А пока я обдумывал эти мудрые думы различного уровня думности и солепсизности, господин Нытик изволил явиться вновь. В чуйствах расстроенных, свойственных егойному прозвищу.
Я, признаться, даже несколько обеспокоился: ну ладно, «умру всем назло» — позиция весьма известная, распространённая, и при этом редко осуществляемая. Однако, судя по повторному визиту Нытика, его там, пардон, пиздят смертным боем. Или близко к тому, так что «помереть» сей господин (а гендерная самоидентификация господина Нытика была чёткой и однозначной) может не «назло», а вследствие.
Впрочем, сделать в моём состоянии я особо ничего и не сделаю. Поддержать что ли, бедолагу, помыслил я, да и выдал в окружающую черноту «соберись, тряпка!»
И был фактически повержен. Герр Нытик, получив дружеское напутствие, резко превратился из нытика в истерика-скандалиста. На меня обрушилась черед мыслеобразов, приправленная весьма гневными и злобными эмоциями. При этом нужно учитывать, что по причине недисциплинированного сознания этот «поток сознания» был весьма неудобоварим, приправлен паразитными мыслями, комплексами, девиациями и прочей джигурдой.
Я, невзирая на своё состояние, несколько «подвис», обрабатывая и стараясь понять, что мой сомыслитель на меня вывалил. И выходило, что у Нытика «все козлы». Причём, судя по мыслеобразам, и не скажешь, что это не так. Конечно, остаются варианты искажённого восприятия, но в целом — мдя. От неких то ли коллег, то ли соучеников, детали непонятны, которые Нытика травили физически и психологически. До некой самки женского полу, которая «чуйства» Нытика своим нытиконеугодным поведением «втоптала в грязь». Причём, теперешнее мелькание Нытика, а, как следствие, егойное пинание, каким-то мистическим способом взаимосвязано с ентой самкой женского полу.
Вот ни Зерефа не понятно, призадумался я, пытаясь в нытиковском потоке сознания что-то понять. Ну, послала его какая-то девица подальше, бывает. Но люли-то как связаны с этим посылом? Послала быть битым, что ли? Бред какой-то, недоумевал я, пытаясь вычленить причины в неудобоваримом потоке сознания.
А пока я пытался что-то понять, распалённый Нытик буквально взревел… аж темноту моего пребывания озарила вспышка! — «ДОВОЛЬНО!!!»
Это чего это такое, пытался понять непричёмистый я, как от нытика пошел весьма целенаправленный волевой посыл «сдохнуть». И ладно бы это, но мои ощущения выдавали картину, что нытик не просто «хочет», и именно делает!
Не в плане меня сдыхает, а самоубивается, дурак такой. Несколько всполошившись (ну жалко балбеса всё-таки), я начал окружение свое всяческими мыслеэмоциями на тему «остановись-подумай» заполнять. Но совершенно безрезультатно. Аж треск рвущейся ткани, не как звук, а как ощущение пошёл, так что я, в свою очередь взревев: «стой, дурак!» — начал дёргаться. Но дёргания мои, точнее попытки это сотворить, ни к чему толковому не привели. А Нытик явно самоубивался, дурак такой, причём судя по его мыслеобразам — молодой балбес. В общем, дёргался я, дёргался, Нытик умирал-умирал, как вдруг, с раздирающим моё отсутствующее нутро ощущением рвущейся уже не ткани, а плоти, темноту разорвала ослепительная вспышка.
А проморгавшись, я обогатился весьма богатым спектром ощущений. Во-первых, я был в теле и имел чем «промаргиваться». Во-вторых, предположения об «опиздюливании» были фактом: в тускло освещённой небольшим окном деревянной комнатушке пол покрывали обломки прутьев. Болезненные ощущения спины и лях указывали, обо что эти прутья ломали. Как болели скулы, затылок и кровоточил нос — видимо, орущий пучеглаз, бешено пучащий на место моего пребывания выпученные глаза, изломав некие розги перешёл к рукоприкладству.
А я, похоже, занял место Нытика, хотя хотел балбеса спасти. Впрочем, судя по всему, место вскоре окажется вакантным, поскольку красномордый пучеглазый орун взирал на тело моего пребывания взглядом, не преисполненным доброты.
Хм, а я отбиться-то смогу? Ну, хотя бы попробовать, стал прикидывать я, проводя ревизию доставшегося мне богатства… хотя, скорее, бедности, вынужденно хмыкнул я. Дрищеват, тощеват, да ещё и весьма чувствительно бит. Впрочем, здоровый пучеглазый орун в бешенстве, факт. А положение на полу имеет не только недостатки, но и преимущества. А, значит, когда он меня продолжит смертью убивать — яйца, колени, внутренняя часть бёдер. А потом горло и глаза, быстро прикинул я, а на битой физиономии моего вместилища невольно, по старой памяти, появилась добрая улыбка.
— Надеюсь, ты всё осознал! — рявкнул орун, которого с чего-то передёрнуло от моей улыбки. — На день лишён еды! — продолжил орать он, покидая экзекуторскую и хлопая дверью.
Эта… фигня какая, невольно почесал я свои, уже свои болезные места и принялся понимать, а что, собственно, произошло, ну и что с этим делать, не без этого.
Очевидно, герр Нытик мучений избиения (ну, вообще-то, довольно неприятно, факт) не выдержал. И, не менее очевидно, был он неким аналогом мага. Каким, что и как — не понятно. Что я точно знаю — я не в Земном Крае. И, высоковероятно, не на старой Земле: ряд чисто внешних проявлений указывает на это.
Далее, пусть паренька и жалко, но вины перед ним я не чую — я реально старался ему помочь, а не «овладеть туловом». Хотя, будем честны, чёрт знает, как бы я себя повёл через несколько субъективных лет торчания в виде ничего в чём-то. Мог и за телом начать охотиться, факт. Впрочем, парень решил всё за меня, лишив проблем этического выбора. За что ему честь, хвала и хорошего посмертия, без пучеглазых орунов.
А вот что у меня есть и как мне со всем этим дальше жить — вопрос. Рявк пучеглаза я услышал ухами и понял мозгами. А, значит, набор памяти у меня присутствует. При этом, состояние, в котором я пребывал, явно «эфирного сознания», собственно, сейчас я мыслю «там» имея с телом «удалённую коммутацию». Вполне знакомые ощущения, прекрасно известные мне-Отмороженному.
А раз есть память, то надо с этой памятью разбираться, заключил рассудительный я, потёр болючие места и притулился в уголке наказательной каморки. Пока не пойму, рыпаться отсюда не стоит.
И начал я «вспоминать головой». Для начала, язык мышления и общения. В чём-то знакомый мне-прежнему, в чём-то нет. Судя по всему — искусственный язык, как и в Земном Крае. С другой стороны, все языки в той или иной степени «искусственные» — не грибы чай, «естественными быть». Но, в данном случае, искусственность была очевидна, на основании моего знания «протоязыков». А именно, латынь, явные славянские, французские, ну и скорее всего — норвежские корни. Последнего я не знал, но, судя по артикуляции и произношению ряда слов — оттуда.
Далее, на мне, как и на пучеглазом оруне, одежда, пусть добротная, но явно потёртая (а не хер по ней розгами лупцевать, злопыхнул я мимоходом). Этакий редингот, скорее сюртук, нежели пиджак. Да и брюки на явных подтяжках. И вообще, одежда стиля конца девятнадцатого-начала двадцатого века Земли. Что, в рамках розог и простой деревянной комнаты с не менее простой рамой и весьма грубым стеклом, вполне соответствует друг другу. Ну, не дремучая древность с антисанитарией и свинцовым водопроводом — уже неплохо, мимоходом порадовался я. Но собрался — радости особенной по остальным пунктам не было. И вообще, надо разбираться: кто я, кто орун, с какого мужского полового хера он меня мало, что не до смерти забил… точнее, Нытика. Но, во-первых, нелюбезно так к весьма щедрому меценату обращаться: для меня парень — реальный благодетель. И, во-вторых, если орун продолжит свои рукоприкладные манифестации, прилетят они мне. Точнее, скорее всего, я оруна прибью, но надо разбираться.
И начал я пытаться как медитировать, так и просеивать доставшийся мне ум в плане интересного всякого. И, господин Гемин, из славного рода Толмирос, немало этого предоставил.
Вообще — мало, дисциплины сознания никакой, в башке — каша, сварливо оценил я. Но, для пятнадцатилетнего недоросля, который ещё и сопротивлялся попыткам в него знания вбить — весьма немало.
Итак, лупцевал меня недавно Лад Толмирос, мой, как это ни парадоксально, биологический отец. А причина лупцевания… Ну, если по совести, то желание ему выдавить глаз и вырвать кадык, по ознакомлению с первопричинами, не уменьшилось. Правда, не только его, ну да по порядку.
Итак, оказался я в Мире с названием Стегас, по крайней мере в той языковой среде, где жил я. Языков в Мире было три, все три изучались в гимназиуме, который так и назывался. Который и посещал Гемин, ну и, похоже, придётся посещать мне. И знал он два «не родных» языка весьма хреново, прямо скажем, на изучение «забивая», за что неоднократно был порот, как в учебном заведении, так и дома.
Далее, социум Анта, страны моего пребывания, был сословным. Весьма жёстко и иерархично сословным, хотя и с формальными «социальными лифтами». Цензы имущественные, военные, образовательные… Забивавший на учёбу Гемин толком их и не знал, хоть нашлось в памяти число «двенадцать» и седьмой класс Лада.
Сам орун был мастером-контролёром, как я понимаю — начальником смены на производстве, этаком заводе. Немало, весьма, но, как понятно, не «владыка жизни».
Собственно, обитание в этаком городском трёхквартирном особняке, с приходящей прислугой, отражало социальное положение весьма наглядно. Как понятно, две другие квартиры занимали жильцы или семьи другие.
Весьма любопытна причина избиения: у Гемина проснулся гормон, ну и обратился он с предложением общаться к некоей Агате. Кстати, гимназиум был «общим», правда, классы имели деления по полам. И в учёбе они не пересекались.
Но всё дело в том, что данная девица (или нет, не проверял), не только послала дрищавого Гемина с его «общаться». Но и сообщила предку о «непристойном предложении». А предок был, на минуточку, начальником папаши, высказал «фи» подчинённому, в плане «недостатка воспитания». И вот, этот недостаток воспитания Лад и компенсировал колотушками.
Вообще, довольно забавный социум, правда, Гемин ни черта не знал — откровенно забивал на учёбу, причём вина тут… ну скажем так, родит