Мне отчего-то вспомнился этот разговор с отцом, когда в один из погожих солнечных денёчков в Эбердин я стояла в коридоре на втором этаже, прижавшись к стене и из последних сил пытаясь успокоить бешеное сердцебиение.
Иногда нужно не бояться просто спросить. Даже если тебе не ответят – это лучше, чем потом корить себя за малодушие.
Я сжимала в руке белую розу, спрятав её за спиной.
Через пять минут закончатся занятия у юношей, и Рон пройдет этим коридором. Я уже прекрасно выучила расписание.
С Рональдом Винтерстоуном мы определённо стали приятелями после того памятного вечера танцев. Со мной одной он останавливался иногда, чтобы просто поболтать. Делился книгами и советами. Внимательно слушал. Девчонки всего факультета мне от души завидовали – будущий граф и наследник Замка ледяной розы не одно девичье сердце, оказывается, разбил своим показным равнодушием пополам с ироничной надменностью. Даже странно, что я так долго этого не замечала.
И вот сейчас я единственная из всех девушек оказалась близка к тому, чтобы считаться его другом. Вот только… у всех моих ровесниц только и было разговору, что о парнях, да о романтике. Многим везло – и я ловила краем уха восторженные разговоры о свиданиях украдкой с кем-нибудь из соседнего корпуса, а раскрасневшиеся лица и счастливые глаза таких рассказчиц говорили больше слов.
Мне тоже хотелось быть как они. До безумия сильно хотелось любить и быть любимой. Нерастраченные чувства разрывали душу изнутри. Долгие годы я не находила выхода своей потребности заботиться о ком-то, и чтобы обо мне по-настоящему заботились тоже. Потребности хоть на миг ощутить – каково это, быть кому-то действительно необходимой. Потому что, хотя я и знала, что отец по-своему очень любит меня, всё же это было не то. Этого было недостаточно. Я словно цветок умирала без тепла.
Конечно, друг мне тоже был нужен, и это было лучше, чем ничего. Но если искать кандидата на то, чтобы влюбиться… Рональд Винтерстоун казался мне самым подходящим вариантом.
Поэтому я и ждала с замиранием сердца его появления в этом коридоре с белой розой, зажатой в кулаке.
По традиции, которая давным-давно существовала в Эбердин, в день летнего солнцестояния давали большой бал – последний перед летними каникулами. Накануне девушка могла предложить цветок в петлицу юноше, который ей нравился. Если цветок принимался, девушка вставляла себе в причёску такой же, и пара танцевала весь вечер вместе.
Он, конечно, сказал мне, что терпеть не может танцевать.
Но, может быть, если в этот раз я спрошу его?..
Глава 8. Только не ты
Свет ленивого летнего солнца пополам с ветром врывался в приоткрытые окна, широкими пятнами ложился на паркетный пол, истёртый ногами многих поколений учеников Эбердин. Слепил так, что мне пришлось зажмуриться.
Я всего на секунду прикрыла глаза – а когда снова распахнула, в танце солнечных бликов на противоположном конце коридора уже замаячила высокая фигура в чёрном.
Рональд Винтерстоун увидел меня издали и приветствовал вежливым кивком, короткой улыбкой. Меня убивала иногда его постоянная вежливость. Она была словно стеклянная стена, которую он воздвигал между нами, и мне казалось, что для того, чтобы ее разбить, я должна изрезать руки в кровь осколками. Готова ли я была к этому? Не знаю. Но крепче сжала белую розу в ладони, что скрывала за спиной.
Рональд направился ко мне, и по мере его приближения я замечала, как дружелюбие во взгляде сменялось подозрительностью.
- О нет! Эмбер, только не ты! Не говори, что ты тоже.
- Что – «тоже»?.. – смущённо пробормотала я, пряча взгляд на кончиках своих туфель. Сердце билось так сильно, и дыхания не хватало в этом узком сером корсете форменного платья, застёгнутого до самой шеи на два ряда маленьких чёрных пуговиц.
Рон вздохнул с видом страдальца.
- Не поверишь – меня с самого утра осаждают толпы оголтелых девиц с цветами. Что за идиотская мода дарить мужчине цветы? Прости, что я подумал и на тебя. Но ты же не могла пасть так низко, чтобы заболеть предпраздничным размягчением мозга? Ты единственный человек в этой части школы, с которым можно поговорить на серьезные темы без ужимок и глупого хихикания.
Я закусила губу до боли.
- Нет, конечно же, я ждала тебя не за этим.
Смяла в кулаке нежные лепестки, и сломанный цветок упал к моим ногам. Я сделала шаг назад и наступила на него, чтобы Рон ничего не заметил.
- Просто хотела рассказать о новых результатах своего эксперимента.
Рон заметно оживился и стал внимательно слушать. А я задвинула подальше своё глупое сердце, которое рвалось из груди и плакало, и не позволила даже тени грусти показаться на лице. За долгие годы я великолепно научилась носить маски и прятать чувства.
С непринужденной улыбкой расписывала, как мне удалось добиться ощутимого прогресса в изготовлении линз. Хрусталь по-прежнему оставался одним из моих самых горячих увлечений. Я так часто использовала его тайком, чтобы развивать свои магические способности, что прозрачные кристаллы стали моими молчаливыми друзьями. Я видела их внутреннюю суть, в ответ на мои прикосновения они открывали мне все свои секреты. И особенно завораживало то, что можно было творить со светом, если пропускать его через грани хрусталя, обработанного специальным образом. Рон готов был слушать часами о моих научных изысканиях – давал советы, снабжал литературой, поддерживал… вел себя как самый лучший друг.
И всё же, я не теряла надежды. Потому что вторым моим увлечением стали любовные романы. Я читала их ночи напролёт – а в книгах всегда было так, что если ты полюбишь, тебя непременно полюбят в ответ. Надо только верить и терпеливо ждать.
Ну, я и ждала. И терпела. Даже если хотелось грызть зубами подушку от тоски.
И я все же отправилась на танцы – хотя Рон с кислой миной заявил, что решил прогулять это выдающееся событие, потому что терпеть не может чувствовать себя зверем, которого загоняют в ловушку сигнальными кострами. Даже если ловушки увиты розами. Так что пусть «все эти настырные девицы» найдут себе другой объект для охоты.
Зато тем вечером я познакомилась с братом Рона, Эдвардом. Он оказался младше его и учился на предыдущем курсе, но, судя по ухваткам, уже вовсю волочился за девушками. Эдвард не упустил случая пригласить меня на танец, а потом ещё на один, и весь вечер изводил слащавыми комплиментами. Он был миловидным светловолосым юношей с красивой улыбкой и каким-то смазанным взглядом, который никак нельзя было поймать. Честно говоря, не слишком мне понравился, но я не устояла перед искушением узнать чуточку больше о Роне, о том, как он живёт вне школы. Правда, как оказалось, Эдди о брате говорить не любил и постоянно съезжал на другие темы разговора. Я очень скоро поняла, что братья не ладят между собой, и потеряла всякий интерес к общению с младшим Винтерстоуном.
Ещё очень сильно врезался в память день накануне летних каникул. В этот раз меня поймал в коридоре Рон.
- Эмбер! Ты какая-то потерянная в последнее время – подозреваю, что извелась из-за экзаменов. Я придумал, чем тебя подбодрить. Как ты посмотришь на небольшое приключение?
- Звучит воодушевляюще, - я остановилась, прижимая к груди стопку книг. Рон со всей своей проницательностью бывал настоящим дубиной, когда дело касалось области чувств. Казалось, для него всё, что нельзя измерить математической формулой или разложить на химический состав, - из области детских сказок и мифических розовых единорогов. Хотя, признаться, это мне было даже на руку. После того случая с растоптанным цветком я раздумала признаваться. В ушах до сих пор стояло это его «Только не ты!». Так что оправдывать свою бледность экзаменами – неплохой вариант.
- Я хочу посмотреть на пепелище Замка пурпурной розы поближе.
- Там же забор! И королевская стража в оцеплении, - напомнила я ему очевидные вещи.
Он хитро усмехнулся и сверкнул на меня чёрными глазами.
- Можно подумать, я не в курсе. Эмбер, есть еще один путь! Старый заброшенный корпус школы. Он примыкает аккурат к пепелищу.
- Туда же запрещено ходить! Там всё старое, потолок сыплется прямо на головы! И пол может провалиться, - ахнула я.
- Вот поэтому я собираюсь идти туда ночью, когда никто не поймает. Ты со мной? – широко улыбнулся Рон. Кажется, он весь горел в ожидании «приключения».
А я…
Я вдруг представила это очень живо.
Ночь. Темнота.
Я до одури боялась темноты после того случая, когда отец оставил меня одну в лесу! Ни за что не пойду незнамо куда посреди ночи. Даже с другом. Однажды уже доверилась – и воспоминания о результате до сих пор приходят ко мне мучительными кошмарами, в которых я остаюсь совершенно одна в кромешной тьме и до самого утра мечусь в стенах лабиринта, не находя выхода. Да на меня всё равно нападёт ступор в этом заброшенном корпусе, и я шагу не смогу ступить, уверена! А ещё там наверняка будут крысы. И пауки…
Кажется, что-то всё-таки отразилось на моём лице, потому что улыбка Рона погасла.
- Ну, как знаешь.
- Рон, подожди, я…
- Ничего! Извини, что лезу к тебе со своими дурацкими идеями. Эмбер, иди, отсыпайся после экзаменов. Я расскажу, если увижу что-то интересное.
Рон сказал это очень мягким тоном, но во взгляде промелькнуло на секунду то, что он не успел скрыть.
«Трусиха!». С мимолётным презрением. Которое очень быстро исчезло, растаяло в привычной добродушной иронии, но на долю секунды оно там было.
Кусая губы, я следила, как он уходит. И много лет спустя думала – может быть, это и было тем самым поворотным моментом. Может быть, наша с ним история могла пойти по другому пути, если бы я тогда не струсила и доверилась, отправилась вместе с ним на ту ночную вылазку. Вот только…
Как же больно было видеть это презрение! Да, наверное, ему хотелось видеть рядом с собой бесстрашную девушку, которая смеётся в лицо опасностям. Но я ведь не такая! Я боюсь темноты, и высоты, и я так и не научилась плавать, потому что паника подступала каждый раз, как только дно уходило у меня из-под ног. И много чего ещё боюсь, если подумать… Но неужели я не заслужила, чтобы меня полюбили такой, какая я есть – со всеми моими страхами и сомнениями?