Он перебрался к карте континента – прототипу той, что находилась в замке. Редферн увеличил ту часть, где располагалась эсмеранская провинция Орельяна, и принялся отмечать точки, где осел дым, перенося их со стеклянной карты.
«Пока ничего, – заметил Джеймс. – Но, может, мы чего-то не знаем?»
«Мы еще только занимаемся составлением карт магических жил, – сказала Маргарет. – Так что вполне вероятно, что под домом Вальенте пролегает что-то вроде жилы, питающей наше озеро. Не хотелось бы, конечно».
– Странно, что Вальенте не пытался отнять у нас такой большой кусок своей плоти. Он же знает, чем это для него опасно.
«Пока еще не обнаглел до такой степени, чтобы лезть в наш замок».
«Эх, порчу бы на него навести, и все! Жаль, он уже это предусмотрел и защитился, – разочарованно фыркнула Маргарет. – Несколько дней усилий – и все впустую! Я только зря пыталась».
– Маленькое кровожадное создание, – с улыбкой сказал Энджел.
«Почему кровожадное? Практичное! Однако взгляните: все его родственные связи – на юге Орельяны, в Ла Мадрине. Я думаю, стоит отправить туда разведку и порасспрашивать местных».
«Ответная любезность! – хохотнул Джеймс. – Раз уж он так интересуется нашей генеалогией, мы поинтересуемся его. Жаль, – тут же помрачнел он, – что мне туда не попасть».
Маргарет утешающе коснулась его сознания. Джеймс был натурой деятельной, и его не слишком занимали научные опыты или чтение научных трудов, которое отвлекало Энджела от его бестелесного положения. Увы, она пока что никак не могла им помочь… но тут девушку вдруг осенила новая мысль.
«А почему бы нам в самом деле не отправиться в Орельяну? – предложила мисс Шеридан. – Никому из нас не нужно, чтобы бартолемиты проявляли чрезмерный интерес к Сен-Мару, а начать расследование в отношении Вальенте – лучший способ их отвлечь».
Джеймс восторженно затрепетал – по крайней мере, их эмоции Маргарет всегда ощущала как некий трепет, словно накрыла ладонью бабочку. Энджел замер, глядя в одну точку, а потом уточнил:
– Лично мы? То есть вы?
«Ну да».
– Маргарет, это опасно.
«Зато как убедительно! Мой личный визит в Мадрину лучше всего убедит Вальенте в том, что мы реально изучаем его прошлое».
– Может, лучше попросить вашего дядю?
«Ему сейчас не до того. К тому же он хотел поехать к ней… к проливу, где она… ну вы поняли. Он там уже несколько месяцев не был».
– Ох, ну… ну, все равно большинство голосов за эту идею, верно? – вздохнул Энджел.
«С двойным перевесом, – добавил Джеймс. – Что может нам помешать, черт возьми? Кстати, там что-то мигает».
Энджел повернулся к стеклу, под которым находились образцы плоти Вальенте и Маргарет. Узоры на стекле перестали вращаться и теперь только серебристо мерцали.
«Ну и слава богу! – заявила девушка после секундного изучения. – Хотя бы он нам не родственник!»
Уже стемнело; в горах в ранние зимние вечера к четырем часам было хоть глаз выколи. Так что Уикхем еще больше проникся сочувствием к слугам барона, которых тот погнал на скалы, чтобы выяснить, почему на карету упал кусок камня размером со статую президента О’Бэнниона. Хотя вряд ли им удалось бы узнать что-то важное – кроме того, что склон как будто срезало ножом.
Диего присел около скола и задумчиво почесал задней лапой загривок. Прошло уже порядочно времени, но запах магии все еще резал ноздри. Оборотень без особого удовольствия обнюхал ровный гладкий скол, отфыркался и подцепил когтем несколько мелких камешков, припорошенных снегом. Скалы вокруг были из темной, почти черной базальтовой породы, а эти камешки – известняк, беловато-желтые, словно сыр.
Медведь аккуратно покатал их кончиком когтя, чтобы разложить по порядку – остатками коричневого узора вверх. Что это был за узор – герон или заклятие – теперь не понять. Но явно нечто рукотворное. И пахло от камешков магией.
Диего закатил улики в деревянную коробочку и когтем надавил на крышку до щелчка. Он заберет их позже, когда полностью осмотрит место преступления. Он решил, что изучать голые скалы, с которых срываются камни, безопаснее в зверином облике, чем в человеческом. К тому же мало ли – вдруг преступники все еще сидят тут в засаде?
Он стал подниматься выше срезанного участка скалы, следуя за остаточным, едва уловимым запашком магии. Здесь журчал ручей, который, достигнув долины, превращался в подземную реку, наполнявшую колодцы в деревне. Именно отсюда текучая вода принесла в колодец запах магии.
Запах же человека давно выветрился, но по следу магии Диего добрался до небольшой естественной площадки, где обнаружил следы крючьев. Кто-то вскарабкался на эту площадку с другой стороны хребта и поджидал барона в засаде, подкрепляя силы хлебом с сыром и ветчиной – на что указывал мятый кусок промасленной бумаги, небрежно скомканный и брошенный под груду камней. Диего еще немного порылся в этой груде, но ничего не нашел и разочарованно фыркнул.
С площадки открывался вид на серпантин дороги, вьющийся вдоль хребта. В темноте оборотень без труда смог бы разглядеть карету – а днем это удалось бы и человеку. Тем самым, покушение на барона осуществил маг, недостаточно опытный, чтобы колдовать издалека. Не говоря уже о том, что опытный чародей знает минимум сотню заклинаний, чтобы уморить врага на любом расстоянии.
«Слишком много знаний о магии стало расползаться по миру после Фаренцы», – с досадой подумал Уикхем и принялся спускаться. Тут и там появлялись люди, которые задавались вопросами о том, что же там произошло, – а найти ответы, как говаривал шеф, несложно при должном упорстве. Хотя, может, все проще: Вальенте послал сюда кого-то из молодых адептов Ордена. Но зачем? Захотел убить барона только для того, чтобы до него не добралась миледи? Так барон-то ей и не нужен.
Или Вальенте считает, что дело именно в Сен-Маре и в его сходстве с Редфернами?
«Вообще-то предположение логичное, – подумал Уикхем. – Сходство с одним из них очень уж велико, а Вальенте прекрасно знает, как выглядят они оба».
Он добрался до склона, от которого откололся камень, подобрал коробочку с уликами и потрусил к небольшой пещере, где оставил свою одежду. Там Диего перекинулся в человека, сунул в карман коробочку с камешками и стер знак «Silentium»[10], благодаря которому его крик при перевоплощении не услышали все окрестные жители.
Диего выглянул из пещеры, с досадой отметил, что пошел мелкий снег, и уже засобирался было вниз, как вдруг ветерок принес ясный, отчетливый человеческий запах. Человек был один, недалеко – и звали его Карлос Анастазия. В тишине оборотень слышал, как доктор философии, пыхтя и ругаясь (почему-то на эсмеранском), карабкается по скалам.
«Какого черта?!»
Уикхем поспешно укрылся в пещерке и надвинул на лоб шляпу, чтобы горящие глаза не выдали его в темноте. Но Анастазия едва ли обратил бы внимание на чьи-то светящиеся глаза: подъем на скалу давался ему нелегко, несмотря на то что профессор был довольно жилистым и крепким. То, что для Диего отличалось от дороги лишь углом подъема, для человека оказалось нешуточным испытанием.
Зимой. В снегопад. В темноте. Какого черта он вообще сюда полез?!
Наконец доктор философии добрался до гладкого среза, оставленного чьей-то магией, кое-как утвердился на ногах и достал из кармана многогранное зеркало. Диего мигом узнал этот предмет – но Анастазия не успел воспользоваться им по назначению. Налетел резкий порыв ветра и швырнул в лицо профессору горсть колючего снега. Анастазия машинально дернул головой, пытаясь увернуться, поскользнулся на склоне и сорвался вниз.
Уикхем, не задумываясь о том, что делает, пулей вылетел из пещеры и успел схватить доктора за руку. Хрупкое человеческое запястье слабо хрустнуло в хватке оборотня.
– Боже мой… – еле выдохнул Анастазия, болтаясь над изгибом дороги; глаза у него были широко распахнуты от ужаса. Диего вонзил шипастые носки ботинок в снег и вцепился лапой в камень. Когти заскрипели по базальту.
– Упритесь ногой в скалу, – приказал оборотень философу. – А то оба сорвемся!
Анастазия засучил ногами и после нескольких попыток уперся в склон. Диего потащил человека на себя. Доктор помогал ему по мере сил, отталкиваясь ногами от отвесной каменной стенки. Наконец он уцепился за край уступа, с которого сверзился. Уикхем вернул второй руке человечий вид, схватил профессора за шкирку и втащил на тесную площадку.
– Господи помилуй, – пролепетал тот и отполз как можно дальше от края. – Madre de Dios![11]
Некоторое время они сидели молча. Наконец Диего спросил:
– Что вы тут делаете?
– А вы?
– Гуляю, – процедил оборотень.
– Я тоже. Вышел на прогулку, дабы насладиться целебным горным воздухом.
– И волшебное зеркало-многогранник с собой прихватили на всякий случай?
– Что прихватил? – после долгой паузы уточнил Анастазия.
– Полихейлос. Так понятнее?
– Впервые слышу, – твердо и совершенно искренне ответил профессор. – Никогда не держал этой штуки в руках и… Вы что, верите в магию?
– Ну, вы-то ж верите, иначе не размахивали бы этой штукой, – ядовито подчеркнул Диего, – над куском скалы. Успели хоть что-то увидеть?
– Мне бы не хотелось быть грубым, но мне кажется, что вы бредите.
«Ну и наглый же тип», – подумал Уикхем. Может, укусить его? Хотя толку…
– Пойдемте. – Оборотень поднялся. – Я помогу вам спуститься и провожу до деревни.
С этим Анастазия спорить не стал. Вдвоем они кое-как сползли со скалы – хотя, конечно, большую часть пути Диего просто волок доктора философии на себе, поскольку человек в такой темноте уже точно ничего не видел. Анастазия только покряхтывал, но комментарии насчет ночной зоркости оборотня благоразумно держал при себе. Когда они достигли дороги, Уикхем взял профессора под локоть, направил в сторону от обрыва и повел вниз, к деревне.