— Что-то уж больно необычное, — заявил Шамиль.
Значит, опять бинокли в руки.
— Батюшки мои, да это же плавник! — Настолько удивленного Коломийцева мы еще ни разу не видели.
Точно, плавник. Характерный, очень и очень немаленький.
— Это что, акула? — глупо спросил я.
— Вроде акулы в реки не заплывают — пресная же вода, — неуверенно сказал Монгол.
— А в Гудзоне соленая, что ли? — возразил наш удивительный капитан. — Самолично видел.
Вот так, не зазнавайтесь, суслики! Подошли чуть поближе, на уважительную дистанцию. Коломийцев что-то притих, ничего не рассказывает про «сталь спокойной плавки» на корпусе «Дункана». Акула не рыскает, прет к мору прямо, вздымая воду, словно дизельная подлодка класса «Лада». Ладушки-ладушки…
— Какого же она размера? — наконец не выдержал капитан.
— Как трамвай. Есть такой американский фильм, «Челюсти», так вот там такого размера рыбка и снималась. Может быть, это и есть большая белая «кархародон каркариас»? — блеснул Шамиль. — Там еще кораблик потопили к дьяволу.
— Ты деда за олуха-то не считай, смотрели мы тот фильм — вы еще в пеленках лежали, слюни по щекам распускали! — тут же взвился дед, гордо выпрямив спину. Потопили… — уже спокойнее проворчал он. — И не «рыбка» там снималась, а макет. И баркас рыболовный у героев был, да не из лучших. А на баркасе капитан-дурак. «Дункан» той калоше не чета — у нас судно солидное, сорок тонн водоизмещения, мы такую акулу на завтрак сожрем.
Желания выходить в море у меня резко поубавилось. Если уж зайцы… ну вы помните.
Вскоре акула перестала нас занимать по причине объективной: впереди показалось море. Широкая синяя полоса. Река почти не расширилась, лишь чуть развернула берега в устье.
— К какому берегу пойдем?
— К нашему. То есть к левому, — поправился я.
Все имеющиеся на борту камеры работали постоянно. Меняли аккумуляторы, карты памяти и снимали все подряд. Берега в устье высокие, гористые — похоже, будущим серфингистам широкие пляжи с рекордными волнами тут не обломятся. Чем ближе мы подходили к левому мысу, окутанному брызгами прибоя, тем ясней становилось — на морском просторе серьезная волна, особо высокая там, где Волга, со всей скопившейся за время прохождения через хребет энергией, выплескивалась в море.
— Выходить не буду, — сразу предупредил капитан. — За мыс завернем, волной вас помолотит для тренировки — и назад. Для первого раза этого достаточно.
— Владимир Викторович, если можно, еще поближе к берегу, — попросил я. Густой лес на склоне нужно осмотреть пристальней.
Заворачивать за мыс нам не пришлось.
— Сергей, изба по траверзу, — крикнул капитан и тут же начал левый поворот.
Точно, изба знакомого типа, разглядеть ее можно только вблизи: строение удачно скрывается за деревьями. Все же «локалка»? Только что-то маленькая она какая-то для склада, несерьезная. И тем не менее что, Голдбрейх опять прав? Лучше бы он кое в чем ошибался.
Как уже не раз бывало, для причаливания пригодился заливчик практически напротив избы, куда «Дункан» спокойно зашел и встал на отдых.
— Шам, пулемет, — напомнил я без надобности, но для порядка. — Дядя Вова, наблюдателя поставьте где повыше. Только с оружием.
Поднялись к избе — это метров двадцать от обреза воды. Склон здесь не особо крутой, но не разбежишься, под ноги смотреть надо внимательно — округлые камни, корни деревьев. Никакой тропки между соснами не пробито, признаков пребывания людей не видно. Да и зверей тоже.
— Шамиль, оглянись!
В стороне от устья, с правой стороны реку охраняет темный одинокий остров в окаймлении белой пены. Те же высокие берега, порос соснами. Небольшой, но и не крошечный, остров так и просится для установки маяка с огромным фонарем под куполом остроконечной башни.
— Как нога? — поинтересовался я, предварительно проверив себя, не спрашивал ли о том же сегодня.
— Хочешь, на руках дойду до избы? — усмехнулся Монгол.
Не доходя до цели, мы притормозили и сначала обошли сооружение вокруг, высматривая следы. Чисто. Изба без окон — лишь небольшая щель под самой крышей для вентиляции. Это крошечная «локалка». Осторожно зашли. Так.
— Ну что, Шам, похоже, мы больше никуда не едем. Французы курят бамбук.
— Ну теоретически перепрятать можно…
— Ты к этому готов?
— Не готов. Давай, зови Олега с Пашкой, таскать будем, пока свежее.
Я вытащил рацию и первым вышел из двери.
Монгол повозился и направился следом, держа в руке специфического вида длинную брезентовую сумку.
Глава 14
Юрий Вотяков, владелец клуба и дозорный апокалипсиса в одном донжоне
Ботинки сбросил, носки на них — и сразу переодеваться.
Сумку на пол — шлеп, гарнитуру бережно на стол. Где мои любимые треники, синенькие, с начесом? Ноги в тапки засунул, пальцами по мягкому пошерудил, эх, хорошо-то как! Все движения давно отработаны, перемещения по комнате выверены. Хлопнул по чайнику — и умываться. Официальный рабочий день закончен досрочно. Думал, до глубокого вечера провожусь, если не до ночи. Но Степан Провович дал в помощь одного из сыновей, поэтому управился я быстро — пять вечера, а я уже дома! Уря. Хитрей всех: похоже, я первый отстрелялся. Замок пуст, основной народ начнет подтягиваться часам к семи, к ужину.
Правда, у меня каждый вечер и каждую ночь есть еще и неофициальный рабочий день — слушаем эфир. Но это святое, это даже не работа, это для души.
Устал, навалили на меня дел с утреца.
Димона-то от меня изолировали! Дугин его забрал — теперь электрик работает под надзором главного инженера. И хорошо, что забрал, не моего формата чел. Он вообще никакого формата, не форматированный ни разу. Даже не могу сказать, из какого года парень вылез. Вроде молодой, а не в теме. В смысле, ни в какой теме он не копенгаген. Говорить с таким не о чем и незачем. И пес с ним. Теперь у меня новый напарник — мальчишка, закрепленный на предмет обучения, стажировки и всего остального прочего. Многие сопротивляются, а я с радостью взял. Степка, Степан — Степ. Девятый класс, по-старому. Поговорил — парень фанат радиодела. Ничего не знает, почти ничего не умеет. Но всего хочет! Значит, будет хорошим радистом. Радиоинженера я из него не сделаю, у меня тут не филиал вуза, а вот приличного техника — запросто. Паяльник держит правильно, учится, читает схемы и дежурит, когда я на внешних вызовах. Свежая струя.
Школа-детсад у нас переполнена, все старшие дети с поселков тут, домой только на выходные и каникулы. Младшие с дальних точек учатся по индивидуальной программе, в зависимости от конкретного места и имеющихся там специальностей. Часть в интернате, многие дома, приезжают сюда лишь на проверки. Старшеклассники учатся только здесь, по системе типа «завод-втуз». В школе обязательная восьмилетка, старшие классы учат больше практикам, чем высоким теориям, нет пока такой возможности. День ребята в школе, день работают с наставниками, пока не пойдет специализация. Я своего первого ученика уже выбрал.
Сегодня Степ дежурил на эфире — ничего так, уже нормально получается, тем более что я на короткой связи, недалеко. Ждал меня, почти на лестнице отпросился, попрощался и удрал — мне бы его годы. Типа к родакам, типа соскучился. Хренобль! Знаю я этих «родителей»: к Людмиле своей разлюбезной побежал, дочке кузнецовской. Вполне вероятно, что батя Степкин — наш автомеханик — опять припрется в донжон сына искать. И мне опять придется делать васильковые глаза и что-то мудрить, так как подставлять напарника, даже если он безбашенный пубертатный несмышленыш, никак нельзя. У нас сплоченный трудовой коллектив. Поэтому я Степа дерну через «мыльницу» куда как раньше ожидаемого времени визита родича. Отвечай наставнику, разгильдяй: почему не дома?
Кузнеца Степ боится. Ну кузнеца немудрено испугаться, вид у него грозный, огнем пышет. И зря: вполне нормальный мужик, а то, что бородатый да патлатый, так это не от старозаветных традиций, Демьян — хиппи. Да, да! Тот еще волосан. У нас, господа, есть Демми, кузнец-хиппи. В смысле, настоящий, еще недавно как из Системы. Имя только не настоящее, чтоб я сдох. Скорей всего, он какой-нибудь никого не впирающий Колян или вовсе Игореня. Демьян, как он сам говорит, «теперь совсем другой человек». Демми по таинственной причине изменил взгляды ровно настолько, чтобы исправленные принципы позволяли заезжать в лоб любому непонравившемуся. И кулак ему в этом деле ха-ароший помощник. Кулак литой — можно без молота железо плющить. А в остальном — мирный хиппи. Прибитый на горячий металл и возню с ним. Чудеса делает парень.
И жена у Демьяна классная, «Светка с голубыми глазами», Адская Ведьма — тоже кузнец, но по более тонким работам. Есть дочка-красавица, девка огненной крови, за которой Степ и ухлестывает изо всех сил. Есть, конечно, шанс, что Демми в неурочный час вытащит озорников из стога и отрихтует негодяю яйца. Чтобы такого не случилось, я уговариваю члена нашего сплоченного коллектива совместно пойти к папаше и забиться в принципе — мол, люблю там, все дела, если что — женюсь.
Степ мне решительно кивает сегодня, но отчаянно трусит завтра. Пока отбил Людку у сверстников, четыре раза подрался, жестко. А тут трусит. Демми, кстати, тоже хорош. На хрена своим видом так пугать парней? Или решил дочь до старости сберечь? Степан — нормальный жених, в перспективе — будущий радист Замка, чего тебе еще нужно, черт ты патлатый? У меня с этой четой отношения отличные, есть некое родство душ. У них на стене висит сделанная Светкой из проволоки надпись, из моих молодых годков: «Что ты сделал для хип-хопа?» Поэтому я с удовольствием захожу в кузню, когда время позволяет, дабы тихо посидеть в уголке под отблесками горна или послушать поздним вечером Светкину гитару — очень хорошо играет девка.
С недавних пор в хозяйстве кузнеца появился Якуб, примкнувший к анклаву чех, классный мужик с понятиями крепкого ремесленника, на чем они и спелись с Демми почти сразу же. В итоге чех, не дожидаясь постройки собственной мастерской, занял одну из подсобных изб хозяйства. Небольшое количество хиппанского барахла — не накопилось его у нас пока — перетащили под дощатую хибару скорой постройки, а в кондовом рубленом сооружении будет «стекляшка». Вместе с кузнецом уже разобрали камин, и теперь чех перекладывает печь по-своему. Ему делают специальный стол, будут ставить поддув, заказали специфическое оборудование и инструмент. Сотников настолько оценил Якуба, что закрепил за мастерской двух помощников до полного окончания устройства стеклодувного производства. Якуб с семьей живет в замке, кузнец — прямо в обособленном хозяйстве, посад далековато. Поэтому они при оружии. Кроме гладких — двух «рафаилов» и «меркеля», — у мужиков имеются еще и мосинские карабины, да еще по револьверу на каждого из трех человек, включая Светку. Остальным дальним селянам Сотников обещает раздать «нарезняк» по мере поступления и замещения оружия в войсках. Ну а гладкое у всех есть.