Хижина, конечно, та ещё, но всё равно неплохо. А окон и дверей нет, видимо, внахлёст прикрываются циновками.
В общем-то, за последующие четыре часа папуасии хижину окончательно построили, сделали мне ручкой и удалились.
На моё «будет разговор» шаман покивал, ну и пригрозил присылать на рассвете «зверобоя», который передаст мою просьбу о встрече, когда я «буду готов». И довольно многословно поблагодарил за карамультук-переломку. Спорить о «цене, запрошенной мастером» не стал, но явно был благодарен, что и неплохо.
А у меня вышла вполне сносная хижина, даже с горшками, травяным ложем и гамаком, отметил я, складируя свои пожитки. Весьма неплохо, вообще-то.
А отсрочка разговора о «раскопках» была связана вот с чем: понятно, что в местной оценочной шкале, мой «инженерный перформанс» весьма ценен, невзирая на «обозначенную» плату. И, если бы я просил копать сразу, велика вероятность, что согласились бы и очень дёшево. Причём, во вред деревне.
А уже «в процессе работы», не имея возможности в рамках «культурного кода» взять сгоряча данное слово взад, папуасии стали бы винить в «неустроении» меня. Ну свойство такое у человеков, даже весьма симпатичных. И привести это, теоретически, могло даже к объявлению меня «врагом». Вряд ли, но недоброжелательность точно бы появилась, факт. А она мне с попуасиями нахрен не сдалась, я тут, похоже, надолго. Ну и, соответственно, вопрос «копать» и сколько это будет «стоить» лучше решать одев сапоги на свежую голову.
И вот «сапоги», были второй причиной «отложенного разговора». Ласты мои в местной жаре и тяжёлых ботинках потели нестерпимо, ну и не смешно это не разу. При этом, попытка пройти босым или в сандалетах, закономерно привела к царапинам — ну нет у меня «рефлекса джунглевого хождения», как у папуасов.
И вот, решил я решить вопрос кардинально: место моей локализации определено, это окрестности водоёма и развалины. А значит, я просто местную гадкую колючую траву нафиг изведу эфирным воздействием! И даже, наверное, аналог мостовой проложу, благо, бамбучин в округе хватает.
И до темноты изводил траву в округе, умылся из озерка, порадовавшись весьма тёплой водой, ну и лёг спать, прикрыв хижину колючкой.
Проснулся на рассвете, помахал рукой в смысле «не сейчас» припершемуся и исчезнувшему папуасию и… распугал, наверное, всю живность в километре окрест.
Дело вот в чём — умываясь водой из озерка, я отметил приятную, возможно даже чрезмерно тёплую температуру. Ну и решил, значится, поплавать немного, разогнался и сиганул в озерцо. Ну и с жуткими визгами выскочил из него: под верхним слоем тёплой воды, сантиметров в двадцать-тридцать, была водичка градусов десяти.
Разбор полётов показал, что водопадик — это явный родник, выход холодных грунтовых вод. Верхняя часть прудика прогревается, ручей из него вытекает тёплый, но само озерцо — мдя. Это хорошо, что сердце молодое и здоровое, а то и помереть нахрен мог от «утреннего купания».
Вот и ещё одна задача для работы, хмыкнул я и начал пробиваться к развалинам, ломая и кроша бамбучины и прокладывая «мощёную дорогу».
Живности мне не встречалось, тишину джунглей нарушали лишь хлопки раскалываемого бамбука и треск валимых деревьев (делал я всё это, как понятно, эфиром).
Очевидно, местная фауна, различной хищности, связываться со столь громким психом не пожелала, ну и, соответственно, передислоцировалась подальше от греха.
И к начинающимся сумеркам я как проложил дорогу, так и расчистил площади от гадкой травы. И к хижине возвращался босой, по «бамбуковой брусчатке», что не может не радовать.
И, уже в наступающей темноте, вырыл «вниз по течению» ручья купальню, небольшую, но ополоснуться-помыться милое дело, да и «холодное озеро» выйдет за источник чистой воды. И, кстати, можно охлаждать и некоторые продукты хранить, в горшках каких, прикидывал я, засыпая.
С утреца явившийся папуасий был извещён моим «тащи шамана!», кивнул и утопал. А я не без удовольствия принял тёплую ванну, перед явкой поставщика дешёвой копательной силы.
Шаман припёрся, присел напротив меня на циновку, ну и вопросительно на меня уставился.
— Мне нужно выкопать, на той поляне с камнями, — начал я. — Яму, шагов в двадцать глубиной. И в полтора моих роста шириной. Укрепить стены, чтоб не разваливались, и… канал, до самой глубины, чтоб отводил воду, — прикинул я.
— Время нынче сухое, — задумчиво протянул шаман, намекая на недавно начавшийся «сухой сезон».
— Всё равно нужно, — выдал я.
— К духам попасть хочешь, — выдал шаман, очевидно какие-то местные религиозные заморочки. — Много работы, большой шаман, — констатировал он.
— Много, — не стал спорить я. — Но я помогу, в меру сил. И мне это надо. Могу отдать карабин, — указал я на висящий на стене хижины ствол.
— Гром-палка слишком много, — безапелляционно ответил шаман. — И так ты сделал новую гром палку и не берёшь новый дар, предки огорчиться могут, — нахмурился он, покачав головой. — Но много надо копать, да, — поджал он губы, прикрыв глаза. — Всех мужчин племени нельзя — голодно будет, — выдал вердикт он. — Но сделаем, если ты поможешь в двух вещах. Вещи от тебя я брать не буду, — помотал он головой, — предки разгневаются и племя умрёт. А вот трудами ты нам поможешь, — начал лыбится нашедший выход шаман.
— Какими трудами? — невосторженно полюбопытствовал ленивый я.
Ну реально, запряжёт круглое таскать и квадратное катать, папуасий хитрый, обеспокоился я.
Впрочем, оказалось что всё не так страшно.
Итак, «специально обученные папуасы» торгуют с городком, ближе к концу сухого сезона. Кстати, про меня шаман побожился «молчать» за всё племя, что с их честностью меня в целом удовлетворило.
Торгуют значит, выменивая ножи металлические, карамультуки доисторические, порох, ткань, верёвки. Скажем так, полезные технические приблудины в папуасьем быту.
И вот чем они, собственно «торгуют»: помимо какой-то растительной пакости, которой занимаются «женщины племени», основным меновым товаром являются плоды охоты. Шкуры, рога, зубы различных речных и саванных хищников.
Собственно, в джунглях дикари, как я понял, жили, потому что в саванне их бы нахрен скушали — пусть и относительно редкая, но здоровая и агрессивная фауна саваны выходило опаснее джунглевой. Тут пардусы, с которыми папуасы вообще старались не связываться, да змеи, заметные и довольно чётка локализованные микроклиматом.
А в саване и львы, и всеядные(!) слоны, и кошачьи стайного типа, вроде гиен. Это не говоря о стадах рогатых скотов, которые тоже прибьют, в смысле забодаю, ну и будут врать, что так и было.
В реке ещё и крокодилы всяческие, но это вопрос отдельный.
В общем, жить в саване папуасии отказывались, потому что хотели жить. Но, при этом, основой меновой торговли были плоды охоты, как раз в середине и ближе к концу сухого сезона, когда стада всяких рогоносцев перебирались к побережью Жёлтой, ну и хищная фауна вслед за ними.
Охота, невзирая на пару крамультуков, была небезопасная, поджимающий губы шаман печально сообщил, что редко год бывает без смерти «зверобоя», а то и двух и даже трёх, совсем печально дополнил он.
Но охотится нужно, на продажу, да и самим папуасиям, в плане пожрать и поделок. И вот, хотел за «копку» шаман привлечь меня к охоте, снизив вероятность «умирания зверобоев». Вполне логично и справедливо, заключил мысленно я. А, с учётом моего арсенала, мне это будет скорее развлечение, а папуасам, по сути, жизнь.
— Естественно помогу, в смысле побьём зверя, — выдал я довольно улыбнувшемуся шаману.
— И ещё, большой шаман, одно дело справишь, — вдруг выдал собеседник.
— И какое? — припомнив попуасье коварство и прочее приподнял бровь я.
— Вот этим поработать надо, — нагнувшись к хренеющему мне выдал папуас.
И тычет, паразит такой, клешнёй своей извращенческой, мне, извиняюсь, в писюн!
15. Всяческая охота
Естественная реакция в ответ на непотребную клешню, в стиле: «нахер прибить яойщика, тыкающего извращенческим пальцем в интимное», была мной героически подавлена. Отодвинувшись от папуасьего извращуги (вне зависимости ни от чего, тыкать в мой хобот пальцами можно только и исключительно дамам!), я призадумался.
В принципе, данная «отработка» — логична. О проблеме с рождаемостью, связанной с инбридингом как шаман говорил (пусть и не прямо), так и я сам рассуждал.
Конечно, «логична» если только не окажется, что «маленький шаман» возжелал яойщины с «большим шаманом». Тогда я его неотвратимо трахну. Несколько раз, не тем способом, что извращенцы подразумевают. Но трахну, сильно и больно.
А если местным дамам нужен семенной материал — так я, в целом, не против. Воздержание моё длилось с момента расставания с Соной, что, вроде и не критично, но «ручное решение встающего вопроса» не самый приятный вариант.
А уж ситуация с готтийскими пидарасами вообще не способствовала нижепоясным порывам. Но, в целом — я не против. Вопрос потомства, если таковое и будет, дело местных. Ни я возможных отпрысков не увижу, ни они меня. Скорее всего, забеременевших дам разберут, причём радостно, мужчины племени. Мне не слишком приятная, но в реалиях как Мира, так и племени — более чем оправданная ситуация.
В общем, расклад «этически странный», но, в целом — «да», окончательно решил я, ну и полюбопытствовал вслух (на всякий случай, приготовившись трахать шамана по голове, если вариант с «яойщиной» окажется реальным):
— И как мне предстоит этим, — показал я на «это», — работать?
Отвечая, шаман ожидаемо огласил, что надо «осеменять дам племени». На что я и кивнул, согласно надуманным мной раскладам.
После чего стали мы с папуасием обговаривать и утрясать «технические детали». К счастью, не в плане «осеменения»: последнее шаман, святой человек, изволил предоставить мне, в плане «придёт баба с копщиками, ты её того». На этом детали обсуждения этой части «оплаты» и заканчивались.