Маэва всегда видела очень яркие сны, но Лила никогда не могла помочь дочери разгадать их. Она ощущала себя матерью великого художника — не умеющего рисовать, оставленного без кистей и красок.
— Кабис поступил в сливийский флот, и его отправили на восток — в великий поход на Главенрелл. Он не знал о том, что я беременна, и так и не вернулся. Но мне кажется, я почувствовала бы его смерть. Возможно, он еще жив и находится в Главенрелле или одном из свободных королевств за океаном. Тебе нужно отправиться на берега Мантедийского залива, Маэва, пересечь океан и покинуть Сливию. Может, там тебе удастся отыскать Кабиса…
— Но… ты отправишься вместе со мной.
— Маэва, я жду смерти как благословения. Она уже приходила ко мне, и я уговорила ее подождать, чтобы еще раз увидеть тебя. И теперь, когда мое желание осуществилось, ничто более не способно задержать меня в этом мире. Моя дорогая девочка, пусть теперь Господь приглядывает за тобой. Нет, не пытайся отговорить меня. Слушай. После того как Кабис был принят во флот, его пометили только на запястьях, ведь он был свободным. Однако он сам нанес на себя метку. И я должна была плыть следом за ним и разыскивать человека со звездой на груди.
Лила притихла, припоминая ту далекую, богатую и ослепительную женщину, которой была когда-то, и свободнорожденного юношу, ради любви к ней порезавшего собственное тело. Загорелого и синеглазого.
— Раз у тебя есть диланы, ты сможешь нанять карету. В платье ты сойдешь за богатую. Но прежде чем ты уснешь снова, тебе придется кое-что сделать…
— Прежде, чем я усну снова? — Маэва обхватила ладонь Лилы дрожащими пальцами.
— Увы, существуют и такие дримвены, которые подпали под власть зла. Их называют эбровенами. Они могут вторгаться в сны тех людей, в чьи глаза им хотя бы раз довелось заглянуть. Оказавшись внутри разума спящего, они могут узнать все, что тому известно. — Лила поежилась. — Я рада, что отец мой не желал даже слышать об эбровенах. Один из них мог бы вступить в мои сны и узнать имя Кабиса Денона.
Она вздохнула: «Придется сказать».
— Я всегда старательно избегала людей с глазами эбровена.
— Глазами эбровена?
— Кабис открыл мне один из секретов дримвенов. С каким бы цветом глаз ни родился дримвен, когда он поклонился злу и сделался эбровеном, глаза его приобретают цвет стали; говорят, что, заглянув в них, ты можешь ощутить прикосновение князя Тьмы, которому он служит. А глядя тебе в глаза, он может выведать твои мысли и овладеть душой. — Лила заметила страх, наполнивший Маэву. Ей хотелось утешить дочь, но времени на успокаивающие слова у нее уже не было. Помочь Маэве могло только одно. — Но ты уже встречала лорда Морлена. И тебе известно, что рассказывают о нем, Маэва. Он эбровен. И ты должна защитить себя от него.
— Но как? — Произнесенный шепотом вопрос был полон ужаса.
— Кабис оставил мне семейную реликвию. Камень дримвенов.
— Камень дримвенов?
— Драгоценный камень, сделанный дримвенами. Он сможет защитить тебя от Морлена. — Лила на мгновение умолкла. — Все это было так давно. Когда-то я думала, что ничего не забуду, но сейчас все расплывается, как в тумане… Кажется, эбровен не способен вторгнуться в сознание обладателя камня.
Лиле захотелось стиснуть руку Маэвы, однако тело ее не покорилось желанию.
— Мне хотелось бы еще многое сказать, любовь моя, однако туман уже накатывает на меня. А тебе пора идти.
— Куда идти? — Голос Маэвы дрогнул, как не дрожал он с раннего детства.
Лила уже не видела дочь. Над ней раскинулось мирное небо, по которому плыли звезды. Она слышала только собственный голос:
— Камень дримвенов можно принять за простой бурый камень. Кабис велел мне охранять его. Он сказал, что, если камню будет что-то грозить, я должна спрятать его в надежном месте. Я знала, что, когда о моей беременности станет известно, у меня отберут все. И в последнюю неделю своей свободы я украдкой выбралась из отцовского дома. На север от поместья лорда Эринга ведет тропа, — продолжила Лила. — Иди по ней, пока не дойдешь до скалы, похожей на голову рыси. От этой скалы отмеришь две сотни шагов на север — до молодого дуба. Возле ствола его лежит небольшой валун с красными прожилками. Я обернула камень дримвенов в зеленый атлас и закопала под этим валуном.
Матрона Джилл потерла сонные глаза. Ни минуты покоя… только что затихли ее подопечные, а теперь еще этот колокольчик. Она заторопилась к двери сиротского дома. Снаружи стояла молодая женщина, одетая лучше, чем какая-нибудь из родственниц лорда Индола, а всякий знал, что лучших швей, чему него, в Сливоне можно найти разве что у самого императора. Откуда она могла явиться, при всей своей красоте и элегантности, прямо посреди ночи?
В ней угадывалось, впрочем, нечто знакомое, и хотя матроне Джилл отчаянно хотелось дать пинка по синему шелку, она почтительно склонилась перед ней.
— Чем я могу услужить вам, мэм?
— Я пришла за мальчиком.
— Мальчиком? Каким мальчиком?
— Девином. Тем, которого купил лорд Морлен.
— Входите, госпожа. Входите.
Итак, Морлен заплатил за то, что порезал Девина, мальчика-сироту… говорили, что он это сделает.
Матрона Джилл предложила гостье колченогое кресло. Дама посмотрела на него с пренебрежением:
— Лорд Морлен не любит ждать.
— Простите, миледи. Я сейчас. — Матрона Джилл направилась вдоль топчанов, выстроившихся в просторном зале рядами.
Лицо Девина было забинтовано. Она напоила мальчишку отваром валерианы. С первым порезом у этой мелюзги всегда столько хлопот; проще заставить их спать. И теперь матрона не могла добудиться его — сколько она ни трясла мальчишку, тот только бормотал и ворочался. Матрона завернула ребенка в одеяло.
Молодая женщина взяла его на руки — руки ее оказались удивительно сильными — и отставила так, чтобы не испортить платье. Матрона Джилл открыла дверь.
Глава третья
Как обычно, Орло приступил к своим обязанностям задолго до рассвета, чтобы все в бане было готово к утру — на плите стояли полные чайники, безупречно надушены выстиранные полотенца, в массажных отделениях запаслись тонкими шелковыми простынями, все полы и стены вымыли и начистили до последней плитки. Рабы усердно занимались каждый своим делом — что ж, наступил очередной день. Но Орло расхаживал по бане. Ни Маэва, ни Девин с рассветом не появились. Среди рабов поговаривали, что их обоих продали лорду Морлену.
«Глупо позволять себе любить Маэву как собственную дочь. Рано или поздно она должна была покинуть баню. Но у меня даже не было возможности попрощаться с ней».
Входные двери банного дома, прочные и толстые, чтобы удерживать тепло, с шумом отворились. На пороге появился лорд Морлен, одетый для путешествия. В руках его был свиток с печатью лорда Индола, позади с сонным видом семенил писец.
— Мне сказали, что рабы, отзывающиеся на имена Маэва и Девин, будут здесь на рассвете, — проговорил он. — Писец лорда Индола подтвердит, что теперь они моя собственность. Приведи их ко мне.
— Маэву? — смутился Орло. — Но разве она уже не с вами? Она не появилась сегодня здесь. Я думал…
— Отыщи ее и приведи ко мне.
Орло со всех ног бросился в невысокую боковую дверь. Он спешил к дому, в котором находилась комнатушка Маэвы и Лилы. Перескакивая сразу через две ступеньки, он взлетел по лестнице в башню, громко постучал и, не дожидаясь ответа, ворвался в комнату.
Из крошечного окошка башни лился свет на две лежавшие на полу подстилки. Одна из них была пуста. На другой лежала мать Маэвы, изуродованная шрамами дочь лорда Эринга.
— Лила, а где Маэва? Она опоздала в баню.
Та молчала.
— Лила? Где твоя дочь?
И снова она не ответила. Орло понял, что не стоит тратить времени на уговоры. Буквально свалившись с лестницы, он помчался с докладом к морду Морлену.
Баня опустела — все прочие рабы постарались улизнуть. Окруженный облачком пара, Орло остановился на гранитном полу.
— Маэвы нет, лорд Морлен. А ее мать даже если и знает, где находится Маэва, то все равно ничего не скажет. — Грудь Орло содрогалась от биений сердца.
— По-твоему, матери это известно? Отведи меня к ней.
Орло провел лорда Морлена в комнатушку, где на простой подстилке лежала Лила. Пробивавшийся сквозь клинышек окна луч света падал на ее лицо.
— Орло? — спросила она.
— Лорд Морлен, новый господин твоей дочери, — произнес Морлен.
Лила посмотрела в сторону окна.
— У моей дочери больше нет господина.
Морлен извлек свой патриер и погрузил его в луч света, в котором плясали пылинки.
— Этот патриер станет твоим хозяином, если ты не скажешь мне, где она.
Лила усмехнулась:
— Уж не думаешь ли ты испугать меня этим?
— Посмотри на меня, женщина.
Она не отводила глаз от окна.
— Ты хочешь через мои глаза добраться до моей души, Морлен? Ты опоздал.
Жуткая гримаса, которая некогда была улыбкой, изогнула ее шрамы.
— Туда, куда я ухожу, тебе никогда не попасть. И ты никогда не узнаешь, где Маэва.
И в это мгновение дыхание оставило Лилу — так легко, что Орло не сразу понял, что случилось. Он пригнулся. В мертвых глазах женщины застыло победное выражение.
Орло стоял на коленях в кабинете лорда Индола — перед лордом Морленом. Матрона Джилл, с красными глазами на пухлом розовом лице, тоже была на коленях. Пока лорд Индол расспрашивал ее о Маэве, женщина негромко икала.
— Ты достаточно натворила, дура, и нечего скулить. Как могла ты отдать раба другому рабу?
— Лорд Индол, господин мой, клянусь, ее не узнал бы никто. В таком роскошном платье, причесанная как благородная, и говорила совсем как знатная леди.
В платье? Маэва? Орло хотелось бы увидеть ее. И говорила как знатная? Но, в конце концов, ее мать прежде была богатой дамой.
— Беглянка и воровка. У этой девицы больше отваги, чем можно было бы предположить. — В голосе Морлена слышалось восхищение. — Но если оставить в покое Маэву, должен вам сказать, лорд Индол, в челяди вашей полно идиотов.