Весь этот спектакль немедленно замер, как песочные фигуры, как только король пришёл в себя. Он вытянул по направлению к сыну руку с узловатым пальцем и рявкнул на весь зал:
- Да как ты смеешь?.. Всё, это была последняя капля! Клянусь…
Генрих не дал ему договорить.
- Клятвы? Ты всерьез говоришь о клятвах? – он издевательски рассмеялся. - Я бы, может, и испугался, если бы не знал слишком хорошо, что ты не соблюдаешь клятв!
- Замолчи! Сын, еще одно слово, и тебе не поздоровится. А если будешь столь же безрассуден, то не только тебе. Я понятно изъясняюсь?
Я вздрогнула. Интересно, мне одной показалось, что король просто затыкает принцу рот, чтобы он не сболтнул лишнего? Кажется, у королевской семейки не просто скелет в шкафу – у них там целый оркестр скелетов, бьет в барабаны и визжит на скрипках кто во что горазд.
Рука отца, на которую я опиралась, ощутимо напряглась. Я бросила на него взгляд искоса… да у него же на лице написано, что он своими руками готов удавить Ужасного Принца!
Так. Приплыли. Кажется, в этих секретных секретах ещё и отец мой замешан. Неприятное открытие!
Зловещее молчание длилось пару мгновений. Генрих медленно выпрямился и вернул меч в ножны резким движением, тяжело дыша. Он, очевидно, раздумал пререкаться дальше. И чем это таким, интересно, король его шантажировал, чтобы остановить ураган?
Густой бас короля громыхнул на весь зал.
- На этом аудиенция окончена. Все вон! Кроме тебя, Генрих. И баронессы Дюпре.
А Баклажан-то тут при чём?!
Генрих как будто прочитал мои мысли. Резко бросил в ответ:
- Она ещё здесь при чём?
- Скоро узнаешь, - многообещающе припечатал король.
Клубничное пятно прошествовало мимо меня с видом нескрываемого торжества и замаячило подле королевы, словно спряталось за её спиной, прося защиты.
Придворные послушно потянулись на выход. Даже стража была отпущена парочкой нетерпеливых жестов монаршей длани. У стены с портретами оставались лишь король с королевой и баронесса, чуть поодаль – наследник престола, всё это время молчаливо взиравший на всё это безобразие. И напротив них – словно обвиняемый перед судом присяжных, Ужасный Принц, который дождался-таки свою бурю. Вот только он был не жертвой стихии, а скорее причиной стихийного бедствия.
Отец стоял на месте до последнего, будто надеялся, что ему на правах дяди наследника тоже дозволят присутствовать на этом, очевидно, очень важном семейном совете. Не дождался. Повернул на выход, таща меня за собой. Но не удержался, разразился напоследок тирадой:
- Пойдём, Эмбер! Негоже твоим невинным ушам выслушивать всю эту грязь. Что за отвратительная сцена! Этот бездельник в своем репертуаре. Везде, где он появляется, возникает смута и скандал.
Это прозвучало неожиданно громко в почти опустевшем зале.
Ужасный Принц резко обернулся и сверкнул на моего отца сталью во взгляде. Потом этот взгляд опустился на меня, пробирая до костей.
Серые. Они серые – как холодный туман над рекой на рассвете. Художник и тут наврал.
Высокомерие, гордость, что-то ещё непонятное…
Этот взгляд будто спрашивал: «Что, ты думаешь так же? Ты ничем не лучше своего отца»
Как будто и не было всех этих блужданий во тьме. Как будто мне все приснилось.
Я закусила губу, помедлила на секунду. Но чего же он от меня ждал? Что я вступлю в эту милую беседу на непонятную для меня тему и стану его защищать? Что при короле начну перечить отцу? А сказать я что должна была – «нет, папочка, ты не прав! Генрих – чудесный принц, он вчера очень мило водил меня в темноте за ручку, гладил по волосам и обнюхивал?» Да после такого отец убьёт сначала его, а потом меня! Или в обратной последовательности. Или обоих сразу.
Генрих же не может не понимать всю тяжесть моей ситуации. Тогда к чему все эти обидные взгляды? Я отвернулась и позволила отцу себя увести.
Ну и замечательно! Пусть так. Не хватало переживать из-за этого Ужасного Принца.
- Папа, я к себе! Голова ещё не прошла! – выпалила я, едва за нами закрылись высокие двери, и, не дожидаясь ответа, понеслась вниз по лестнице, подхватив юбки. Мне просто необходимо остыть, или отец непременно что-то поймёт по моему лицу.
В комнате я принялась мерить шагами туда-сюда пространство между свежеокрашенными стенами. В груди всё переворачивалось и жгло от тревоги и беспокойства.
Я переживаю. Чтоб ему пусто было, этому Ужасному Принцу, но я за него очень сильно переживаю! Даже собственные обиды отошли на второй план. Как представлю, что он там один против всех…
- …к делу! Все это я выслушиваю с завидной регулярностью с тех пор, как мне стукнуло четырнадцать…
Я остановилась посреди комнаты как вкопанная. Голос Генриха, очень раздражённый. Откуда?
Хрустальный подсвечник на столе тихо мерцал розовым.
Я приложила руку к груди и почувствовала, что искра моей магии разгорается с прежней силой. По крайней мере, связь через расстояние снова при мне. И каким-то образом я, кажется, смогла услышать то, что происходит сейчас в Большом круглом зале.
Утихомирив кое-как бешеное сердцебиение, я подсела к столу и обхватила обеими ладонями прохладную, гладкую ножку подсвечника.
- …долго мне ждать, или соизволите уже ознакомить с причиной этого разговора?..
Голос Ужасного Принца раздался так близко, что я даже смутилась – как будто он говорит мне прямо в ухо. Я едва успела приглушить свою магию, когда она попыталась дать мне и картинку. Умудрилась только заметить, что принц стоит в опасной близости от хрустального корабля на одном из постаментов. Вот и проводник обнаружился!
Получается, я теперь умею не только создавать связь между хрустальными предметами, но и настраивать ее тип – или видеть и слышать собеседника, или только слышать… Это следовало хорошенько осмыслить на досуге.
Но подслушивать же некрасиво! Неэтично...
Но очень хочется.
Но меня же не так воспитывали! И вообще, кто-нибудь может заметить – и прощай моя конспирация...
Но я лопну, если не узнаю, о чём они там говорят.
Я прекратила сопротивляться неизбежному и направила все усилия на то, чтобы отрегулировать звук на минимальную громкость и не обнаружить своего присутствия.
Середина разговора на повышенных тонах. Визгливый голос королевы:
- …с чего бы леди Дюпре лгать о таком? Она почтенная вдова, а покойный супруг оставил ей самые богатые золотые прииски Королевства! Ей нет нужды…
Снова знакомый насмешливый голос совсем рядом.
- Вы спрашиваете меня «почему», матушка? Да потому что все они мечтают выйти замуж за принцев! Это вдалбливается с детства, с каждой глупенькой сопливой сказкой. А нас, принцев, на всех не хватает. На нас ведут охоту, как на желанную добычу, не гнушаясь никакими способами – и упомянутая вами мадам, которую я имел несчастье знать, лучшее тому подтверждение.
А потом его голос стал тихим, как будто он говорил сам себе:
- Девушек, которые не хотят замуж за принцев, - одна на миллион. Если такая вдруг находится, ее нужно беречь, как редкую птицу исчезающего вида. И не трогать грязными руками.
Волна тепла пронеслась по коже, щекотными брызгами рассыпалась где-то у меня в груди.
Глупый принц. Если не хотел меня трогать после баронессы, мог бы умыться. Я бы подождала.
Где-то на отдалении раздались натужные женские рыдания. Баклажан, точно – ее плохая актерская работа.
Возмущённый возглас королевы:
- …но как ты можешь быть так жесток! Эта женщина носит твоего ребенка!
Я так крепко стиснула хрустальную ножку подсвечника, что она едва не треснула в моих ладонях. Хотела разжать пальцы, прекратить это безумие, перестать слушать то, что не было предназначено для моих ушей – но руки будто заледенели и прилипли, я не могла пошевелиться.
Пару секунд я была просто оглушена и не слышала ничего, кроме стука крови в ушах. Наконец, через полог глухоты прорвался очередной обрывок фразы. Сказанной тоном оскорблённой добродетели:
- …мой принц, не смотрите на меня так! Я хотела вам сказать вчера, но вы же сами меня покинули, когда…
- И поэтому вы побежали прятаться за юбку королевы? Чего вы хотели добиться этим гнусным шантажом – чтобы нас соединили супружескими узами насильно, королевским эдиктом? Так вот, разочарую вас – в королевстве даже девушек против воли не выдают замуж уже лет сто. Скорее я поверю, что вы стремились всеми силами избежать разговора наедине. Потому что я сумел бы добиться от вас правды.
У меня внутри все похолодело. Баклажановая Леди едва не выдала моё присутствие в том коридоре вчера. Принц снова меня спас.
Вновь голос королевы – трагически-надменный:
- Но какое значение имеют обстоятельства разговора? Главное, что ребенок…
- Я понятия не имею, с кем так удачно развлеклась баронесса в моё отсутствие, но это дитя – точно не моё! Я уже достаточно взрослый мальчик, матушка, чтобы знать, как оставлять подобные… хм… связи без последствий.
Рыдания усилились.
Я поняла, что покрываюсь краской до корней волос.
Королевский властный бас:
- Вот именно, что давно уже не мальчик! А ведешь себя, как избалованный подросток! Тебе давно уже пора остепениться. Может, хотя бы женитьба хоть немного выветрит дурь из твоей башки. К тому же не забывай о последнем эдикте Седрика Благонравного!
Что ещё за эдикт? Смутно шевельнулись какие-то знания из школьного курса по истории. Вроде бы такой король правил Королевством Ледяных Островов лет двести назад. Но что там был за эдикт… Я не могла вспомнить ни одного – не то что последнего. И не уверена, что в учебниках об этом упоминалось.
- Еще бы я забыл!
Долгое молчание, от которого воздух даже в моей комнате, кажется, заиндевел и зазвенел.
- Я женюсь на леди Дюпре. Но не из-за какого-то там идиотского эдикта. А потому что не хочу, чтобы мой ребенок чувствовал себя одиноким и никому не нужным.
Какой-то бессвязный и взволнованный лепет баронессы, который принц тут же перекрыл, повысив голос.