роверила — на окраине Саутпорта никто не держал и не держит лошадей. К тому же, до того, как скрыться на лошади в лесу, нельзя было не попасть на глаза хоть нескольким местным жителям. Тем не менее, мистер Уиттон, у меня есть к вам один вопрос. По мнению полицейского эксперта, смерть сэра Джона произошла не позже чем через час после выстрела в парке и не раньше двенадцати часов дня. Вы заходили к брату, перед тем как отправиться с капитаном Дастингсом встречать меня на вокзал?
— В тот день, а точнее, в то утро, мсье Пэро, я вообще не сумел повидать Джона. После завтрака я даже не поднимался наверх, а сразу из-за стола направился к автомобилю. Не так ли, Каспер? — Слуга кивнул. — Это было без нескольких минут десять. А в десять часов у меня предстояла встреча с руководством общины той самой деревни, где вы проживаете сейчас, мсье. Надо было составить новый договор об аренде общиной земли Холборнов. Это делается каждый год. И каждый год приходится спорить об условиях. Вы можете легко проверить — я освободился без двух минут час, то есть за две минуты до того, как подъехал к калитке Роббинсов, где меня уже ждал капитан.
Я заметил, как легкое сожаление скользнуло по лицу моего друга. Такое бывает у рыбака, когда поплавок вдруг дернулся на воде, а потом снова и безнадежно застыл.
Он снова повернулся к Касперу.
— Когда вы видели в последний раз сэра Джона живым?
— Могу ответить почти точно, сэр. Я отнес ему завтрак в десять часов, а минут через двадцать поднялся, чтобы убрать посуду. — Каспер развел руками, давая понять, что больше ничего добавить не может.
— Что он делал, когда вы поднялись туда во второй раз?
— Уже позавтракал и сидел в кресле с книгой.
— И ничего вам не сказал?
— Сказал только, что ему больше ничего не нужно, он чувствует себя хорошо и к обеду спустится… еще спросил меня, не слишком ли жарко наружи.
— А вы, мистер Холборн, когда вы в последний раз видели отца?
— Я всегда заходил к нему утром перед завтраком, узнать, как он себя чувствует. Так было и в этот раз.
— Вы о чем-нибудь говорили?
Джеральд подумал и слегка пожал плечами:
— Ни о чем, сколько-нибудь значительном. Отец попросил меня встретить вас на вокзале, так как дяде Мэтью предстояли те самые переговоры с руководителями местной общины. Я обещал, но позже, за завтраком, дядя сказал, что должен сам успеть на вокзал, а в крайнем случае, если у него не получится, пришлет мне машину с кем-нибудь из местных парней.
— Значит, после завтрака вы работали в своей мастерской вплоть до половины третьего?
Молодой человек утвердительно кивнул.
Пэро тоже слегка кивнул головой в знак того, что принял сказанное к сведению, и перевел взгляд на доктора.
— Будьте любезны, мистер Бакли, расскажите нам, как вы провели то утро?
В интонации, с которой были произнесены эти слова, слышался скорее приказ, чем просьба.
— Как обычно в будний день. — Лицо доктора по-прежнему отличалось спокойным безразличием. — В девять утра я начал прием в своем кабинете в Саутпорте. В двенадцать его закончил.
— Что, не было больше пациентов? — внезапно перебил его Пэро.
— Были, — не смущаясь этим, ответил доктор, — с менее сложными жалобами. Таких я обычно передаю ассистенту, а сам отправляюсь к больным по вызову.
— И вы отправились к пациентке в Престон? Никуда не заезжали по дороге?
— Не заезжал. Ни по дороге туда, ни оттуда. Вернулся домой, если мне не изменяет память, без нескольких минут три.
Пэро быстро скосил на меня глаза, а потом снова обратился к доктору.
— Эта ваша пациентка, мадам Гивейрас, вряд ли она была так больна, если уже через день смогла пуститься в плавание через океан, а, мистер Бакли?
И эта осведомленность моего друга не привела в замешательство доктора.
— У нее расстроена нервная система. Это не очень опасно, а морские путешествия в таких случаях даже рекомендуются.
— Прошу извинить меня за некоторую назойливость, мистер Бакли, но получается, что вы едете из Саутпорта в Престон к не очень больному пациенту, который и сам способен приехать к вам на прием, к тому же, проводите там около двух с половиной часов. Вы, занятый человек, так транжирите время?
Безразличие на лице доктора сменилось на легкую снисходительную улыбку:
— Должен вам сказать, мистер Пэро, что у нас, врачей, существует еще такое понятие, как богатые клиенты. Им приходится оказывать особое внимание.
Эта прописная истина явно обрадовала моего друга.
— О, разумеется, именно так, богатые клиенты, я совсем упустил их из виду! — Он сделал несколько быстрых шагов к углу камина, по другую сторону которого сидел Уиттон, и вернулся назад, к краю стоящего посередине комнаты стола. — А имя — Ева Смит — вам о чем-нибудь говорит, мистер Бакли?
Ни одна мышца не дрогнула на лице доктора, но лицо стало совсем другим — внимательным и слегка напряженным.
— По-моему, это служанка мисс Гивейрас, — ответил он с чуть вопросительной интонацией.
— Вы абсолютно правы, — подтвердил Пэро, — впрочем, об этом немного позже.
Мне показалось, что эти последние слова моего друга не очень понравились мистеру Бакли.
— Позволю себе, господа, сделать из услышанного следующее заключение. — Пэро выдержал небольшую паузу. — Между двенадцатью часами и тремя часами дня к сэру Джону могли войти следующие лица: Джеральд Холборн, слуга Каспер и мистер Бакли, который мог сделать это как по дороге в Престон, так и на обратном пути. Задача для убийцы сэра Джона, если это действительно было убийство, состояла не в том, чтобы незаметно для других к нему проникнуть. В таком визите для каждого из названных лиц не было ничего подозрительного, и окажись убийца замеченным, план можно было отложить до лучших времен.
Взгляд Пэро неожиданно для меня остановился на девушке. Та выжидающе посмотрела в ответ и приподняла вверх красивые дугообразные брови.
— Вас, мадмуазель, я не вношу в список возможных покушавшихся на сэра Джона. Вам слишком трудно было бы дать объяснение своему появлению в его апартаментах.
— Благодарю вас, мсье.
Ее мелодичный голос прозвучал как вежливый ответ на мелкую ничего не значащую любезность. Только сейчас я обратил внимание на сумочку у нее на коленях. Черную, блестящую, не очень подходящую к ее коричневому платью, и, как мне показалось, несколько большего, чем нужно, размера.
Однако же Пэро продолжал:
— Главный момент для преступника состоял в том, чтобы незаметно и не оставив за собой следов исчезнуть, дав предварительно жертве лекарство с подмешанным кофеином. Это было нетрудно, поскольку сэр Джон несколько раз в день принимал валериановые капли, которые отбивают все посторонние запахи. Кстати, как часто он это делал?
Я увидел, что Каспер было собрался ответить, но передумал и посмотрел на доктора, справедливо решив, что тот имеет больше прав для разъяснения.
— Помимо снотворного лекарства на ночь, я прописал пациенту действительно содержащие в себе валериану успокаивающие капли. Их следовало пить три раза день: после двенадцати, трех и шести вечера.
— Обычно сэр Джон так и делал, — вежливо добавил слуга.
Пэро поблагодарил каждого кивком за ответ и еще раз прогулялся к камину и обратно.
— Теперь я хотел бы поговорить о том, как именно он принимал лекарство. И возьму на себя смелость рассказать вам об этом. Согласно полицейскому протоколу, в углу той комнаты, где в кресле было обнаружено тело сэра Джона, стоит круглый столик на высоких ножках. На нем два или три лекарственных флакона и небольшой серебряный поднос. По-видимому, этот поднос использовали, чтобы подать больному лекарства, когда ему было трудно или неудобно подойти к столику самому. Полиция, кстати сказать, сумела разобрать только одни отчетливые отпечатки пальцев на этом подносе, ваши отпечатки, Каспер.
— Неудивительно, сэр, я столько раз за него брался, а предыдущим вечером как раз подавал хозяину на нем лекарство.
— Я тоже считаю, что это вполне естественно. Более того, лейтенант Кагерли полагает, что край подноса можно легко зажать не подушечками пальцев, а боковыми сторонами фаланг, не оставляя таким образом на нем отпечатков. А это значит, что преступник, не наследив, мог незаметно подлить в стаканчик с лекарством кофеин и подать его на подносе жертве. Это опять могли без всяких к тому подозрений сделать трое указанных мною лиц. К сказанному нужно добавить одну чрезвычайно любопытную деталь. Стаканчик для приема лекарств исчез, и это говорит о-очень о многом!
Мне не нужно было смотреть на сидящего рядом лейтенанта, чтобы почувствовать, что ему, как и мне, это не говорит пока ни о чем.
— Мы еще вернемся к этому злополучному предмету, — очень довольным тоном сообщил Пэро, — но нельзя надолго упускать из внимания главное событие — убийство Харди-Конерса. И вспоминая все связанные с ним обстоятельства, нужно сразу выделить едва ли не самое важное. Я имею в виду одежду убитого. На нем был костюм Джеральда Холборна, точнее его полная копия. Скажите, — он взглянул на молодого человека, — Харди надевал подаренный вами костюм до этого?
— Нет. Я ведь недавно его привез. — Джеральд скрестил руки на груди и, откинувшись на спинку кресла, слегка опустил на грудь голову. — Теперь вспоминаю, — подумав, добавил он, — что у него была даже идея сделать какой-то розыгрыш с этим костюмом.
— Отчасти ему это удалось. Мой друг, капитан Дастингс, сперва и решил, что убили вас. Возможно, что и еще кто-то стал жертвой розыгрыша в тот день. Но все-таки, мистер Холборн, вступая в совершеннолетие, ваш мнимый двоюродный брат лишал именно вас большей части семейного состояния. И именно вы недавно приобрели и хранили у всех на виду наган. Да, между прочим, кому пришла в голову идея устроить стрельбу из него на поляне?
— Мне, — сразу ответил Холборн.
— Итак, — чуть приподнявшись на носки, объявил Пэро, — мотив мистера Холборна абсолютно ясен. И надо сказать, что при наличии многих косвенных улик, против него пока нет ни одной прямой. Посмотрим теперь, какие мотивы могли быть у других присутствующих здесь лиц.