– Руди Рох… э-э-э… то есть младший из братьев Монфор, сказал, что Буркхардт собирается сделать из наших тридцати пяти номеров сто.
– Ну, теоретически это возможно, если использовать помещения под крышей, пустующие большую часть года. Правда, тогда персоналу придётся жить где-то ещё…
– Но это же полный кошмар! – вырвалось у меня, вероятно, слишком громко, потому что Бен бросил на меня взгляд со стойки регистрации и вопросительно приподнял брови.
Я быстро улыбнулась. Бедный Бен… Если я всё правильно поняла, его пожизненная практика в отеле должна была закончиться в обозримом будущем. «Он любит это место», – вспомнились мне слова его дяди – Рудольфа. Я тоже любила отель, хотя работала здесь только с сентября. Какие же чувства должен был испытывать к «Шато Жанвье» человек, практически выросший в нём?..
– Кстати, вот семейство Смирновых из панорамного люкса. – Месье Роше кивнул в сторону приближавшейся к нам супружеской пары с ребёнком.
Вчера вечером я не видела, как они прибыли, поэтому уставилась на них с особенным любопытством, незаметно отодвинув наши чашки из-под капучино за вертушку с открытками и отступив на несколько шагов, чтобы не привлекать внимания. Мадам Смирновой было едва за тридцать, а может быть, и меньше. Она оказалась привлекательной женщиной с миндалевидными глазами, ухоженным лицом без единой морщинки и блестящими каштановыми волосами, уложенными в сложную причёску и ниспадавшими на меховой воротник её приталенного жакета. На ногах у неё были туфли на головокружительно высоких каблуках, однако она передвигалась на них так уверенно, как если бы шла босиком. Широкими шагами, словно красуясь на подиуме, она пересекла фойе, одной рукой отбрасывая волосы назад, а другой элегантно покачивая сумочкой. У неё был тёмно-красный маникюр в тон помаде. Только когда она поставила на стойку сумочку, я заметила, что в ней сидит собачка, – вероятно, самая маленькая из тех, каких мне довелось видеть. Она выглядела точь-в-точь как плюшевая игрушка: белая, пушистая, с чёрными глазками-бусинками. Даже тявкала она как-то ненатурально, как собачка из мультфильма.
– Создалась ужасающая ситуация! – заговорила её хозяйка по-английски с сильным акцентом. – Мой муж утверждает, что при отеле нет ни бутика, ни магазина, ни парфюмерного салона. Это правда?
– Да, мадам, это правда, – подтвердил месье Роше. – Однако мы делаем всё, что в наших силах, чтобы в кратчайший срок раздобыть для гостей всё, что им потребуется. Что я могу для вас сделать?
– «Клайв Кристиан»! – Мадам Смирнова драматически заломила руки. – Без него я не смогу жить.
Это, конечно, очень печально. Но, ради всего святого, что такое или кто такой Клайв Кристиан? Кажется, месье Роше этот вопрос тоже поставил в тупик.
– Пардон? – в лёгком замешательстве переспросил он.
Вслед за супругой к стойке консьержа приблизился господин Смирнов. Он был значительно старше жены, может около пятидесяти лет, может, чуть больше или меньше, и, в противоположность ей, был одет очень просто: в серый свитер и свободные брюки. Он тоже был худощав и привлекателен, но совсем в другом роде, чем супруга. Смирнов был меланхоличен, весьма длиннонос и лыс. У него на плечах восседала девочка трёх-четырёх лет. Положив обе ручки на папину лысину, она молча смотрела на нас широко распахнутыми глазами. На ней был костюмчик, повторявший наряд её матери (включая меховой воротник), но пошитый на детскую фигурку и не сильно приталенный. Кудрявые русые волосы девочки ниспадали ей на плечи.
– Он не понимает меня! – возмущённо сказала мадам Смирнова, обращаясь к мужу, и добавила несколько слов по-русски, тоже звучавших весьма негодующе.
Её муж приветливо улыбнулся месье Роше:
– Извините нас, пожалуйста! Она только что уронила в ванной флакон с духами и очень расстроилась. – Его английский был гораздо лучше, чем у жены.
– Это ужасно! – воскликнула молодая женщина. – Я же вам говорю: «Клайв Кристиан» – номер один. Если не подушусь ими, я чувствую себя голой. Как быстро вы сможете доставить духи?
Месье Роше открыл было рот, чтобы ответить, однако Смирнов опередил его:
– Стелла, они не смогут доставить их сюда, – мягко, но непреклонно сказал он. – Сейчас выходные, завтра сочельник, на улице метель. Ты сама видела, сколько отсюда до ближайшего города, а чтобы купить твои духи, вероятно, потребуется ехать в Женеву. Ты же не хочешь причинять людям подобное беспокойство, правда? Поэтому ты воспользуешься какими-нибудь другими духами, которые взяла с собой.
Мадам Смирнова мрачно воззрилась на него. Она обиженно отчеканила что-то на своём родном языке – помимо русских слов в её отповеди мелькнуло слово «Шанель», – а затем развернулась на каблуках.
– А ведь именно он утверждает, что от остальных моих духов у него болит голова! Ах, за что мне такие муки! Все наши друзья проводят праздники либо в Санкт-Морице, либо на Карибах, одни мы притащились в это странное, Богом забытое место. – Она возмущённо зацокала каблучками в сторону лестницы. Из сумочки затявкали, выражая согласие с мнением хозяйки.
– Пожалуйста, извините мою жену за её несколько… своеобразное поведение. – Смирнов печально улыбнулся месье Роше. Его дочурка что-то пропищала и потянулась к золотым звёздочкам и птичкам, украшавшим гирлянду из еловых ветвей над стойкой консьержа. – Иногда ей нужно время, чтобы адаптироваться к новой ситуации.
– Я убеждён, что покой и горный воздух пойдут ей на пользу, – заверил его месье Роше.
Папаша встал на цыпочки, чтобы его дочери было удобнее достать до гирлянды. Девочка не пыталась дёрнуть за неё (как я того опасалась), а лишь осторожно погладила одну из птичек.
– Знаете, ребёнком я уже бывал в этих местах и хорошо помню ваш отель. Можно даже сказать, пребывание в «Шато Жанвье» спасло мне жизнь. Мне тогда было двенадцать лет, – начал Смирнов, потом запнулся и выжидательно взглянул на месье Роше, однако тот молчал.
Меня просто распирало от любопытства. На месте месье Роше я бы уже десять раз спросила, каким образом отель мог спасти жизнь двенадцатилетнему русскому мальчику.
Наконец олигарх заговорил вновь:
– Я очень обрадовался, увидев, что с тех пор здесь почти ничего не изменилось. Как будто время остановилось на тридцать лет. Даже телефон тот же самый. И вы… вы тоже ни капли не изменились, хотя этого, конечно, не может быть. Наверное, мне тогда помог ваш отец?
Каким образом он ему помог? Неужели нельзя было выражаться точнее? Я умирала от желания узнать, в чём дело.
Месье Роше тихо рассмеялся:
– В двенадцатилетнем возрасте все люди старше тридцати кажутся глубокими стариками. Спасибо за комплимент, мистер… э-э-э… Смирнов.
Заминка перед фамилией и многозначительный тон – и то и другое было совершенно нехарактерно для месье Роше. Все имена гостей, их особенности, привычки и другие сведения, единожды попав в список консьержа, обычно оставались навеки запечатлёнными в его идеальной памяти и без запинки выплывали наружу по мере необходимости.
Лицо Смирнова озарила печальная улыбка.
– Конечно, вы меня не помните. Наверняка я был одним из очень многих детей, которых вы утешали за эти годы. Но я… я не забуду вас никогда! Вы тогда сказали, что никто не сможет отнять у человека дом, если человек носит его у себя в душе. И ещё – что у нашей души есть всё необходимое, чтобы быть счастливым независимо от внешних обстоятельств.
Да, это было похоже на месье Роше. Он любил высказывать подобные мудрые сентенции. Иногда мне хотелось сбегать за блокнотом и начать записывать за ним.
– Тогда в моей жизни должны были произойти изменения, которых я очень боялся, – продолжал Смирнов. – Я ненавидел решительно всех, весь мир мне осточертел. Однако, когда мы уехали отсюда, я оказался странным образом готов к тому, что мне предстояло, и вообще ко всему, что уготовила мне жизнь в будущем.
Угу! Жизнь припасла для него судьбу мультимиллионера, в распоряжении которого находился целый авиапарк, кроме того, у него были телохранитель и маленькая дочь. Я бы сказала, дела у него шли весьма неплохо. Только супругу он мог бы выбрать себе и посимпатичнее.
– Вы правы, это место иногда действует на людей непостижимым образом, – словно мимоходом заметил месье Роше и на секунду повернулся ко мне.
Смирнов кивнул. Он погладил ножки своей дочурки, болтавшиеся у него по обе стороны груди, пока девочка радостно, но по-прежнему втихомолку трогала звёздочки на гирлянде.
– Поэтому мне непременно хотелось показать этот отель моей семье. Мне хотелось, чтобы они ощутили хоть часть той магии, которую когда-то чувствовал я. Чтобы отель поделился ею с ними.
– Вне всякого сомнения, так и будет. – Месье Роше взглянул на свой список. – Завтрашнее катание на санях вам непременно понравится. Сумерки – самое лучшее время, чтобы прокатиться на лошадях по морозцу. Я попрошу на кухне, чтобы они дали вам с собой термос с горячим какао и печенье.
Девочка захлопала в ладоши и закричала: «Лошадка!» – или что-то в этом роде. Смирнов рассмеялся и сразу помолодел лет на десять.
– Правильно, Дашенька! Лошадка! Лошадка будет тянуть сани! Думаешь, что она совсем не понимает по-английски, а потом – раз! – и такой сюрприз. Удивительно!
– Желаю вам приятного пребывания в Замке в облаках, – пожелал месье Роше.
– Благодарю вас, – ответил Смирнов. – Большое вам спасибо за всё. – У лестницы он ещё раз обернулся: – Я рад, что время не властно ни над вами, ни над этим отелем.
«Время, может, и не властно, – с грустью подумала я, провожая его взглядом, – а вот люди с чемоданами денег неизвестного происхождения и беспринципными планами очень даже властны».
Я встретилась взглядом с Беном, стоявшим за стойкой регистрации. Он, очевидно, слышал весь разговор. Несколько секунд мы серьёзно взирали друг на друга, и я могла поклясться, что он думал о том же, о чём и я. Потом телефон у него на стойке зазвонил, и он улыбнулся мне, как бы извиняясь.