— Как скажете, — вяло ликовал я.
И, наконец, попробовал «колдунствовать» по-местному. И, признаться, несколько оторопел, хотя что-то вроде этого предполагал.
Итак, моя хотелка «нахрен сжечь мне неугодный листок» запустила внедрённую программу, которая, в обход сознания, начала мыслить соответствующий круг.
А вот перед моим условным «зрением» в темноте, этот круг проявился, сияющий цветом, слова для которого в языке и не было.
И ощущение эфира было, точнее появилось — круг сиял и напитывался, сияя всё сильнее. Поддать что ли жару, раз уж ощущаю, задумался я, ну и тут же мысленно по отсутствующим лапам себя стукнул — вот чего мне не хватало в зомбирующей конторе, так это лишнего внимания.
Так что просто наблюдал. Позиционирование манифестации задавала мозглячья аномалия, эфир на воздействие шёл «самотёком», само воздействие — прописано. В общем, спалилась бумаженция благополучно.
Чин меня повторно поздравил, взял «подпись предупреждать и не распространять», да и послал нахрен. Ну я и послался, только не нахрен, а из конторы.
Время ещё было раннее, заканчивал службу я, обычно, гораздо позже, так что решил я просто пройтись по зимнему Нюстаду, обдумать мне доставшееся.
И выходила картина не слишком приятная, но, по-человечески, понятная. Уж не знаю, опасна ли «самоинициация», но, подозреваю, ни черта. Не слишком, как минимум. Вот только добравшиеся до механизма «кошерной» инициации попы (или создавшие её, выдернув из эфира, тут чёрт знает), конкурентов жёстко давили, как раз «охотой на ведьмов». При этом, общее развитие всё же шло, причём попячьими лапами тоже. Чисто «берегли свою поляну», сволочи такие.
Ну, чёрт знает, как это «вообще». По-человечески понятно, вреда популяции не было, скорее было благо. Но вот развитие чародейства, точнее, эфирных манифестаций, в таком раскладе невозможно как факт. Это тезис раз.
Далее, война Анта с попами, очевидно, заставила попячьи задницы несколько «подвинуться». Но, во-первых, не до конца. А, во-вторых, не на благо антцев, а только и исключительно «правящей верхушке». Привязывая одарённых, пусть и не слишком жёстко, но вполне ощутимо, к именно «правящему сословию». Это тезис два.
Кстати, небезынтересно, высшее сословие инициируется с таким же мозготрахом? И вот есть у меня весомое подозрение, что ни черта.
Так, далее, вопрос «эфирного сёрфинга» — есть. Чёткие и конкретные наборы кругов, проявившеюся перед душевным взором. Это хорошо, но проверки-эксперименты отложим. Далее: ощущение правды — круг, ощущение одарённых — круг.
Как и ожидалось, всё весьма чётко прописано и на кругах. Проверим, небезынтересно.
А местные социально-религиозно-чёртовступные свистелки и перделки замороженного мира вообще, ну и Анта в частности…
Блин, а вот реально не знаю. Похоже, ждёт меня судьба «чудака-изобретателя», а, наверное, чудака-поэта. Полуотшельника этакого.
Потому что изобретать в замороженном мире дело небезопасное. Буду, по мере нужды в деньгах, выдавать сборники стишков.
А сам — жить и экспериментировать, искать и изучать технологии и не только. Разбираться, что я в своём душевном состоянии могу. Поскольку, круги вернули «точке, которая я» чувство эфира. До появления круга, он был, да и есть вокруг «меня», но я был в состоянии рыбы в воде, не понимая, что она мокрая. А круг воду всколыхнул, я её, как следствие, «почуял».
Соответственно, ждёт меня масса интересного, изучение нового и эксперименты. По которым я, признаться, немало соскучился, широко улыбнулся я своим мыслям.
Ну и по Миру можно будет поездить, в целях образовательно-развлекательных. Да и Сона, при всём «домохозяйстве», станет прекрасной парой «поэту-чудаку», продолжал улыбаться я, уже на подходе домой.
В общем, неплохо прогулялся, двигая по улице нашего посёлка рассуждал я. То что местные — не ангелы, я и так знал, но «вершить справедливость, с силой страшной и необоримой», пока погодим. Поживём, разберёмся, обдумаем…
И тут мои мысли прервал некий хлыщ, раскрывающий мою калитку. Изнутри, паразит такой! Я, на чистом рефлексе, впечатал ему в пузо кулак — реально, от неожиданности.
Хлыщ на землю повергся, хлопать пастью стал. Ну а я, заломав ему лапу, потащил к дому. Если бандит, а с Соной что-то случилось — там его и прикопаю, нервно рассуждал я. По дороге хлыщ что-то пытался вякнуть, но получил по хребтине и примолк.
А я приоткрыл дверь. Хм, бардака и обыска не было. Блин, служка чтоль какой? Так одет богато, окинул я хлыща взглядом. Хм…
— Рами, милый, ты что-то забыл? — раздался из глубины дома голос Соны.
Пиздец, откликнулся внутренний голос. «Милый Рами» треснулся мордой об косяк, ну и прилёг отдохнуть, а я быстро пошёл на голос.
И… мда. Голая Сона, напевая под нос, шла к ванной.
— Гемин, я… — в ужасе уставилась она на меня.
— Угу, не виновата, — на что последовал яростный кивок. — Семя с лица сотри, — бросил я, развернувшись и возвращаясь в гостиную.
Присел и призадумался. Вообще — обидно до чёртиков, но несколько менее, чем было бы Морозу, а тем более Отмороженному. И, наверное… да к чёрту эту дуру. Ну реально, её даже шлюхой, с точки зрения местного, не назовёшь — местный культурный код до брака верность полагал делом сугубо добровольным и необязательным.
Впрочем, эта лядь прекрасно, судя по выпученным в ужасе глазам, помнила моё «храним верность». Уходить от меня она явно не желала. А трахалась с этим хлыщём… да мне как-то похер, почему. Нимфомания у неё, ещё что — реально похер.
Пока я думал эти печальные, но мудрые мысли, хлыщ очнулся, озарил фингалом окрестности и начал что-то вякать. Сона, уже в халате, с зарёванным лицом, бежала и аж бухнулась на колени, приобнимая меня за ногу. Ну и была отброшена толчком.
— Сказал, семя с рожи своей сотри, смотреть противно, — бросил я ей, поскольку рожу она «не домыла». — Заткнулись оба. Будете вякать не по делу — убью, — широко улыбнулся я.
Хм, поверили, отметил я, хотя… нет, убивать бы их я не стал, нахер мне это не сдалось. Но пнуть мог бы, факт.
— Итак, Сона, в начале нашего с тобой сожительства, я говорил о взаимной верности. Я это выполнял, — кротко улыбнулся я. — Ты — нет. Мне всё равно, кто этот придурок…
— Я профессор литературной…
— Ещё звук и будет больно, — широко улыбнулся я, на что придурок сглотнул и заткнулся. — Я сказал, мне — всё равно. Итак, Сона, на этом мы с тобой расстаёмся.
— Я люблю тебя, Гемин… — зарыдала она.
— Люби подальше от меня.
— Мы даже не женаты!
— Ни звука о женитьбе, кроме одного раза, я от тебя не слышал. И, если бы ты сказала — женился бы. А теперь — собирайся и выметайся из моего дома. К этому придурку…
— Я женат! — аж возмутился тип.
— А мне всё равно, и вообще, достал орать. Вырубить тебя, что ли… Хотя, знаешь, вали ка ты на хер, из моего дома, — решил я.
— Вы — хам и бескультурная личность! — заорал хлыщ, закопошившись.
— Он Грей Фуллбастер! — возмутилась рыдающая Сона, уж не знаю на что рассчитывающая.
— Вы? Правда? — вылупился на меня тип. — А вы, Сона? Как вы могли изменять этому ВЕЛИКОМУ поэту? — патетично и с ужасом обратился он к так и валяющейся на полу.
Пиздец, серия два, мысленно отметил я, начав звереть. Но встряхнулся и взял себя в руки. Ну, вякнула эта, да и похрен. А раз уж этот «женатый любовничек» такой мой охренительный поклонник, скину ка я на него не самые приятные моменты.
— Молчать!!! — рявкнул я. — Так, вы, раз уж трахали эту… женщину. Помогите ей собраться и выведите её из моего дома. Она мне противна. Здесь, — обращаясь уже к девице, кладя чек на стол. — Сотня ауресов. Тебе хватит на первое время в гостинице, потом разберёшься. В общем-то, это будут твои проблемы, — вслух, но скорее сам себе, отметил я.
— Я люблю-у-у тебя, Гемин, не бросай, прости меня-а-а… — зарыдала эта, ползя на коленях ко мне, сверкая сиськами в прорези халата.
— Простил. А теперь у тебя пара часов, чтобы убраться из моего дома и жизни. Ты мне просто противна, я тобой брезгую, — отчётливо донёс свою позицию я. — Всё, я по делам. Через два часа я вернусь. И если в моём доме будет кто-то из вас… я ему не позавидую, — уже на ходу выдал я.
— Господин Фуллбастер, я бы никогда…
— Если поможете выдворить эту — потыкал я перстом в рыдающую. — Ни ваша супруга, ни прочие окружающие деталей этого… инцидента от меня не узнают. Но, говорить с вами и видеть вас я не желаю. На этом всё, — с этими словами я захлопнул за собой дверь дома.
Ну пиздец, уже в третий раз отметил я, несколько потерянно бредя по снегу в сторону центра города. И ведь обидно-то как! И по-человечески, и за планы порушенные, где шлюха эта место немалое занимала. И вот нахера ей это было нужно? Секса, что ли, мало?
А и похер, перестал копаться в больном я. Вполне возможно, хотела забеременеть, чтоб меня «привязать». Разговор о ребёнке у нас был. Вот только «Гемин лает, ветер носит» в столь принципиальных моментах — не устраивает уже меня. И мне реально с ней будет противно, даже если бы я «простил» шлюху. Уж чужая конча на роже, под напевание песенки… бррр, аж передёрнулся я.
Ну и ладно, ну и хрен с ним. Влюблён я, к счастью, не был. Неприятно — да, но вообще — некритично. И на планах моих не скажется. Разве что только на сегодняшних — думал я эфирные эксперименты аккуратно провести. А вот сейчас… хм, так. Напиваться я банально не хочу. В академию идти не стоит — ну реально, всё же я несколько не в том настроении и состоянии.
Да просто погуляю, ну и закурю, всё-таки, наверное, хмыкнул я, приближаясь к лавке. И закупился, и закурил. Покашлял, но сигарилки оказались вполне ничего, вполне оказали умиротворяющее воздействие.
И побрёл потихоньку к дому. Любовничков уже не было, лишнего, на первый взгляд, шлюха не прихватила. Даже не лишнего, хмыкнул я, отметив лежащий на столе чек. И две бумажки. На одной — какие-то там извинения и сожаление хлыща, с надеждой на что-то там. Вторая, мокрая с кривыми буквами «прости-люблю». Простил уже, хмыкнул я, сжигая бумажки в камине. Подумал, да и спалил там же бельё с нашего ложа.