А время поджимает, раз небо сереет — не менее пяти, а то и поболее. Валить надо, решил я, ну и, собственно, это и сделал. На подоконнике надел тапки, подумал, да прикрыл окно на шпингалет, с помощью ножа. Несколько шире, чем было, но лучше, чем ничего. И почесал в сумерках обратно, благо свет сторожки сквозь сгустившийся туман пробивался.
Пройдя вдоль забора, нашёл я столб, с внутренней стороны которого также были выемки. Подумав, снял тапки ещё раз — в саду земля, так что нафиг лишние следы. Ну и покинул особняк полицмейстера, обувшись уже на той стороне.
Так, а теперь надо быстро домой, прикинул я. Скоро появятся разносчики и прочая обслуга, встречаться с которыми, даже если всё будет «чисто», мне не стоит. И от ножа надо избавиться, прикинул я.
И двинул, в сгущающемся тумане и уже отчётливых сумерках, в сторону дома. Встреч, к счастью, не было, нож я уронил в канализационный сток по дороге — если и найдут, до того как проржавеет в труху, со мной никто не свяжет. В палисаднике перед домом почистил подошвы тапок о влажную и уже жухнущую траву, да и завалился аккуратно в дом.
Добрался до своей мансарды, с облегчением выдохнул и даже улыбнулся — кажется сегодня мне ЧЕРТОВСКИ везло, невзирая на кучу ляпов. Ну не убивец я, в конце-то концов, уж точно не «профессиональный».
А в остальном — даже некоторый душевный подъём есть, отметил я. Как по причине избавления от смертельной, в прямом смысле слова, опасности, так и в связи с возмездием за Лада и Клиссо.
А денёк сегодня ещё тот будет, напомнил я себе, да и стал набирать ванну. Хоть так расслаблюсь, пока есть время.
8. Наступившая зима
В ванной я на свежую голову (весьма условно, но всё же) обдумал события предыдущего дня, свои косяки, мотивы и прочее.
И, в принципе, ничего особо криминального (кроме массового зверского убийства, конечно) не нашёл. Оперировал я имеющейся информацией, выводы делал на её основании, и делал их правильно. Что в итоге и привело к «условно-положительному» итогу.
Таковой же он потому, что я ни черта не знаю всех возможностей местных чародеев, да и «не всех» знаю весьма неважно. Вероятность того, что моё присутствие у виновно-прожаренного полицая обнаружат — отнюдь не нулевая. Но вариант «мочить полицая» был, есть и остаётся оптимальным выбором: шанс «быть обнаруженным» против практически гарантированного звиздеца из его ручек.
Бежать же, если по закону, то только с «сопроводительными документами», причём от полиции. Без которых любой антец, до четвёртого класса, автоматом «беглый преступник» вне ареала зафиксированного обитания.
С этим ясно, хотя «на дело», конечно, надо было идти более подготовленным, а не дрыхнуть-экспериментировать. В этом случае меня подвели не реакции тела, а «душевные порывы», которые мне, похоже, также надо контролировать.
Далее, первая часть вечного вопроса. А не казёл ли я, что хамски начал отбиваться от мажоров? Ну, если бы я на момент отбивания ЗНАЛ о последствиях — то, безусловно, «да».
В гораздо меньшей степени, нежели упырь-полицай, но «да». Однако, я не только не знал, но и возможности узнать не имел. Так что потуги каких-то невнятных частей моей личности повесить на мою зеркально чистую совесть смерть Лада и Клиссо — бред.
Не виновен, более того, отомстил. А виновен полицай и, прямо скажем, частично социум, законы и традиции которого позволяют существовать и процветать подобному упырю.
Далее, что мне, собственно, делать с учётом возможного узнавания полицией автора «электрической койки»?
А ничего. Объём знаний, умений и прочего у меня таков, что лишняя суета меня скорее подставит, при наличии подозрений, нежели спасёт.
А если меня попробуют «допросить», хм… Так, первое — на прямой вопрос: «а не тебя ли видели, казнящего полицмейстера Терска, в ночи глухой?» — честно вру, что «нет». Высоковероятно, что возникновение подобного вопроса будет связано с чародейским умением. В таком случае, отпираюсь достаточно долго, а после «сдаюсь под давлением», рыдая и размазывая сопли, рассказываю, что вышел в лавку, на голову накинули мешок, угрожали лютой смертью. Привели невесть куда, где некто третий меня повелел прибить, был какой-то грохот, после чего опять дорога, удар… И очнулся я с ножом в руке и двумя мёртвыми трупами передо мной. В сумерках и вообще. Испугался страшно, не бейте дяденьки, дошёл домой и решил молчать — у меня душевная травма, родители погибли.
Есть правда, пусть и мизерный вариант, что моё возвращение заметил домовладелец или кто-то из соседей. Но окна были темны, двигался я КРАЙНЕ аккуратно… в общем, маловероятно, да и вариант «таскаемого с мешком на башке» это никак не опровергает.
Подобный вариант даёт мне невысокий, но шанс «оправдаться». При всём бардаке законов, «самозащита» — вещь признанная, и право на неё имеет любой класс. А убийцы — десятый, соответственно, я защищался, проснувшимся «талантом от бога», вполне реально. А полицай либо всё же «случайно помер», либо его наймиты прибили — в общем, это гораздо более вероятно, чем подозревать гимназиста. Ну и, соответственно, нормальное объяснение фиксации моего присутствия в месте убиения, если таковое и будет.
Так что: живу как живу, будут допрашивать — отпираюсь до поры, а потом плача и рыдая, сливаю «легенду», благо трупы в коксе-антраците найдутся. И, в этом случае, шансы «вывернуться», пусть и небольшие, но есть.
На этом вопрос моего душегубства закрываем, благо ни черта я уже с этим не сделаю: будет как будет.
Далее, планы мои на время в гимназии в силе:
Марцил, как будущий источник протекции.
Физические занятия, к которым, возможно, через некоторое время, попробую добавить стрельбу: купить пистолет я права не имею, но владеть — сколько угодно.
Медицина, как единственный из интересных и доступных предметов.
И, естественно, Сона, как приятный досуг и потенциальная долговременная подруга.
А сегодня я в гимназию не попрусь, прикинул я. В принципе, наверное, даже предупреждать не буду: прогул одного дня не был «критическим преступлением» при уважительной причине, а у меня причина — «уважительнее» некуда.
И решил я до пяти предаться разгульному чтению. Можно было и поспать, но собью себе режим, да и Сона сегодня будет у меня, а реакция на неё однозначная. Вот только я в некотором смысле сам считаю соитие в день похорон несколько неуместным, а на кой чёрт «наступать» на горло своей песне, когда можно просто поспать?
Так что, вылезя из ванной, я немного позанимался, наконец-то порадовав себя взятием барьера в «десять отжиманий».
Немного почитал, да и направился в едальню: продукты были «Сониной епархией»: мои попытки несколько раз приготовить что-то были прерваны жалобными взглядами и просьбой «предоставить всё ей». Что я и выполнил, ну а до едальни реально пару шагов, так что нет смысла огорчать подругу.
По дороге в едальню меня привлёк вопль мальчишки-газетчика о «Кровавой трагедии», так что в едальне я сидел с газетой «Терские Ведомости». И, выходила такая заковыка: о полицмейстере подчинённые Залины либо не знали, либо им запретили печатать. А вот родителям был посвящена первая страница, причём я назвать Залину наживающейся на горе никак бы не смог: посвящена статья скорее тому, какие замечательные были люди, какое горе и прочее подобное. Выражена уверенность в «профессиональных действиях доблестных сил полиции Терска, несомненно, в скорейшем времени поймающих отвратительных злодеев».
И даже мне был посвящён абзац, на который я не без иронии похмыкал: «едва переступивший порог совершеннолетия юноша, мужественно преодолевающий свалившееся на него горе».
Ну, в общем, ладно. Родителям скорее «почесть», нежели «трепля имён». А вот по моему «душегубскому вопросу» ни черта не ясно, так что будем ждать.
С этими мыслями я направился домой, где немало напрягся — на лестничной площадке, перед мансардой, сидел некий тип со значком полицая на лацкане, причём не один, а с двумя держимордами, в мундирах городовых.
Ну, в принципе, неудивительно, мысленно вздохнул я, топая мимо компании с «равнодушно-скорбным лицом».
— Гемин Толмирос? — не поднимаясь бросил сидящий.
— Он самый, господин?… — скорбно взглянул я на типа, который мой очевидный вопрос проигнорировал.
— Где вы пребывали сегодня, с полуночи до шести? — последовал вопрос.
— Дома, господин непредставленный, — уже нахмурился я. — Кто вы, что случилось?
— Не ваше дело, — отрезал тип, вставая, с нахмуренной мордой. — Гнесс, — бросил он, на что один из держиморд шагнул ко мне, весьма напрягая.
Впрочем, в лапах полицая была какая-то бумажка, которую тот протянул мне, а подходящий к лестнице главный бросил через плечо:
— Счёт за уход за телами, прощайте.
И ускакала вся троица. Так, размышлял я, проходя в комнату, и что это, собственно, было?
Ну вообще, в голову приходят два варианта: первый — неким колдунским образом моё присутствие всё же было выявлено, но неточно. Какой-нибудь «эфирный след» в районе дома полицая, например, в котором расследователи не уверены, а я под руку подвернулся. Маловероятный, но возможный вариант.
И второй — ко мне подходил подельник дохлого Щебетена. Факта именно убийства установлено не было, но этот непредставленный тип ЗНАЛ, кого хочет убить полицмейстер. И, высоковероятно, отметил пропажу исполнителей. В таком раскладе, если он, или одна из держиморд — чародей, всё выходит весьма высоковероятно. Несчастный случай, но тот, кто должен быть дохлым — живой, что весьма подозрительно и проверить не помешает. Причём проверить с «причиной», в виде «представления счёта», а не просто так. Ну и проверку я прошёл — в противном случае меня бы прихватили допрашивать.
Далее, если это «подельник», то опасаться ли мне его? А с чего, собственно? Очевидно, что полицмейстер просто «зажрался», посчитал себя «боженькой во плоти», которого ситуация оскорбляла, а оскорбителей — на тот свет.
А какой-то зам… в честь «током убитого начальника», по приколу, прибить малолетнего пацана? Ну ОЧЕНЬ маловероятно. И мимика его указывает на то — он нахмурился не от «меня», про меня он явно забыл сразу же после ответа. Он нахмурился «предстоящим делам», судя по расфокусированному взгляду в никуда.