– То есть ты уже решила, что Бена забираешь себе? – Элла упёрла руки в бока. – А про меня ты не забыла, сестричка?
Гретхен снова захихикала. Вообще-то, строго говоря, она и не переставала хихикать.
– Ты тоже можешь попытать счастья, я ничего не имею против. Так будет ещё интереснее.
Послышался серебристый звон, решётчатые двери лифта с лязгом распахнулись.
– Ну ладно, – сказала Элла, когда они заходили в лифт. – Побеждает сильнейший. Главное, чтобы он не достался Эми.
– Ну, на этот счёт я бы не волновалась, – ответила Гретхен. – Ни один парень на планете не выберет Эми, если к его услугам Гретхен и Элла.
И в этот момент Тристан действительно чихнул, и довольно громко, как мне показалось. Я сердито воззрилась на него, но, по-видимому, Элла и Гретхен ничего не услышали. Тем не менее секунды до тех пор, пока двери лифта не закрылись, тянулись мучительно медленно.
Я торопливо распахнула портьеры и вышла в коридор.
– Ты нарочно чихнул, – укоризненно сказала я.
– Извини. – Тристан смущённо улыбнулся. – Похоже, я и правда чуть не провалил твоё задание. Что там в голове у этих американских девочек-чирлидеров?[11] Не говори, я сам догадаюсь. Злые сёстры Золушки руководят международным синдикатом по продаже наркотиков? Там внизу, в бассейне, у них назначена встреча с итальянским мафиози? Не пора ли тебе поспешить за ними, чтобы захватить всю компанию на месте преступления?
Я вздохнула. Наша игра больше меня не забавляла.
Наоборот, мне казалось, что я веду себя как идиотка.
Пятиминутка чудачеств закончилась.
– Мне нужно идти, – строго произнесла я.
– Пожалуйста, скажи мне хотя бы, как тебя зовут. Своё настоящее имя можешь не говорить. Так ты всё-таки имеешь отношение к Франции? – Стоя со скрещёнными руками в нише возле портрета строгой дамы с жемчужным ожерельем, Тристан выглядел так, будто сам только что сошёл с какого-нибудь высокохудожественного полотна.
– Ну ладно. – Пришло время взглянуть на жизнь трезво. – Меня зовут Фанни Функе, я прохожу здесь годовую практику. В настоящее время я работаю воспитательницей, развлекаю детей.
Если Тристан и разочаровался, он этого не показал.
– Как жаль, что я уже вышел из детского возраста.
– А сколько тебе лет? – вырвалось у меня. Я уже успела отойти на пару шагов. Правда, шагала при этом задом наперёд, не поворачиваясь к Тристану спиной.
– Девятнадцать, ты правильно угадала. А тебе? Естественно, я имею в виду возраст девушки, под именем которой ты ведёшь расследование.
– Семнадцать. Приятно было познакомиться. – Я наконец-то повернулась к Тристану спиной. Осталось только начать переставлять ноги и отправиться по своим делам. Ну же! Это ведь проще простого! – Желаю приятного пребывания в «Шато Жанвье», – бросила я через плечо.
Поднимаясь по лестнице между лифтами, я спиной чувствовала взгляд Тристана. Или, во всяком случае, внушила себе, что чувствую его. Почему-то – бог его знает почему! – мне вспомнилось, что Делия всегда говорила, что у меня мальчишеская походка. Возле двери, ведущей в комнаты женского персонала отеля, я обернулась, но ниша была уже пуста, и о Тристане больше ничто не напоминало.
Я недоумённо моргнула. Возможно, я просто выдумала весь наш разговор? Возможно, выдумала вообще всё, что произошло в последний час? Возможно, на самом деле я всё ещё лежала в постели и сегодняшнее утро мне просто приснилось? Я не чувствовала во рту вкуса рыбы, отель вовсе не находился на волосок от банкротства, не было никакого чемодана с деньгами неизвестного происхождения и я не выставляла себя полной дурой перед самым симпатичным представителем мужского населения планеты.
Дверь отворилась изнутри, и дверная ручка со всей силы саданула меня по спине. Нет, идею о том, что всё это мне снилось, однозначно можно было исключить.
– Ой, извини, я не хотела! – Мимо меня, виновато улыбнувшись, проскользнула одна из приглашённых на праздники поварих.
– Это я виновата, – ответила я, заходя внутрь.
И ведь ещё не было даже семи утра! С ума сойти, сколько всего Бог подаёт тому, кто рано встаёт.
8
Я изумлённо воззрилась на месье Роше:
– Вы знали об этом?
Дело в том, что весь день я мучительно думала, как рассказать ему о подслушанной мной беседе братьев Монфор, а теперь, когда наконец набралась храбрости сделать это, он ничуть не удивился. Не расстроился и даже не пришёл в ужас. Он просто спокойно и внимательно выслушал мою сбивчивую речь до конца, да ещё и выглядел при этом так, будто это ему было жалко меня, а не наоборот. А я-то волновалась, как он отреагирует на ужасную новость, и отчаянно соображала, как его утешить! Ведь это был его отель. Для него, Павла, старого Штукки, Анни Мозерши – да что там говорить! – даже для фрейлейн Мюллер и всех остальных Замок в облаках давно стал родным домом. Поэтому я ожидала от месье Роше более… э-э-э… эмоциональной реакции.
– Я, конечно, всего лишь консьерж, но даже я заметил, что количество гостей уменьшается, следовательно, отель не приносит прибыли, – спокойно продолжал месье Роше. – Расходы на содержание персонала, коммунальные услуги и эксплуатацию здания уже давно превышают гостиничные доходы, и даже кредитов, которых набрали братья Монфор, недостаточно, чтобы покрыть их. Идея привлечь инвестора витает в воздухе уже несколько лет. – Он поправил очки. – И эта идея вполне разумна, если, конечно, удастся найти правильного инвестора.
– Да, но ведь Буркхардт совершенно неправильный инвестор! Он собирается устроить в библиотеке салон для игры в гольф, что совершенно бессмысленно при отсутствии поля для гольфа возле отеля. Кроме того, Монфоры упоминали о канатных дорогах и крытых парковках. – Я была так возмущена, что даже не пыталась говорить тише. Однако Бен, поглощённый беседой с британским актёром, который запоздал и прибыл в отель только сегодня (и которого я бы ни за что не узнала, если бы мне его не показали), кажется, всё равно меня не слышал. Я бы многое отдала за возможность спросить его, в курсе ли он наполеоновских планов своего отца и что он сам о них думает, однако до сих пор мне не представился подходящий случай. Кроме того, если начистоту, я даже не знала, как подступиться к этому не самому простому разговору.
Сегодня в обед я наткнулась на Бена в прачечной, куда заглянула, чтобы занести Павлу кусок яблочного пирога с корицей в обмен на кошачью шапочку Грейси, которая благодаря стараниям Павла выглядела как новая.
Поджав ноги, Бен восседал на тихонько гудевшей Старой Берте и ел бутерброд с маслом – непринуждённая и располагающая картина. Павел распевал арию баса из Рождественской оратории Баха, и я, на минутку поддавшись праздничному настроению, подпела ему, взяв на себя партию соло на трубе. В грохоте стиральных машин не стесняться было легко и просто. Мои попытки изобразить голосом трубу, несомненно, позабавили Бена, и он, недолго думая, устроил из Старой Берты огромный барабан.
Несколько минут мы радостно распевали во всё горло, трубили и барабанили, потом Бен вдруг вскочил на ноги, пробормотал извинения и унёсся прочь. По-видимому, должность пожизненного практиканта не предусматривала обеденного перерыва.
– «Спешите, ах, спешите, пастыри, в веселье!..» – пропел Павел ему в спину.
– Планы по перестройке отеля действительно выглядят устрашающе. – Голос месье Роше отвлёк меня от мыслей о Бене и импровизированном концерте в прачечной. – Но ведь пока это всего лишь планы. – Он примирительно улыбнулся мне.
Я понятия не имела, откуда у него такая безграничная уверенность в том, что всё будет хорошо.
– В конце семидесятых годов прошлого века на нашей горе, где стоит отель, уже собирались строить горнолыжный комплекс и канатную дорогу. Однако потом инициаторы проекта передумали.
– Но Роман Монфор, судя по всему, твёрдо решил продать отель как можно скорее, и ему наплевать, что здесь устроит Буркхардт. – Я всё-таки немного понизила голос: – Он упоминал о чемодане денег сомнительного происхождения…
Похоже, это тоже не удивило месье Роше.
– Судя по всему, утилизация мусора – отрасль весьма мутная, но и весьма прибыльная. – Он отхлебнул капучино.
В кухне мне удалось организовать нам по чашке кофе, хотя вообще-то время послеобеденного кофе с тортом уже миновало. Мне просто ужасно не хотелось заявиться в ложу консьержа с пустыми руками, раз уж мне выпало стать вестницей плохих новостей.
Моё дежурство в детской игровой закончилось в полпятого вечера, и, если не считать того, что после него я вычесала из волос полтонны блёсток, прошло оно в высшей степени мирно и без происшествий. Вероятно, этим мы были обязаны прежде всего отсутствию Дона Буркхардта-младшего. «Оленёнок», к счастью, так и не появился в игровой и не показался даже во время экскурсии по отелю, которую мы проводили для наших самодельных единорогов.
Втайне я надеялась, что его родители наконец-то съехали из отеля и прихватили его с собой, – скатертью дорога! – но потом выяснилось, что Дон всего лишь подцепил желудочный грипп. Любому другому постояльцу я бы искренне сопереживала. Однако по отношению к Дону я испытывала чувство глубокого удовлетворения – так ему и надо!
– Кстати, господин Буркхардт не впервые проворачивает дела с чемоданами денег неизвестного происхождения, – поведал мне месье Роше после того, как мы некоторое время молча пили кофе.
– Правда? – прошептала я.
Консьерж кивнул.
– Однако, насколько я знаю, до сих пор речь шла о мусоросжигательных заводах, компаниях по переработке отходов, мусорохранилищах и могильниках радиоактивных отходов в различных уголках Европы. Гостиничное же дело – совершенно другая отрасль. Очевидно, Буркхардт хочет попробовать себя в новом качестве.
Замок в облаках – игрушка в руках сумасшедшего миллионера! Если Буркхардт и правда собирался заняться гостиничным бизнесом, предпочитая к тому же современные интерьеры, зачем ему понадобился именно этот отель – с его многочисленными старомодными укромными уголками, нишами, эркерами, башенками и завитушками? Почему он не мог использовать в качестве подопытного кролика отель попроще?