Наконец, Сона буквально задёргалась, не только лоном, обильно орошающем мой пах соками, но и телом, хотя стонать стала совсем тихо. Прикусила мне губу, заскользила руками и ногами по спине, и, с фрикцией, завершившейся моим вторым оргазмом, тягуче передёрнувшись, обмякла.
Как и я, лежавший на обмякшей девице. Впрочем, через полминуты, я нашёл в себе силы скатиться с неё, раслабленно пережидая, когда громоподобные удары сердца в ушах перестанут быть столь сильными.
Взгляд на подругу показал, что она практически в том же состоянии: лёгкая улыбка, расфокусированный взгляд, язычок, регулярно и нервно облизывающий припухшие губы.
А соски Соны, влажные от пота, подпрыгивали, заметно для глаза, в такт ударам её сердца.
Это было сильно, не мог не отметить я, но часто такое повторять нельзя — убьёмся к черту. Хотя, вид подруги, блестящей в полумраке от пота, вновь, в противоречие разумным мыслям, начал меня заводить.
— Это… какое-то безумие, так сладко… — наконец произнесла тихим голосом подруга, слегка улыбнувшись мне.
— Это да, — блеснул красноречием я.
На этом моменте, член мой воспрял достаточно, чтоб коснуться влажного бедра любовницы.
— Ещё? — блеснула глазами она. — Я, тоже хочу, только…
На этих словах она слегка поморщилась, проведя по боку, указывая на спину. Полок был покрыт простой простынёй, я в движениях не сдерживался, навалившись на подругу, так что спина её, очевидно, побаливала.
— Так, Сона, — решил я взять ситуацию под контроль, пока мы если не убились, то не покалечились. — Ты точно хочешь? Я вполне могу потерпеть, да и руками мне поможешь, если что…
— Хочу, конечно! — аж возмутилась подруга. — Только спина…
— И жара, — покивал я.
— Нет, жара очень приятная, мне очень хорошо!
— Как бы не слишком, Сона, я сейчас перенесу нас на пол, там не так жарко. И, лягу на пол. А там…
— Замечательно, Гемин, давай, — загорелась девчёнка, ласково погладив пальчиками мой член.
— Только приляг на меня, не перегревайся, — уточнил я.
— Я буду тебя целовать, — был мне ответ.
И, через минуту, я лежал на полу, а на мне пребывала Сона, слегка скользя по мне влажным телом и целуя. Но, очевидно, она и вправду хотела не меньше меня, так что через минуту, приподняв таз надо мной, она рукой направила член в лоно, насадившись на него почти до основания.
А я, несколько беспокоясь за неё, приобнял влажную спину, лаская её.
Девчонка поняла мой замысел, слегка сместилась вверх, а после мы начали взаимнве фрикции — я напрягая поясницу и таз, а она скользя вверх-вниз по мне.
При этом, мы были влажные, жара на полу бани была хоть полегче, но тоже присутствовала. Скользящее по мне тело вносило свою, немалую лепту в весьма приятные ощущения, как самого члена, так и промежности, орашаемой потом и соками любовницы.
В итоге, Сона всё же вскочила, потеряв оберегающее волосы полотенце, и начала, громко стоная, насаживаться на мой член. Капли пота подскакивающей подруги падали на меня, мы встретились руками, сплетя их, но, через минуту, Сона освободила руки, ухватив меня за отсутствие груди.
Что я вернул ей: мне было гораздо удобнее. Ну и, подозреваю, приятнее — сонина плотная грудь, с крупными затвердевшими сосками, доставляла мне гораздо больше тактильного удовольствия.
Через несколько минут, с почти рычанием, Сона кончила, выгнушись дугой, пикантно сжимая мой член лоном и почти болезненно — бока коленями. В это время я смог сделать несколько фрикций, подведших к оргазму и меня. Так что ловил я почти падующую на меня девицу более чем удоволетворённый.
— Так здорово, Гемин, — прошептала, через минуту мне на ухо обмякшая подруга. — Я боялась, я умру от удовольствия, но не могла остановиться.
— Да, было и вправду прекрасно, Сона, но надо бы нам поаккуратнее, — отметил я, под кивки подруги.
А сам, наконец-то, включил голову, прикидывая с «чего нас так пробрало-то». Ну, положим, повышенная чувствительность и более острый оргазм — следствие «прогрева», насколько я помнил из опыта Мороза — соитие в бане чертовски приятно, хоть и опасно, не без этого. Однако, помимо удовольствия, нас именно «тянуло» друг к другу.
И, выходило, что пот, а не ошибочно принятое мной некогда масло, «лёгкий афродизиак». То есть, дополнительный фактор «взаимного влечения», который, кстати, вполне объясняет отсутствие рекомендаций «предварительной гигиены» в наставлениях по сексу. Ну, впрочем, нам в обычных условиях и без «дополнительных факторов» неплохо. А вот в бане… надо, но не слишком часто. Раз в квинк, например, если Сона после мытья и отдыха не почувствует болезненных ощущений, прикинул я.
Несколько отлежавшись, я решил продолжить «банные процедуры». Подданый пар Сону не впечатлил, с полки она соскользнула с визгом и с пола отказывалась подниматься категорически. Хотя, запах хлеба, от некоторой толики пива, специально для «поддавания» принесённого, ей понравился. Как и массаж разгорячённого тела, на который она начала постанывать и поглаживать меня в ответ. Пришлось массаж прервать: убьёмся же нахрен такими темпами.
На окунание «в прорубь» же подруга отреагировала ожидаемыми взвизгами, но, на удивление, сам процесс ей понравился. И, по завершению мытья, отогревшись, она сама сиганула на несколько десятков секунд «в прорубь», «Очень бодрит», как заявила она, что в общем было вполне так.
Наконец, усталые, но чертовски довольные, мы добрались до спальни, где и заснули в обнимку. А я, легонько поглаживая подругу, имел некоторую надежду на всё же «успешный роман», пусть построенный на чисто физическом удовольствии.
А то реально, отсутствие общих интересов и душевной близости меня если не напрягало, то доставляло некоторый дискомфорт. Но и расставаться с подругой я находил как несколько подлым, так и не слишком разумным. В общем, если совместный секс «нестандартный» станет точкой нас объединяющей — будет неплохо, засыпая прикидывал я.
С утра произошла довольно комичная сцена — мы с Соной, хихикая и толкаясь, как отнимая, так и передавая друг другу, выхлестали не менее пары литров жидкости на физиономию. Как-то наши сексуальный упражнения и последующая усталость нас вчера «притушила», в плане ощущений, а воды с потом мы потеряли уйму. И с утра наслаждались совершенно лютым по интенсивности «сушняком», на зависть знатным пропойцам.
Впрочем, смех смехом (а факт «лютого сушняка» был комичен нам обоим), но у меня сегодня было куча дел, причём с самого утра. А экзамены у Соны начинались со следующего квинка, так что я полюбопытствовал, собираясь, у подруги её планами.
— Так визор же есть, Гемин. И книги, — выдала Сона, явно довольная заботой. — И покушать я тебе приготовлю. Вчера было… — она аж зажмурилась, не находя слов, — здорово, так что в благодарность приготовлю тебе что-нибудь праздничное, — решительно заявила подруга. — А сегодня мы?.. — вопросительно стрельнула она взглядом в сторону прохода в баню.
— Мне тоже очень понравилось, Сона, — улыбнулся я. — Но часто — нельзя. И не так приятно будет, да и опасно, может не выдержать сердце, — положил я ладонь на грудь подруги. — Так что сегодня — в кровати, — пожмякал я то, на чём у меня лежала рука.
На последнее Сона улыбнулась и покивала. Ну и направился я в академию, в прямо скажем, довольно мажорном настроении.
В канцелярии, куда меня направил служащий у входа, уже находился Кшоф, с видом весьма деловым.
— А вот и вы, Гемин, — откапитанствовал он. — Не будем терять времени, — ухватил он меня за пуговицу и потянул в недра канцелярии.
Итогом двух часов стало принятие меня на службу, в звании «страшного лаборанта», для чего хватило диплома и слов профа. И должности «страшного лаборанта» именно Кшофа, понятие «статус» и «должность» были разделены, как в армии. Что, с учётом сословного общества, более чем оправданно.
То есть, моим «работодателем» в данном случае выступала Академия, «предоставляя» меня Кшофу, как помощника.
— А не составлю ли я конкуренцию Гине? — полюбопытствовал я, под конец своего оформления у профа.
— Гиночке? — уточнил он, а после кивка продолжил. — Нет, Гемин, Гиночка — обычный студент, в свободное от лекций время выполняющий функции секретаря. Моего, — излишне уточнил он. — Я её немного обучаю, — на последнем он столь кротко вильнул взглядом, несколько им замаслянев, что стало ясно, что «обучение» идёт в несколько «расширенном» формате. — А ей, помимо навыков и знаний, идёт оплата. Деньги небольшие, но учёба выходит бесплатна, а Гиночка небогата, — протянул он. — А вы из богатой семьи, Гемин? — несколько неделикатно, но в целом оправданно полюбопытствовал проф.
— Я сирота, профессор, служащего седьмого класса, — довольно сухо ответил я. — В средствах я не стеснён своими трудами.
— Прошу прощения, если задел, — повинился проф.
Собственно, после этого он засуетился, не став уточнять «источник благосостояния», после чего я, в довесок, получил статус «вольного слушателя», с доступом к лекциям, учебным лабораториям, библиотеке академии «без ограничений».
И повлёк меня проф в уже известную лабораторию. Где, выполняя ряд опытов и воздействий (ну и записывая результаты, конечно), я посвящался в то, чем собственно занят проф.
После обеда, в два пополудни, к нам присоединилась Гина, довольно симпатичная девица с довольно оригинальным экстерьером: невысокая, с почти чёрными (но чёрно-пепельными) волосами и отчаянно жёлтыми глазами. Так вот, просвещение моё проф повесил на неё, ну и девица, избавленная от профовского бэканья, мэканья, «ну-у-у, это, Гемин, ну вы знаете», а также прочих непременных атрибутов профессорского звания, окончательно меня просветила в то, чем нам предстоит заниматься.
А именно: проф, умница такой, без шуток, ковырял радиосвязь. Старался использовать «электромагнитные колебания» в смысле передачи информации, ну и до «бинарного сигнала» разрядами уже дошёл.
Вообще, всё замечательно, но вопросов у меня становилось если не всё больше, то они становились всё более «ребристыми».