Между делом она регулярно отпускала нелицеприятные замечания в сторону мужа, сидящего здесь же и улыбающегося. Видимо, он привык к такому общению с ее знакомыми и даже не просил перевести что-либо. Если бы он знал или понял суть хотя бы одного ее высказывания о себе, она бы улетела бабочкой далеко за пределы этой местности.
Я вдруг вспомнила, что мы взяли фотоаппарат и нужно бы сделать снимки, чтобы остались какие-то воспоминания.
– Нет, нет, я никогда не фотографируюсь, – вдруг заартачилась хозяйка и закрыла лицо рукой.
Так фотография и вышла – улыбающийся муж и Лев напротив, оба смотрящие на нее.
После ужина перешли в соседнюю маленькую комнатку к компьютеру, хозяин ушел на кухню смотреть кино. Алевтина без умолку нахваливала себя, какая же она умница – все изучала сама. «Я компьютером владею прекрасно», – разговор был неинтересный, оставалось лишь ждать ночи.
Лева предложил хозяйке создать сайт, чтобы она могла разместить на нем свои картины. Это резануло меня по сердцу: он и мне предлагал, но так и не дошел до дела. Та с радостью согласилась, и гость сел к компьютеру. Они спорили, хозяйка многого не понимала, но утверждала, что она вот так делает и по-другому делать не будет. Лев мягко пытался переубедить. Я удивлялась – оказывается, он умеет быть и мягким, а не орать сразу, если кто-то делает не так, как он хочет. Зато хозяйка гремела и пререкалась от души.
Я скучала, нервничала и спустя час, едва сумев вклиниться в их разговор, предложила послушать диск с интересными сказками, возможно, хозяйка сможет нарисовать иллюстрации к ним. Хотя бы так я хотела дать понять, что они здесь не одни. Включили диск, зазвучала речь, но никто не слушал, и после нескольких фраз я выключила приемник.
– Ты оставь, я на ночь послушаю, – небрежно посоветовала Алевтина.
Алевтина часто вставала и, будто ненароком, касалась то плеча, то руки гостя. Это задевало меня, скребло кошками на сердце, и хотелось, не сдерживаясь, съязвить или хотя бы сделать замечание, но я терпела.
Мы поднялись к себе наверх в спальню по узкой поскрипывающей лестнице, легли в прохладную кровать и, обнявшись, засопели.
– Я хотел сказать тебе…
– Скажи.
– Я люблю тебя.
– Почему так тяжело говоришь?
– Я тебя тяжело люблю, – улыбаясь, ответил милый.
Потом немного помолчали, и Лев спросил, уже засыпая:
– А кто научил тебя любить?
– Родилась такой, – улыбнулась я.
Мне снился сон. Страшно кричала женщина. Потом раздался выстрел, грохнувший где-то совсем рядом. Я сбежала по узкой лестнице на первый этаж и влетела в гостиную. Чуть в стороне стоял стрелявший, с белым лицом и безумными глазами. На полу лежал мужчина, истекающий кровью, рядом на диване – женщина с простреленным бедром и безумными от страха и боли глазами.
В мое сердце словно забили кол, нечем было дышать, в горле стоял ком. Я не могла двинуться с места, хотя понимала, что этой паре срочно нужна помощь. У раненой женщины ручьем текли слезы, она была в шоке и не делала каких-либо попыток встать или хотя бы прикрыться. Мужчина же, смотревший на меня виновато и жалобно, вдруг закрыл глаза, откинул голову и потерял сознание.
– Лева! – закричала я. И проснулась.
Я в ужасе открыла глаза, удостоверилась, что милый рядом спокойно спит, положив руку на мое бедро. Прижалась к нему, пытаясь унять сердцебиение. Лева тут же обнял, крепко прижал, чмокнул в макушку. Уже через несколько минут мы плыли в океане любви и наслаждения. Потом лежали обнявшись, умиротворенные и счастливые.
Завершив утренний туалет, спустились на первый этаж. Хозяева уже не спали, однако завтрака видно не было, хотя вечером шли долгие расспросы, какие виды каши можно приготовить. Я предложила на скорую руку сделать яичницу с колбасой и хотела помочь, но была отправлена хозяйкой из кухни. Я любила все делать быстро, хозяйка же, напротив, говорила много, а организованности было мало.
Позавтракали, потом Алевтина снова увлекла Леву к компьютеру и продолжила его выспрашивать что-то там про сайт. Теперь уже и он называл ее красавицей и девулькой.
– Я думала, что эти слова лишь для меня, – тихонько шепнула я. Лева принял свой обычный в таких случаях вид – «ничего не слышу, ничего не вижу…».
Через некоторое время он вдруг сказал, что нам необходимо уехать завтра рано утром, так как он взял по ошибке не тот ноутбук, рабочие программы остались дома, и он не сможет закончить запланированную работу. Я растерялась, но вида не подала и вопросов задавать не стала.
– Не пущу! – Этой реплики хозяйки я не ожидала. Молчание было ей ответом.
На улице по-прежнему шумел ветер, моросил легкий дождь, и об отдыхе на природе не могло быть и речи. Тогда решили съездить в любимый всеми магазин «Хобби-Лобби». Ходили между полок, заставленных интересной всячиной для занятий на любой вкус. Часто теряли друг друга, перезванивались, находили, смеялись, и снова уходили, и пропадали в необозримых пространствах магазина. Лева был в прекрасном настроении, я тоже настроилась хорошо провести выходные дни.
Уже было около четырех часов, а хозяева не торопились домой обедать. Пришлось напомнить открытым текстом, что гости хотят есть.
– А мы обедаем в шесть часов, – ответила хозяйка.
– Я рада за вас, но мы едим чаще, чем два раза в день, и уже умираем от голода, – ответила я открытым текстом.
Приехали домой. Алевтина начала неторопливо наливать борщ из общей кастрюли в тарелки и ставить каждую отдельно в микроволновку.
– А ты отлей, сколько нужно, и разогрей все сразу на плите, – посоветовала я.
– Нет, я не буду еще и другую кастрюлю марать, – забурчала хозяйка.
– Она никогда не умеет накрыть на стол так, чтобы все вместе сели есть, – сказал Джек, за что тут же получил грубый окрик, а потом – массу гадких слов в свой адрес, произнесенных хозяйкой на русском языке и себе под нос.
В итоге сели есть вразброд за пустой стол, лишь с тарелкой борща. Выпили водки из маленькой рюмки, неизвестно для какого вида спиртного предназначенной. В нее помещалось не более 30 грамм, а вытянутая форма и узкое горлышко были хороши лишь для журавля.
Я чувствовала себя неуютно, но старалась не замечать невоспитанности хозяйки. Алевтина снова говорила без умолку, глядя при этом и обращаясь лишь к мужчине напротив. Лев, поддерживая разговор, тоже смотрел только на нее. Иногда он пробовал вставить какое-нибудь слово, но оно тонуло в потоке ее речей.
Я и Джек сидели молча, лишними манекенами. Все ниже опускалась моя голова, я уже не могла смотреть на эту беседу и не пыталась перевести разговор на себя. Вдруг хозяйка вскочила и принесла из комнаты рамку с фотографией. На ней были сняты Джек и хозяйка. Она была одета во все белое, Джек тоже хорош – молодой, веселый.
– Вот я была такой десять лет назад, шестой размер одежды носила.
И вдруг Лев подмигнул ей открыто и сказал с улыбкой:
– Я бы от такой тоже не отказался.
– А уж Джек просто красавец, мне нравится, – глухо попробовала я парировать удар.
Хозяйка выскочила на кухню, не в силах скрыть сияющее лицо.
– Если еще раз подмигнешь, останешься без глаза, – мрачно предупредила я. Он посмотрел на меня долгим серьезным взглядом, похоже, поверил, что так оно и будет. Вернулась хозяйка и защебетала с новой силой, теперь ее руки были вытянуты до самой середины стола, словно хотели ухватить сидящего напротив мужчину.
Посидев некоторое время, хозяин без слов поднялся из-за стола и ушел в другую комнату. Там он взял в руки журнал и включил телевизор.
Я тоже не могла больше оставаться на месте и молча ушла на второй этаж в спальню. Там, не зажигая свет, легла на кровать и предалась горьким думам. Я не знала, что делать. Ровный звук двух голосов на первом этаже вдруг стал глуше. Значит, ушли в другую комнату. Что они теперь делают вдвоем?
Лишь через 15–20 минут раздались неторопливые шаги на скрипучих ступенях. Лев вошел и сказал:
– Что ты тут устраиваешь?
– Это я устраиваю? – Возмущению не было предела.
– Прими таблетку от дури.
– А ты от потери совести, – отфутболила мяч обратно.
– Спускайся сейчас же вниз, – приказным тоном бросил он сквозь зубы и вышел из спальни.
Его приход ничего не прояснил и не изменил. Значит, он считает, что это я дурно себя веду. По его мнению, я должна сидеть рядом с ними и безмятежно наблюдать, как она подлезает под него и как он с удовольствием не сопротивляется. В то же время я понимала, что спуститься нужно и выдержать еще хотя бы полчаса, а там уж что будет, то и будет.
Посмотрела на себя в зеркало – выглядела нормально, вдохнула, выдохнула и отправилась на эшафот.
Я села рядом с Джеком, перекинулась парой слов, и оба застыли в молчании, тупо глядя на экран. Парочка щебетала у компьютера. Вернее, как обычно, говорила хозяйка, а гость иногда что-то отвечал. Уже прошло и двадцать минут, и больше – ситуация не менялась. Иногда они замолкали, и тогда я представляла, как рука хозяйки тянется в брюки гостя. Мы с ним всегда дома шалили, когда сидели рядом, поэтому и чудились знакомые картины. Я знала сексуальную ненасытность своего партнера и свою готовность доставить ему и себе удовольствие. Такие мысли распаляли мое воображение и сводили с ума.
В одну из пауз я не выдержала, тихонько встала и вошла в столовую, из которой были видны сидящие за компьютером. Взяла стакан с водой со стола и, отпив глоток воды, сказала:
– Похоже, что в Питере правилам хорошего тона не учат.
Замечание повисло в воздухе, никто из двоих даже не обернулся. Я снова ушла. Через некоторое время появился Лева, искоса посмотрел на нас с Джеком, выпил воды из бутылки и вернулся к компьютеру. Пришел проверить, чем мы тут занимаемся, подумала я с горечью.
Ждать было больше нечего. Я пожелала Джеку спокойной ночи и поднялась наверх. Умылась, почистила зубы, разделась и легла в кровать. Ни о каком сне не могло быть и речи. Книг в доме не было, лежала лишь Библия, словно насмешка. Да, богобоязненная ты наша, вздохнула я. «Не возжелай жену ближнего своего» – вот одна из главных заповедей. А что же ты, подруга, знала ведь, что я его люблю и что мы вместе уже так давно. Накинулась, как акула, почуявшая запах крови. Секс тебе, видите ли, не нужен! Вижу я, как не нужен, – аж пищишь, липнешь к мужику.