уты, мост закрыт. Водитель сказал, что уже в пять часов вечера лебеди плавали практически у кромки тротуара, так высоко поднялась вода. Теперь вода спала до обычного уровня, но вид набережной внушал ужас. Страшно. На перекрестках не работали светофоры.
Подъехали к дому. Возле дома оказался повален огромный, трехметровой высоты забор, снова погребена очередная машина. Везде грязь, глина, ветки, мусор. Мы посмотрели на наши окна, они оказались целы. Жизнь удалась!
Дома не оказалось света, телефон не работал, но это было мелочью. Весь день и вечер на улице не стихал шум от моторов – везде выкачивали воду из подвалов. Соседи, арабы и мексиканцы, живущие в полуподвалах, трудились до ночи, вычерпывая воду и вынося мокрые вещи сушиться. Эти жильцы пострадали больше всех, вода стояла в доме, наверное, до потолка.
Зажгли свечи, что-то поели, дождались десяти вечера и легли спать. Связи и света так и не было. Город погрузился в ночное безмолвие, создавая тревожность в душах. Моя душа болела еще и оттого, что Лева не торопился прийти на помощь. Он спокойно себе сидел дома, а что со мной, вдруг я утонула или дом снесло, его явно не волновало.
В ближайшие дни речи ни о какой работе и быть не могло. Утром приехала группа рабочих, начали восстанавливать громадину-забор, даже тротуар почистили. На улицах навалены мокрые вещи, постель, мебель, книги. Тротуары все в глине, пройти невозможно.
Магазины не работали, транспорт отменили. Часто проезжали полицейские машины, слышны были звуки сирен. У нас электроплита, поэтому о горячей пище можно было только мечтать. Телефон по-прежнему не работал, поэтому заказать еду на дом тоже было нельзя. Ну ничего, с голода не умрем, кое-что есть. Сосед собрался куда-то идти, спросил, что нужно. Кофе хотим, горячего и так что-то поесть, вареного. Смеется: «Привезу».
Уже поздно вечером, когда дали свет и мы приготовили ужин на скорую руку, пришел сосед. Принес горячий кофе и супчик из ресторана. Припоздал, правда, часов на пять, да ничего, и на том спасибо.
Позвонила Тома, коллега. Она живет в Нью-Джерси, ехать через мост полчаса, может, чуть больше до работы. Сказала, что теперь проблемы с бензином. Еще переживала о новом указе, в котором говорилось, что проезд через Манхэттен возможен только при наличии не менее трех человек в автомобиле. Неудобство большое. И еще рассказала, что силой волны в Лонг-Айленде выбросило на берег большую акулу.
Прошла еще одна ночь. К сожалению, мало что изменилось. На Брайтоне произошло несколько пожаров, выгорело два здания из-за короткого замыкания. По-прежнему везде идет откачивание воды из подвалов. Мы не работаем, в офисе боятся включать свет, так как еще не проведено обследование кабелей.
Беспокоилась за судьбу своего знакомого Марка. Он торгует книгами у метро и живет на цокольном этаже на нашей же улице. Сегодня наконец я его встретила. Он покачал головой и произнес только одно слово: «конец». Я узнала, что они даже не могут открыть дверь дома из-за внутреннего напора воды. Будут открывать как-то сбоку. Книги и вещи пропали все. Просто нет сил сдержать слезы. Положила ему в карман пятьдесят долларов, пригодятся. Брать не хотел, но я со слезами ушла.
Решила поехать к Ольге. Она живет всего в 10 минутах езды на метро. У них прежняя жизнь, как будто в другом мире. Все блага присутствуют – и свет, и связь, и Интернет. До них вода не дошла. Магазины работают, идет обычный день. Даже странно. Я же чувствую себя вернувшейся с войны. Тоже немного свербит в душе, подруга не позвала к себе в трудную минуту.
Уехать невозможно, взяла такси. Немного оттаяла, походив по магазинам. Купила продуктов. Как ехать обратно – вопрос оказался сложным. Теперь служба такси не работала из-за отсутствия бензина. После полуторачасового ожидания на остановке кое-как втиснулась в автобус. В тесноте, да не в обиде. Едем бесплатно. Дорога к дому завалена мокрыми вещами, оставлена лишь узкая тропинка на протяжении всей улицы.
На следующее утро была разбужена громким разговором под окном. Это люди занялись уборкой офиса. Хозяин построил себе новый шикарный офис, но на цокольном этаже. Они успели поработать там только год. Теперь все пропало, воды было под самый потолок, погибло все дорогостоящее оборудование. Они снова решили вернуться в старый офис, благо он выше уровня первого этажа и потери минимальные. Вот что наделал этот ураган с красивым именем Сэнди. Завтра, надеемся, начнется новый день, который будет приближать нас к обычному ритму жизни.
А сегодня вечером появилась наконец связь. Я позвонила Леве. Коротко рассказала свои злоключения. Выслушал, сказал, что если бензин найдет, завтра приедет, привезет продукты. Я отказалась. У него был бензин все эти три дня, почему же он не ехал и не беспокоился, что со мной. Оказывается, он слушал новости и там сказали, что в Бруклине все хорошо и жертв нет. А раз жертв нет, так нечего и ехать, это уже домыслила я.
Мучило и другое. Он снова улетал на отдых с семьей и женой через три дня. У меня не было сил сопротивляться и устраивать сцены. Мы все это уже проходили, и я знала, что изменить ничего не смогу, а нервы себе испорчу. Если хочешь быть с ним, молчи тогда уж, решила я.
Так мы и не увиделись до отъезда. Он позвонил перед самым отлетом и сказал, что звонить неделю не сможет. Да я и не ждала, догадывалась, что так будет.
Однако через два дня его пребывания на отдыхе позвонил с жалобным вопросом: «Ты меня еще не бросила? Нет. Хорошо, до встречи». И через два дня снова: «Ты меня не забыла? Нет. До встречи».
Я знала, что он прилетает в субботу, знала время прилета самолета. Рассчитывала, что, может, позвонит часов через пять, когда будет уже дома после душа и в постели. Однако он позвонил сразу, как вышел из аэропорта, и примчался под окна, не заезжая домой.
Одетый в белое, он нелепо и дико смотрелся среди все еще грязных улиц, тротуары которых были завалены мешками с мусором, промокшей мебелью. На нашей улице высота мусорных отвалов достигала двух метров. Печальные лица, перенесшие трагедию, многие потеряли машины и кров над головой. И он, загорелый, в белоснежных одеждах, человек с другой планеты.
Дома был нежен и заботлив, и растопить лед моей души ему не составило особого труда.
Потекли регулярные встречи, нежные, желанные, наполненные любовью. Как ни странно, его милая бывшая женушка резко охладела и перестала названивать по полчаса ежедневно. Иногда звонила и разговаривала коротко. Похоже, что Лева ее ожиданий не оправдал. Это радовало.
Ездили в горы к Тане с Сашей, прекрасно встретили католическое Рождество, наряжали елку, пели песни, смеялись. Милый светился любовью, был предупредителен и ласков. Идеал просто, а не мужчина. Если бы так было всегда. Почему его настроение менялось из счастливого в грозовое, я никогда не могла понять. Он не рассказывал мне о своих проблемах, просто замыкался и уходил в молчание и раздраженность. Надо было становиться серой мышью и сидеть в уголке, не докучая вопросами и разговорами, что я и делала. Самое плохое в этой ситуации – я чувствовала себя лишней в его доме. Я открывала ему душу настежь, а он – лишь маленькую щелку, дальше хода не было.
Перед Рождеством каждая солидная фирма устраивала для своих сотрудников праздничный ужин в ресторане. На такой ужин и собирался Лева пойти вечером. А рано утром у него были дела в Бруклине по ремонту машины. Я позвонила и позвала на завтрак, он согласился, на что я совсем не надеялась. Очень обрадовалась. Напекла оладушек, сырников и села у окна встречать.
Вскоре его автомобиль появился под окнами, и я побежала встречать. Он вошел в квартиру, разделся, вымыл руки, улыбнулся накрытому столу, а потом крепко обнял и потянул на диван. Ласки, безоглядная страсть. Это утро было одним из самых ярких в моей жизни.
Потом он уехал, предполагалось, что позвонит поздно, когда уже будет дома после ресторана.
Однако в 6.30 раздался звонок.
– Будь готова, через десять минут я за тобой заеду.
– А ты в ресторан не идешь? – удивилась я.
– Нет, – мягко ответил он.
Я знала, что расспросы он не любит, поэтому быстро оделась, кинула косметичку в сумку и вышла на улицу.
Села в машину, и мы поехали в его светлую даль. На заднем сиденье висело на вешалке его новое серое пальто, которое он купил, чтобы идти в театр, костюм и белоснежная рубашка. Все приготовления оказались ненужными.
– Левочка, что-то случилось? – решила добраться до истины я.
– Да передумал, лучше тебя увидеть, – не отрывая взгляда от дороги, ответил милый.
Я была вне себя от счастья. Мы приехали домой, поужинали, и вдруг я вспомнила, что не предупредила дочь, а ведь уже девять часов вечера, и она не имеет представления, где ее шустрая мать. Оказалось, что мой телефон разрядился, а о зарядке я в спешке сборов и не вспомнила.
– Левочка, дай твой телефон позвонить дочке.
Он протянул аппарат. Я нажала на кнопку, и высветилось табло с последними звонками соответственно. Меня обуял ужас. Два последних звонка были Марине и от Марины, один в 4.45 и второй в 5.05. Вот тебе и прекрасный вечер. Это значит – он подъехал к ее офису, позвонил и ждал, потом она вышла с работы и звонила, чтобы узнать, где он стоит.
– Лева, как же ты мог утром облизывать одну женщину, а вечером ехать к другой? – Глаза мои были размером с блюдце.
– Просто мимо ехал и решил поболтать, потом домой отвез, – негромко оправдывался он.
– Ничего себе мимо ехал, из Бронкса в Даунтаун?
– Прекрати, – сразу становясь строгим и грубым, буркнул он.
Для меня померк свет. Уже в постели на мои страдания он ответил:
– Тебе не понять, у нас есть еще нить, которая связывает.
Да где уж мне понять, есть нить, так и встречайся с ней, тем более верностью она никогда не отличалась – ни тебе, ни другим мужьям. Я только здесь при чем, зачем все твои горячие уверения в пламенности чувств?
Но он знал, как растопить мою чувственность, и, сколько бы я ни брыкалась и ни сопротивлялась, после крепких объятий он был прощен. Однако осадок илом лег на душу.