся ждать следующего.
— Зачем?
Плечи стали чуть более напряжёнными всего на мгновение — но я это заметила. Что ж — тема глупая, но по крайней мере у нас впервые складывается хоть какое-то подобие разговора.
— Ну… мне же придётся озаботиться поисками нового мужа. Пока я окончательно не вышла из возраста.
Дорн остановился посреди лестницы, так, что я чуть на него не налетела.
— Элис! Я не пойму, чего вы добиваетесь, но может довольно?
Поздно. Меня уже понесло. Я сама не знала, что на меня нашло — но коль скоро нащупала трещину в ледяной броне своего мужа, мне просто нестерпимо хотелось бить в неё и бить снова. В надежде пробить хоть крохотную брешь. Ревность? Я была далека от мысли о том, что Дорн может меня ревновать. Скорее это было эгоистичное поведение собаки на сене. Он не хотел меня себе, но и мысль о том, что у меня может быть какой-то другой мужчина, очевидно, ему была неприятна.