Как последняя дура, я самым идеальным образом поспособствовала тому, чтобы пророчество чуть не сбылось.
Мне сказали, здесь я найду покой. Что счастье – в избавлении от эмоций. Что они – корень всех моих бед. Что стоит лишь вернуться в чистый, первозданный, бесконечный Хаос, как я утрачу все цепи, которые приковывали мою душу к страстям бренной жизни.
Вот только забыли сказать об одной малости.
Вместо этих цепей мне заботливо выдадут новую – а вместе с ней ошейник. Когда я это осознала, было уже слишком поздно. Я пыталась бороться, когда почувствовала, как гиар в центре моего лба медленно, но верно, убаюкивает, обволакивает сладким шёпотом, сковывает волю, погружает в сладкую отраву, в болото вечного сна. Сна души, сна разума.
Я боролась, как могла.
Но силы были неравны. Они уже были подточены долгой борьбой с самой собой. Борьбой с осознанием – ты, глупый неразумный Лягушонок, до потери пульса, до беспамятства влюбилась в своего Рыцаря синей розы. Которому совершенно всё равно, что это за смешная девчонка из этой отсталой и дикой страны смотрит на него с разинутым ртом и ловит каждое слово.
Иногда правда лишает последних подпорок.
И когда это поняла – что я одна, что совсем одна и надеяться на взаимность глупо… из меня вдруг словно выдернули какой-то стержень.
Всё так, ты одна – с готовностью подтвердил гиар.
Никакой любви ты не достойна, это всё глупости и самообман, заверил шёпот в моей голове.
Будь с нами – и обретёшь вечный покой.
Каждый сам по себе.
Никто никому не нужен.
Только в этом истинная свобода.
В этом освобождение.
В этом исцеление от боли.
Неужели ты не понимаешь?
Будь одна.
Оставайся одна.
Насладись этим одиночеством, этим покоем.
И помоги избавить от боли и несчастий всех остальных, кто ещё этого не понял.
Это было так легко.
Поверить, забыть, выпить лекарство забвения – чтобы заткнуть эту боль, которая выла внутри, как дикий зверь, которого лишили стаи. Наверное, я это сделала из инстинкта самосохранения. Чтобы не умереть, так сильно рвала меня на части изнутри эта боль.
Мой. Мой. Навсегда. Только – где-то там, без меня. Никогда больше не увижу.
И я готова была на что угодно, лишь бы прекратить медленно умирать от осознания этого.
Даже на то, чтобы позволить повесить себе на лоб проклятый гиар.
Дальше помню очень смутно.
Я словно медленно погружалась в сон – сначала исчезли запахи, вкусы, ощущения. Потом эмоции, чувства, желания. Воспоминания. Мечты. Сны. Впрочем, исчезновение снов меня даже радовало… пока я ещё была способна радоваться. Но вскоре прекратилось и это.
И осталось лишь серое, абсолютное Ничто вечного покоя.
Как будто на меня кто-то накинул плотную пелену – и отсёк от всего окружающего мира. Как будто я утонула и погрузилась на дно, завязла в иле, осталась там лежать, медленно покачиваясь и опутанная водорослями с ног до головы.
Не умирала, но и не жила.
Лишь единственный раз что-то тронуло мою душу – какое-то смутное воспоминание…
Чёрные глаза смотрят на меня.
Они добрые, эти глаза, они всё понимают. Я уже видела их когда-то.
Сон? Кажется, я снова вижу сон.
Твёрдость рукояти в моих пальцах.
Кто-то что-то говорит… я должна это сделать… что сделать?
Как странно. Но это ведь просто сон? Снова, как тогда. Я досмотрю его до конца, и всё закончится. До следующего раза.
Так просто – нужно лишь досмотреть. Нужно лишь сделать то, что просит голос. Чтобы снова погрузиться в беспамятство. Чтобы не пустить боль, которая уже почти, которая уже караулит где-то рядом, хочет снова вцепиться в мою многострадальную душу.
Ну давай. Закончим сон. Как обычно. Ты же столько раз это делала – правда, девочка? Давай. Ничего не изменится. Для тебя. Для тебя уже всё предрешено.
Ведь предрешено же, да?
К чему бороться.
К чему, зачем ты каждый раз, снова и снова пытаешься изменить этот сон? Так ты лишь причиняешь больше боли самой себе. Разве можно изменить то, что предопределено?
Смирись.
И ты снова обретешь покой.
Ты же этого хотела?
Что тебе до него.
Он чужой.
Он тебе никто.
Есть только ты.
Ты одна.
Ты одинока.
Ты свободна.
Ты…
- Ну же! Давай, не бойся. Просто сделай это. Всё будет хорошо… Лягушонок.
Что-то мокрое на моей щеке. Срывается с краешка ресницы, медленно бежит вниз горячая капля.
Как давно я не чувствовала этого. Ни тепла, ни холода… вообще ничего. Как я могла забыть?
И эти чёрные глаза.
Ему не всё равно.
Они добрые – они всегда были добрыми ко мне. Даже сейчас, когда остриё кинжала вот-вот сорвётся вниз, упадёт последним ударом… они печалятся обо мне, эти чёрные глаза.
Онвсегда обо мне заботился.
И он пришёл за мной. Сюда, в это страшное место. Чтобы вырвать мою душу из цепких лап покоя, который неотличим от смерти. Он пришёл сюда, я знаю.
Это не сон.
И я больше не одна.
А значит – не могу допустить… не могу, просто не могу совершить того, чего просит шёпот гиара в моей голове.
Пусть это будет кровь.
Пусть…
Главное, чтобы – не его.
Больше не могу удерживать колоссальной мощи, с которой мою руку тянет вниз. Как будто гора навалилась сверху и заставляет клинок рухнуть с высоты.
Но у меня ещё осталась крохотная крупинка свободы воли. Что-то, чего они так и не сумели отнять.
Эту последнюю частицу воли я трачу на то, чтобы поставить между остриём – и сердцем человека которого люблю – свою левую ладонь.
Клинок рассекает плоть.
Дикую боль я встречаю почти с радостью.
Значит, я жива.
Сознание меркнет, и я падаю прямо в руки тому, которого ждала всю свою жизнь. И мне всё равно теперь – любит или не любит.
Главное, что люблю я.
Если цена жизни – смерть, я готова заплатить такую цену.
- Только попробуй умереть на моих руках, Лягушонок! – резко и твёрдо заявляют над моей головой. Прижимают сильнее. Прижимают крепко. – Я тебе не разрешаю. Слышишь?
Тело немеет. Это к лучшему – хоть немного глушится адская боль, теперь ещё и в центре лба. Кажется, лопнул гиар, разлетелся осколками. И кажется, он так сильно пророс в меня невидимыми корнями, что это никогда теперь не исправишь.
За плотно закрытыми веками – темно. Вокруг какая-то суета, вскрики, грохот, что-то рушится, кто-то сражается… но у меня нет сил даже открыть глаза и посмотреть.
А потом в моё тело буквально хлынул целебный поток энергии.
Ричард.
Это он.
Никогда не задумывалась – как странно, что природной магией этого до мозга костей боевого мага является лечебная магия. В этом есть какой-то парадокс… и в то же время самая пронзительная правда жизни.
Мне становится тепло – так тепло!
И невыносимо хочется спать. Заснуть глубоким сном.
Не тем, мутным и страшным сном-беспамятством.
А исцеляющим, крепким и добрым сном. В обнимающих меня руках.
Бороться нет больше сил, и я так и делаю. Сквозь сон ощущая, что меня куда-то несут… уносят… от прошлой жизни, от прошлых кошмаров. По дорогам чужих миров. Которые мне теперь предстоит познать.
Глава 2
Глава 2
Странный запах.
Я такого никогда не ощущала – волшебный, сладкий как мечта, свежий как ветер.
Открываю глаза – и вижу прямо перед своим лицом синие розы.
Немедленно усаживаюсь, не обращая внимания на дурноту.
Видела как-то именно такие – но они не пахли. Потому что были изображены на доспехе. И я понятия не имела, что у них на самом деле такой нереальный аромат.
Целый букет синих роз – в вазе на тумбочке. Странный цвет дерева, белый. Ещё более странно то, что в вазе нет воды и они стоят там, кажется, сами по себе. Но при этом почему-то не вянут и продолжают одуряюще пахнуть, как живые. Наверное, запах и вывел меня из тяжёлого беспамятства.
Любопытство побуждает осмотреться.
Кровать, на которой лежу – она размером с комнату, в которой я жила когда-то. В прошлой жизни.
Комната тоже немаленькая, здесь бы развернулась даже лошадь.
Осторожно откидываю край тёплого одеяла, высовываю босые ноги. Приходится практически спрыгивать с края кровати. Мне положили столько перин, как будто я хрустальная, ей-богу.
Приказываю своей глупой башке перестать кружиться. Не с первого раза, но вроде бы слушается.
На мне ночная сорочка из белой плотной ткани, на завязках под горло. До сих пор чьими-то духами пахнет, значит, кто-то одолжил. Кто-то явно меня повыше, так что подол почти стелется по полу, да и в широких рукавах утопаю. Но мне нравится. Уютная вещь. С такой сорочкой и одеяла-то никакого не надо.
Первое, куда я побежала, было зеркало. Я его очень быстро засекла в одном из углов комнаты, хотя в ней было столько других интересных вещей, что больше это всё напоминало музей древностей. По одной этой комнате я бы узнала о местных эллери в тыщу раз больше, чем по учебнику. Тем более, учебник не передаёт цвета, объем и запахи. Так что, пожалуй, я бы здесь бродила весь день и изучала каждую мелочь – но зеркало было первоочередное дело, дураку понятно.
Потому что в комнате кроме меня никого, конечно же. Но обрывки воспоминаний я уже успешно склеила, и кто меня сюда вытащил из того кошмара, в котором я находилась так долго – прекрасно понимала.
Я ни за что на свете перед ним не должна показаться лохматой замарашкой!
Беглый осмотр показал, что масштабы бедствия устрашающие.
Волосы кое-как пригладила рукой… скривилась, что они снова бледные, как моль. Ну ничего, жизнерадостный зелёный мы им непременно вернём. Как только я разузнаю, какие тут у них ингредиенты для зелий имеются, и тщательно их опробую. Не хотелось бы из-за того, что местные травки не похожи на наши, оказаться потом лысой.
Но вот синяки под глазами и вид замученной полудохлой мыши… с этим я вряд ли что-то смогу поделать в ближайшее время.