Натан снова перескочил ограду. Кусач последовал за ним. Едва комиссар успел вонзить топор в башку одного упыря, а пес – свалить двоих, как над улицей прогремели три выстрела. Меткий стрелок всадил три пули-«архангела» точно в лбы упырей.
Экс-комиссар оперся на топор и обвел взглядом улицу, усеянную останками мертвечины. Под фонарем стоял его секретарь с парой револьверов в руках. Взор юноши был строг, бесстрастен и неуловимо напоминал взгляд строгой няньки, когда она смотрит на воспитанника, который совершил нечто, выходящее за рамки обычной тупости.
– Сир, я бы попросил вас больше не покидать кабинет, не уведомляя меня о том, куда вы направляетесь.
– Чего?
– Миледи будет крайне недовольна, если с вами что-то случится, сир, – бесстрастно ответил Романте. – Как и остальные сотрудники Бюро, я полагаю.
Натан заморгал.
– У вас будут какие-либо распоряжения относительно этого, сир? – Юный джилах указал дулом револьвера на двух адептов, которых Саварелли связал какими-то чарами.
– Э… да. Доставьте их в замок, в камеру для допросов.
– Живыми, сир?
– Конечно, черт побери!
– Хорошо, сир, – с ноткой разочарования ответил секретарь. – Когда вы намерены вернуться в замок?
– Скоро! – рявкнул Бреннон. Еще чего не хватало, чтобы какой-то сопляк указывал ему, когда можно выходить из кабинета и с какой целью!
– Если вам требуется защита на это время…
– У меня есть пес!
Кусач превратился из пылающего монстра в огромного пса и завилял хвостом, умильно глядя на Бреннона снизу вверх. Романте кротко вздохнул и направился к двум телам, а глава Бюро – к юному Челлини, но тот с воплем отшатнулся.
– Ну что, как вам жизнь, полная магии? – поинтересовался Бреннон.
Юноша посмотрел на мертвецов и сглотнул, подавляя рвотный позыв.
– Что это… кто это… кто эти люди?
– Вот эти усопшие или те, кто обещали вам всемогущество магии, если вы ограбите мертвый город? Милейшие господа, верно?
Паоло провел дрожащей рукой по лбу.
– Но что мне делать? Я… то есть я имею в виду… я же не могу пойти в полицию, да? – жалобно выдавил он.
– Не стоит. К тому же этих господ мы заберем с собой, а мертвые упокоены и больше не встанут. – Бреннон взял Паоло за локоть жестом, отточенным за десятилетия задержаний. – Вы тоже пойдете с нами.
– Нет! Я не хочу! Пустите!
– Так-то вы точно будете в безопасности. Заодно ответите мне на пару вопросов, которые я упустил в прошлый раз.
Маргарет уютно устроилась с большой чашкой шоколада в эркере в своем гостиничном номере. На колени она набросила плед, а на нем разложила увесистую церковную метрику, которую прислал ей кардинал. Длинная закладка из красного шелка отмечала то место, откуда были варварски вырваны листы. Мисс Шеридан открыла книгу и провела пальцем по узкому лохматому краю, оставшемуся от листов.
Его преосвященство надеялся, что у нее в запасе есть какие-нибудь заклинания на такой случай, но Маргарет собиралась воспользоваться совершенно другим методом. А именно – допросом причастного к делу лица.
– Джеймс? – позвала она.
«Да», – настороженно отозвался он, глядя через ее глаза на книгу.
– Вы уже догадались, что это?
«Да. Ее прислал кардинал из Эмильетты».
– Помнится, вы говорили, что в молодости путешествовали по северу Илары.
«Да».
«И оставили там следы своего пребывания, – сухо сказал Энджел. – В виде младенца, рожденного примерно в начале века».
«Я не мог на ней жениться! – огрызнулся Джеймс. – И не мог привезти ребенка или тем более девушку в наш замок!»
«Насчет этого вы правы. Им совершенно нечего было делать в этом вертепе».
«Но я посылал ей деньги!»
«Прелестно, – фыркнул Энджел. – Произвели на свет еще одного Редферна – и думали, что за деньги вам это сойдет с рук!»
«Да откуда я мог знать!»
Обстановка накалялась, и Маргарет поспешила призвать Энджела к порядку:
– Вы тоже кое-кого произвели, иначе я бы тут не сидела. Вернемся к сути. Напомните-ка, что стало с матерью и ребенком?
«Она получала от меня содержание первые полгода после рождения сына. Затем кое-кто, – ядовито подчеркнул Джеймс, – снова вернулся в лоно семьи и сделал из меня консультанта, так что я не знаю, что происходило с ними после 1801 года. Но едва ли этот кое-кто взял на себя содержание девушки и моего ребенка, не так ли, Энджел?»
Тот только раздраженно промолчал.
– Как мы видим, – сказала Маргарет, – священники, которые вели записи, отмечали красным рождения, золотым свадьбы, черным похороны и так далее. А вот эти синие метки касаются подкидышей – младенцев, которых матери оставляли у порога церкви. Так что убийство священника, который в силу возраста вполне мог лично найти вашего сына, вполне обретает смысл.
Несколько секунд Редферны переваривали услышанное. Джеймс все еще кипел, хотя больше от стыда, чем от гнева; наконец Энджел заметил:
«Бартолемиты вырвали несколько страниц. Не только ту, где была предполагаемая запись о подкидыше. И я уже догадываюсь почему».
– Потому что синим священники отмечали еще и записи об усыновлении подкидышей, что и сделали барон де Сен-Мар с супругой, – сказала мисс Шеридан. – Вот только я все еще не могу понять, зачем бартолемитам записи об усыновлении. Чем нынешнему барону может навредить то, что его отец был усыновлен?
«Смотря что рассматривать как вред. Во-первых, то будет урон репутации барона – не забывайте, речь идет об одном из знатнейших и древнейших родов юга, и Сен-Мар очень гордится, я бы даже сказал, кичится своим происхождением».
– Мне этого не понять, – покачала головой мисс Шеридан. – Но допустим, урон репутации. И что?
«Барон стоит во главе местной аристократии и сразу же лишится позиции лидера».
«Ну да, – с насмешкой добавил Джеймс. – Откуда им знать, насколько безродным был этот подкидыш».
«А кроме того, у барона Сен-Мара, который усыновил ребенка, насколько я помню, был брат. И его дети теперь смогут опротестовать наследование приемышем имений и денег старого барона. Таков один из древних законов Эксавеля – приемные дети, как и их потомки, не наследуют прежде живых кровных родственников».
– Какая-то дикость, – поморщилась Маргарет.
«Почему дикость? Представьте, какой это куш, – сказал Джеймс. – Именно поэтому барон и отправился за усыновлением в другую страну и тщательно это все скрывал. Уверен, что мой внук скорее удавится, чем позволит просочиться хоть капле этих сведений в мир».
«Шантаж, в общем, старая добрая тактика, – заключил Энджел. – В обмен на выписку из книги и молчание бартолемиты потребуют у барона его бастарда».
– Но пока не потребовали. Интересно почему, – нахмурилась Маргарет и тут же вздохнула. Господи, ну почему все так сложно, почему все время какие-то препятствия!
Энджел ласково коснулся ее, и девушка закрыла глаза. Она так хотела наконец притронуться к нему по-настоящему! Она так скучала… Энджел обнял ее, но она хотела настоящих объятий, она хотела взять его за руку, увидеть его глаза, его лицо, поцеловать – не мысленно, а просто так, как все люди целуют тех, кого любят…
«Маргарет, – мягко сказал Джеймс, – вам же не обязательно отказываться. Я могу подождать».
«Нет, – ответил Энджел, – это несправедливо. Если вы можете подождать, то подожду и я».
Джеймс деликатно отстранился от них. Какое-то смутное ощущение побеспокоило Маргарет, и бывший консультант тут же насторожился. Как и любые чародеи, они защищали даже свои временные жилища, и сейчас снаружи происходило что-то, задевающее тончайшие нити чар, которыми Энджел окружил отель.
«К гостинице приближаются бартолемиты, шесть штук, – сказал Джеймс. – Маргарет, если вы передадите мне контроль, я разберусь».
– Я могу…
«Если вам нужно побыть вдвоем», – добавил Джеймс, и мисс Шеридан сдалась.
Как всегда, ее сознание на миг помутилось, а потом в тело вселился новый жилец. Девушка прильнула к Энджелу; реальность ускользнула, оставив их наедине, там, где мир не мог их потревожить: душам не нужны слова, чтобы разделить чувства на двоих.
Джеймс, затаив свою горечь, сбросил шаль, застегнул вокруг тонкой талии ремень, к которому крепились две кобуры с револьверами «Мур» и «Мяу» (черт подери!), и надел широкополую шляпу, потому что, несмотря на зиму, в Ла Мадрине сияло солнце. Он быстро спустился по лестнице, пересек зал, двор и вошел в конюшню, где Файза приветствовала его веселым ржанием.
Джеймс потрепал прекрасное создание по холке, оседлал, взнуздал и вывел на улицу. Там, убедившись, что его увидели, он вскочил в седло, чем изрядно шокировал окружающих – поскольку Маргарет была одета в широкие шаровары, скрытые юбкой с разрезом, который распахнулся, как только Джеймс оказался в седле. А к такому разврату эсмеранская общественность была не готова. Под возмущенные возгласы Джеймс пустил кобылку галопом и помчался по улицам прочь от отеля. Он направлялся к пустырю около дороги, что вела к островку тафиров. В конце концов, обычные люди не должны пострадать.
Файза, которой прискучила конюшня, неслась как маленький вихрь, и Джеймс сдернул шляпу, подставив лицо ветру. Бартолемиты погнались за ним без раздумий – хотя Джеймс с гордостью отметил, что их уже шестеро. Видимо, глава Ордена все больше и больше уважал мисс Шеридан как противника, чему определенно способствовало откусывание руки.
Файза промчалась мимо скромных ремесленных кварталов и вырвалась на пустынную в этот час дорогу – кто же из разумных эсмеранцев куда-то направится в разгар полуденной жары. За спиной Джеймса слышался грохот копыт и вился шлейф пыли, которые поднимали шестеро всадников, безуспешно пытающихся догнать тафирскую кобылку.
– Давай, детка! – крикнул Редферн, вздрогнув от звука девичьего голоса. Никак к этому не привыкнуть!
На дорогу впереди бросала тень купа чахлых деревьев, едва выживающих под солнцем Ла Мадрины и соленым ветром с моря. Джеймс направил Файзу туда, спрыгнул наземь, накинул узду на ветку дерева и очертил лошадку защитным кругом. А потом прислонился к дереву и надел шляпу, чтобы солнце не светило в глаза, пока он подкарауливал бартолемитов. Цепь слабо зазвенела в висках в предвкушении драки.