Омтар заканчивает отчёт. Я веду взгляд дальше…
И спотыкаюсь. Снова возвращаюсь. Снова — к нему, тому, кто рядом с Флавией.
Потому что в вырезе капюшона, примерно там, где должна быть шея незнакомца, отмечаю какое-то золотистое мерцание. Подозрительно знакомое. Слишком знакомое.
Ещё миг — и наружу высовывается любопытный крохотный нос. Чтобы тут же юркнуть обратно, под защиту хозяйского капюшона. Но поздно — я уже её узнала.
Это белка. Золотая белка, ручной зверёк одного эллери, магическими способностями которого было общение с животными.
Я великолепно это знаю, потому что выросла с ним в одном доме.
Глава 24
А я-то, глупая, настроилась спасать.
Искать, рыть землю носом, перевернуть весь мир вверх тормашками, если потребуется. Вытаскивать из беды.
А оно вот как…
От растерянности забываю, о чём думала перед этим. Просто стою и пялюсь как дурочка на человека под капюшоном, всё больше убеждаясь, что и фигура — его, и осанка — его, и даже то, каким знакомым жестом постукивает пальцами по каменному подлокотнику.
Мой брат.
А потом Омтар заканчивает речь, и в ту же секунду, словно едва мог дождаться этого, человек с белкой на плече поднимается с места.
Откидывает капюшон.
У меня сердце сжимается, когда вижу глаза матери. Как-то забыла уже, как сильно Олав на неё похож.
Тут же захлёстывает оглушающая, горячая, неудержимая волна счастья. Он жив! Жив, жив, жив! Всё остальное потом. Убивать его за поступки здесь, в чужом мире, буду потом. А пока… просто улыбаюсь как дура и едва могу сдержать слёзы.
Жадно ищу мельчайшие отличия. А он почти не изменился, только черты лица стали немного жёстче. Светлые волосы отрасли, уже почти до плеч. Голубые глаза смотрят на меня пристально, неотрывно. Он всегда был спокойный, сдержанный, умел «держать лицо». За внешней невозмутимостью иной раз не прочитаешь, что внутри — даже если там буря. Это ему очень пригодилось, когда он пошёл работать преподавателем в Академию. Ни один студент никогда не мог его вывести из себя.
Вот и сейчас над площадкой разносится хорошо поставленный «преподавательский» и очень спокойный голос.
— Элар Томер Дириамар! Эласса Мелия, эласса Шая! Пусть время дарует вам вечную Память и гиары ваши никогда не потускнеют. Прошу меня простить за речь вне очерёдности даров. Но информация, которой я владею, не может ждать. Посему я должен дополнить то, что сказал благородный Омтар прежде, чем Совет Помнящих приступит к принятию решения. Девушка перед вами действительно эллери! И она моя сестра. Мужчина рядом с ней — мой хороший друг. Готов поручиться за них жизнью перед Советом. Уверен, они случайно попали в Око Памяти в поисках меня и никакой угрозы элирату Помнящих не несут…
Медленно-медленно поднял массивные ладони с подлокотников тот мужчина, что был в центре тройки. Олав тут же замолчал. Я спрятала руки за спиной, зажала в кулаке правую, где красовалось обручальное кольцо. Брат не знает, что я уже не «девушка».
Благоговейное молчание установилось над площадкой, и даже ряды там, наверху, не издавали и шороха.
Величественным жестом откидывается капюшон.
Мужчине лет пятьдесят на вид. Грузная, но мощная фигура, крупные властные черты, тёмная перец с солью борода, заплетённая в две косы, перевитые цепочками из какого-то серебристого металла. В центре лба радужный камень, цвет которого постоянно меняется.
Следом за ним, но не раньше, чем показал лицо он, откидывает капюшон женщина по правую руку от него. Ей, возможно, около сорока. Очень красивая дородная брюнетка, с крутым изломом черных бровей, длинными ресницами и веками, умело подкрашенными серой краской. Надменный излом полных губ, маленькая родинка над верхней. Волосы уложены замысловатым пышным пучком на затылке и укрыты тонкой сетью, сплетённой из цепочек того же самого серебристого металла. В центре лба камень кроваво-алый.
Третьей показала лицо девушка, совсем молоденькая, не старше меня. Хрупкая блондинка с двумя ракушками кос по бокам головы, изящные черты, нежно-розовый камень. Пугливый взгляд тут же метнулся на мужчину и больше не отрывался. Она, казалось, избегала смотреть на брюнетку, зато ловила малейшие изменения выражения лица своего… неужели мужа?! Разум отказывался понимать, как так можно — но кажется, пора было уже признать очевидное. При одном короле две королевы моложе него — это никак не мать и жена. Это две жены.
В каком кошмарном мире я оказалась! И если Олав только правда… если он поддался местным законом — и не важно, опоили его, заколдовали или женили насильно… я за Дженни сама ему руки-ноги поотрываю. Сначала в объятьях задушу, если только доберусь, а потом непременно поотрываю!
Хмурый как туча элар меж тем сдвинул на переносице косматые чёрные брови и бросил, слегка повернув голову в сторону моего брата:
— Ты не вправе здесь за кого бы то ни было ручаться. Сам пока под пристальным наблюдением и введён в Совет лишь по рангу, но не по значимости. Прежде, чем твоё слово будет иметь хоть какой-то вес среди истинно Помнящих, ты ещё должен будешь доказать свою верность. Возможно, именно сегодняшнее заседание Совета станет твоей проверкой.
На секунду — только на секунду — мой уравновешенный брат утратил самообладание, и я увидела, как желваки заходили на его скулах. Но он прикрыл глаза, а когда снова открыл, в них было всё то же абсолютно нечитаемое выражение.
Короткий почтительный поклон, и брат снова садится на место.
Я замечаю, что остальные присутствующие тоже сняли капюшоны — и открыли такие разные, но все очень выразительные лица. Кроме двух эласс и элианы Флавии в Совете не оказалось больше не единой женщины.
А сама Флавия тем временем подаётся к Олаву и начинает тихо что-то говорить, положив ему изящную маленькую ладонь на локоть. Он не двигается и не наклоняется к ней, но уверена, что внимательно слушает. А самое противное — не сбрасывает её руки.
И это наполняет меня прямо-таки настоящим бешенством!
Всё это время брат смотрит только на меня.
И тогда я расцепляю ладони, снова чинно складываю их на животе… а потом делаю незаметно один жест, который мы в детстве использовали, когда я спрашивала брата за ужином, насколько сильно мама злится на ту или иную мою шалость.
Верчу сомкнутыми кулаками в разные стороны. «Открутить шею».
Олав вскидывает бровь. Морщинки улыбки вокруг глаз. Выражение лица кажется таким же спокойным, но я-то вижу.
Он переводит взгляд с моих рук на лицо. Смотрит мне в глаза. Таким привычным, до боли знакомым добрым и понимающим взглядом, который я у него всегда так любила.
И не отрывая этого говорящего, любящего взгляда, он правой рукой, лежащей на подлокотнике, тоже показывает мне мимолётный знак. На одно короткое мгновение. Но я тоже прекрасно помню, что он означает.
Скрещенные пальцы, указательный и средний.
«Понарошку».
Это как это понимать?! Они с Флавией… понарошку?! Всё равно убью. Уши оборву!
Но почему-то накатывает жуткое облегчение. Все объяснения я с него стрясу потом, даже если придётся пятки поджигать. А сейчас… сейчас наша главная обязанность — выжить.
Вдруг снова осознаю, где я и что происходит. Зря позволила себе отвлечься. Кажется, рано я радовалась, что брат жив. Судя по всему, его положение здесь гораздо более хрупкое и ненадёжное, чем можно было представить.
Всё это длилось не более нескольких секунд. Ровно столько, сколько потребовалось, чтобы кряхтя и наваливаясь на правую руку, скашиваясь на сторону всем тщедушным телом, из кресла в другой части круга поднялся сухонький старичок.
Длинная-предлинная белая борода, серебристый зажим украшает кончик её почти у самых колен старца, еще несколько перехватывают в двух местах выше. Кожа сморщенная, как запечённое яблоко. Стёклышко тусклого камня в центре бледного лба.
Пошатываясь, этот человек непонятного статуса идёт прямиком в нашу сторону. Останавливается в трёх шагах напротив, впивается взглядом в меня, потом в Дорна.
Видящий!
Боже мой, нас же собирались показать какому-то «Видящему Истину»!
Все остальные молча ждут, что скажет старец. Даже повелитель.
— Интересно… крайне интересно… — шелестит себе под нос старичок. Руки, сомкнутые кончиками пальцев у груди, подушечки начинают постукивать одна о другую. — Всемогущий элар, я бы пожалуй, прежде всего посоветовал установить купол вокруг вас и солнечноликих эласс.
Несколько магов тут же оставили пост у портала и бросились за спинки кресел правителей, едва элар коротко кивнул. На их лицах отразилось сильнейшее напряжение, пот выступил на лбах. С дрожащих рук, с кончиков трясущихся пальцев сорвались голубые нити магии, которые стали прямо в воздухе раскручиваться вихрями и постепенно оплетать фигуры троих сидящих в креслах людей. Судя по всему, магия эта была столь сложна и трудоёмка, что её нельзя было поддерживать постоянно. Иначе, я убеждена, элар с элассами так и ходили бы в защите с ног до головы.
— Продолжай! — заинтересованно велел правитель.
Старичок отвесил глубокий поклон в его сторону, правда крякнул и схватился за поясницу, разгибаясь.
А потом вновь вперился в нас обоих. Я подавила желание снова закрыть мужа, который уже, кажется, совершенно отрешился от окружающей действительности и вряд ли вообще осознавал, что происходит. Если я только так сделаю, старикан точно вцепится в первую очередь в него.
Вместо этого я скрестила руки на груди и высокомерно вздёрнула подбородок, обращая внимание на себя.
— Так-так… так-так… — кончики пальцев мага по-прежнему ходили ходуном и суетливо постукивали друг о друга, словно он играл ими сложную мелодию.
Я преодолела липкий страх и инстинктивное желание слабого молчать, авось не заметят и не тронут. Уже заметили. И ещё как тронут. Так что пора бы уже нам тоже сказать слово в свою защиту.
По счастью, с языка моего послушно сорвался эллерийский.
— Уважаемый Совет… Помнящих! И я и мой… спутник… мы оба эллери, как и вы! Прибыли сказать, что в мире там, за порталом, всё изменилось! В Королевстве давно мир. Нам больше не надо скрываться! Вам больше не потребуется скрываться, если вы вернётесь…