Всё, что она знала, направляясь за ним, а не убегая с Ником в изгнание — она вложила будущее в руки принца. Это маленькая цена за её жизнь в далёком будущем.
— Если ты боишься, что я хочу обсудит случившееся на вилле госпожи Софии…
— Боюсь? — перебил он. — Я ничего не боюсь!
— Тогда позволь мне тебя успокоить, — она репетировала эту речь вновь и вновь в уме, с тех пор как покинула покои. — Эмоции были на грани, и эта ночь… Может быть, всё, что мы сказали, не следует воспринимать всерьёз.
Он внимательно смотрел на неё, немного приблизившись.
— Должен признаться, — сказал он наконец, — что случившееся до храма достаточно туманное для меня. Могу сказать, что в ярком свете дня это кажется куда более ясным. Моменты сожалений и глупостей, что казались теми, что несут тяжкие последствия, теперь не имеет значения.
— Мои мысли тоже, — облегчение в его глазах должно было освободить её, но она почувствовала тяжесть в груди.
«Остановись, Клео, — остановила она себя. — Ты ненавидишь его и всегда будешь ненавидеть. Держись за ненависть, она делает тебя сильнее. Он — пешка в борьбе против его отца. И всё».
Даже если Магнус бросил вызов королю, чтобы спасти её, он всё ещё его наследник. Это означало, что она оставалась врагом, и он мог избавиться от неё в любой момент, если пожелает. Это никогда не казалось более возможным, чем сейчас, когда он показал своё истинное лицо при беседе с Куртом.
Она клялась, что не позволит бдительности пропасть, как в тот вечер.
— Да, прекрасно, что мы поговорили, — сказал Магнус, повернувшись к двери. — Теперь, если мы закончили…
— На самом деле, это не основная причина разговора, — она расправила плечи и надела свою невидимую маску. — Я нуждаюсь в моей адъютанке, Нериссе Флоренс.
Он мгновение смотрел на неё в тишине.
— Что?
— Да, — она подняла подбородок выше. — И любой ответ, кроме «да», недопустим. Несмотря на… восхитительных слуг в Лимеросе, я привыкла к Нериссе, и её уход и навыки несопоставим с местным.
— Лимерийские слуги восхитительны, они?! — Магнус потянулся к Клео. Она замерла, и он колебался, прежде чем взять в руку прядь спутанных, наполовину заплетённых волос. — Разве ты просила служанку превратить свои волосы в птичье гнездо сегодня?!
Он стоял слишком близко к ней. Достаточно близко, чтобы она чувствовала его аромат, понимала, что он ездил верхом. Знакомый запах изношенной кожи и тёплого сандалового дерева…
Она отступила от него, зная, что будет думать яснее подальше от него. Её волосы выскользнули из его пальцев.
— От тебя несёт лошадью.
— Думаю, есть вещи похуже, — он поднял бровь, глядя на неё. — Хорошо, я пошлю за Нериссой, если ты считаешь её ценной.
Клео посмотрела на него с удивлением.
— Просто так? без убеждений?
— Ты хочешь спорить?
— Нет, но я… — когда она получила то, что хотела, пора умолкнуть. Отец Клео говорил, что она всегда всё портила, когда он уже смягчался. — Спасибо, — выдохнула она так сладко, как могла.
— А теперь, прости, мне надо смыть лошадиный запах. Не хотелось бы больше никого обидеть вонью, — он повернулся к двери.
«Прекрати быть слабой дурой!» — приказала она себе.
— Я не закончила!
Его плечи напряглись.
— Что?
Её зубы начали стучать от холода, но она отказалась вернуться.
— Сообщение к отцу. Что ты писал? Ты мне не сказал!
Он моргнул.
— А я должен?
— Это ведь касается меня, не так ли? Я та, кого ты спас от казни. Скажи мне. Какие планы? Он приедет? Мы в безопасности?
Он прислонился к двери балкона и скрестил руки на груди.
— Мы, принцесса, не в безопасности. Я сказал отцу, что узнал у тебя информацию о том, где Люция. Написал, что Крон так стремился выполнить приказ короля, что отказался повременить, пока я не получу эту информацию. Поэтому я взял дело в свои руки.
Клео выдохнула воздух, что до этого держала в своей груди.
— И он ответил?
Согласный кивок.
— Я получил ответ утром. Видимо, он уехал за границу и ждёт меня после возвращения.
— Да? И он поверил?
— Не сказал бы. Его ответ может означать что угодно — или ничего. Ведь он знает, что сообщения, отправляемые в Ворон, не будут конфиденциальны. Но я придерживаюсь этой истории до последнего вздоха. Если я смогу убедить, что действовал из любви к сестре, он может быть снисходителен ко мне.
— А ко мне?
— Это ещё надо выяснить.
Клео не ожидала от него обещаний, что она будет жива и здорова, так что она не была удивлена, что он это сделал. Его молчание — доказательство, что парень, который запугал и унизил Курта, был настоящим Магнусом.
— Теперь позволь мне спросить, принцесса, — сказал Магнус, сталкиваясь с нею взглядом. Он подошёл к ней так близко, что они почти соприкасались, и она отступала, пока не прижалась к перилам балкона.
— Что? — она попыталась спросить это с таким вызовом, с каким могла.
— Удалось ли тебе проинформировать Йонаса Агеллона и его верных повстанцев о твоём местонахождении? Может, он преследует Амару, и ты получишь Родичей.
Упоминание Йонаса было резким толчком в холодную действительность.
Клео прижала руки к груди Магнуса и толкнула его.
— Отойди от меня, — прошипела она.
— Я задел тебя? Прости, но кое о чём надо поговорить, даже если тебе неприятно.
— Я же сказала тебе, что не имею ничего общего с Йонасом Агеллоном и его последователями, — убеждение, что она в сговоре с повстанцами, привело её к заключению, и король приказал казнить её.
Но это была правда — она в сговоре. Но она никогда не признается в этом. Особенно Магнусу.
— Ну, я мог бы предложить Йонаса в наставники вместо Курта. Курт — специалист в спорте, но Йонас убил оранийцев и лимерийцев своими стрелами, пока Курт только мишени.
— Курт научит меня, но благодарю за мнение, — она прошла мимо него, и он смотрел через плечо, как она покидала балкон. — Доброго дня, Магнус.
Он смотрел ей вслед с балкона с холодным прищуром.
— Доброго дня, принцесса.
Глава 4ЛюцияПелсия
Он попросил называть его Каяном.
Он выглядел не старше двадцати. У него были тёмно-светлые волосы, сверкающие янтарные глаза, и он был выше, чем все, кого знала Люция.
Бессмертный и нерушимый. Всемогущий и страшный. Способный убить смертного одной вспышкой пламени и боли, мыслью. Он — бог Огня, заключённый прежде в янтарной сфере на многие века.
И теперь он сидел напротив неё, ей ячменный суп в небольшом трактире на севере Пелсии.
— Это, — сказал он, махнув официантке, чтобы принесла ещё тарелку, — восхитительно.
Люция недоверчиво покосилась на него.
— Это просто суп.
— Ты говоришь, словно это не чудо в деревянной тарелке! Это пища для тела и души. Смертные могли есть проверенные веками мясо и сорванную траву, но они подумали над тем, как сделать запах и вкус божественным. Если б только они всегда применяли свои умы для такого, а не тратили время на дрязги и убийства по незначительным причинам.
Когда они впервые встретились, она ожидала, что он опустошит Митику, чтобы найти и убить своего врага, Хранителя Тимофея, что, как и Каян, был единственным ныне свободным, и он мог вновь захватить его.
Тогда, когда она онемела от горя, она не могла мыслить. Её боль была настолько велика, что это было единственное, чем она была готова поделиться с миром.
Люция подумала, что бы сказали её отец и брат, если б увидели её сейчас, в таверне, сидящую напротив Родича огня, что ел суп. Мысль почти заставила её улыбнуться.
— Ешь, — Каян указал на тарелку Люции.
— Я не голодна.
— Ты хочешь обессилеть и умереть? — он поднял голову. — Этим ты занимаешься? Голодание — способ воссоединения с любимым Хранителем?
Всякий раз, когда Каян произносил слово «хранитель», его лицо темнело, и янтарные глаза вспыхивали синевой.
Гнев. Ненависть. Желание мести. Они отражались пламенем на благородном лице этого могущественного существа.
Так же реагировала Люция на имя Алексиуса. Боль от того, что он тоже использовал её для собственной выгоды, поблекла, когда она потеряла его. Рана оставляла толстые, жёсткие шрамы, словно защитную броню.
Никто не сможет использовать её снова.
— Нет, — ответила она. — Поверь, я хочу жить.
— Очень рад это слышать.
Люция уставилась в тарелку и поднесла ложку супа к губам.
— Он водянистый и безвкусный.
Каян протянул руку и взял немного, чтобы попробовать.
— Может, для тебя, да, но для меня он не менее прекрасен.
Чудо — Люция всего лишь хотела найти кого-то старшего, более осведомлённого, чем она. Она нуждалась в тех, кто знал, где найти колесо из камня, что можно было использовать как портал в Убежище, легендарный мир бессмертных, что столько лет стерегли Родичей в их тюрьмах из кристаллов.
Люция хотела знать, почему ни она, ни Каян — такие могущественные! — не могли почувствовать эту магию самостоятельно. Он пояснял, что нет никакой магии, что ощутила бы эту, потому что Убежище защищали от угроз.
Таким образом, они не должны колдовать, чтобы найти каменный круг, им нужен кто-то, кто видел это своими глазами и знал, что это.
После того, как они найдут такого человека, только тогда Люция может использовать магию, чтобы вытащить Тимофея из Убежища.
Люция поняла, что Каян наблюдал за нею, и оторвалась от тарелки.
— Ты всё ещё хочешь помочь мне? — его голос прозвучал мягче.
Она кивнула.
— Конечно. Я ненавижу Хранителей так же, как и ты.
— Очень сомневаюсь в этом. Но уверен, что между вами после случившегося нет любви, — он вздохнул. внезапно он показался Люции смертным. Очень уязвимым и очень уставшим. — После смерти Тимофея я наконец-то обрету покой.
— Как только он умрёт, мы найдём твою семью, и тогда ты обретёшь покой, — ответила она. — И мне жаль тех, кто встанет на нашем пути.