– А кого, по-твоему, мне подозревать? – спросил Прилепский.
– Вот это и есть самый главный вопрос! И этот вопрос мне представляется неразрешимым. Потому что не знаю я такого человека. Даже предположить не могу. И никто не может. Иначе имя этого человека знала бы уже последняя московская собака. Но безмолвствуют московские собаки. – Ван Гог театрально развел руками.
– Ну, а если предположить…
– Предположение – дело ненадежное. – Ван Гог прикончил второй бокал пива и взялся за третий. – Потому что предположить можно все что угодно. Даже, что ту икону украли мы с тобой.
– Это, конечно, так, – согласился Прилепский. – Но все же?
– Все же, – повторил Ван Гог. – Все же этого человека можно вычислить логически. Во всяком случае, попытаться.
– А давай попробуем! – сказал Прилепский.
– Ну, ты это можешь сделать и без меня. Чай, не дурак.
– Две умные головы всегда лучше, чем одна, – усмехнулся Прилепский. – Начинай, а я, если надо, продолжу.
Ван Гог начал не сразу. Он окинул взглядом полутемное помещение пивной и лишь затем сказал:
– Это необычный человек. Никто о нем ничего не знает, потому что он никуда не высовывается. Скорее всего, он не имеет никакого касательства ни к иконам, ни к прочим артефактам, ни еще к чему-то, что можно было бы назвать искусством. Замаскированный человек. Зашифрованный. И появился он в Москве совсем недавно. Почему я так считаю? Иначе его давно бы уже вычислили. Я, или ты, или вся эта богема… Сам же говоришь, что нет ничего тайного. Но никто об этом человеке ничего не знает. А икону украли. Вопрос лишь в том, откуда этот таинственный человек прознал про ту икону… Ну да если разобраться, то и это понятно. Сам же профессор Матвеев раскричался о ней на всю Москву. Да, конечно, он не упоминал ни о каком Иоанне Лествичнике, ну так что с того? Он говорил о некоем невиданном и неслыханном сюрпризе. Вот за этим-то сюрпризом и явились воры. Явились за сюрпризом, а оказалось, что это икона Иоанна Лествичника. Сам-то этот человечек, конечно, иконы не крал. Не крал, так сказать, собственноручно. За него это сделали его люди.
– Если твою версию принять за истину, – вздохнул Прилепский, – то в городе появилась организованная преступная группа. Стало быть, вслед за иконой Иоанна Лествичника не сегодня так завтра в Москве будет украдено еще что-то не менее ценное.
– А почему ты думаешь, что только в Москве? – Ван Гог скривил рот в усмешке. – Разве раритеты есть только в Москве? Их пока что хватает и в других уголках Руси. Причем там-то их украсть проще, чем в столице. Там они, можно сказать, сиротствуют без всякого догляда. Так вот. Ты выяснял – не случилось ли чего-то подобного в провинциях? Вижу, что не проверял. Не догадался. А ты проверь. И если окажется, что недавно и там украли что-нибудь этакое, стало быть, это та же самая медаль, но только с другой стороны.
Эти слова произвели на Прилепского впечатление. В самом деле, он в спешке и суете просто не подумал о том, что и в других местах страны в это же самое время кто-то может украсть икону или какой-нибудь иной ценнейший артефакт. Оно ведь и вправду – на Руси пока еще таких ценностей хватает.
Но в таком случае – что же это получается? А получается, что нежданно-негаданно завелась преступная группа просто-таки со всесоюзным размахом! И эта группа, так или иначе, связана с зарубежьем – уже хотя бы потому, что продать в Советском Союзе украденные древности в большом количестве – дело почти немыслимое. А вот если каким-то образом исхитриться и переправить их за границу – ну тогда это совсем другое дело.
Конечно, вполне могло случиться и так, что агент Ван Гог в своих предположениях неправ и ничего, кроме древней иконы в Москве, больше не украдено. Да, конечно, и это беда великая, но все же не такая, как если бы где-то, в каких-то медвежьих углах, были украдены еще и другие ценности. Ведь если кражи были в других местах, то получается, что Ван Гог прав. В стране появилась серьезная преступная организация с широчайшим размахом. Это тебе не одноразовая кража из частной профессорской коллекции! Тут масштаб, да еще к тому же и возможный выход за рубеж.
Ох, как же не хотелось подполковнику Егору Прилепскому, чтобы где-то, в каких-то отдаленных от Москвы местах кто-то и впрямь недавно украл какую-нибудь древность. Но и не проверить этого было нельзя. Непременно надо было выяснить, так это или не так.
– Ладно. – Прилепский надвинул свою босяцкую кепчонку на лоб. – Придется вникнуть, чем жива матушка Русь и какие безобразия в ней творятся. А там поглядим…
Глава 8
На следующее утро после разговора с Ван Гогом Прилепский принялся выяснять, не совершались ли на необъятных просторах Советского Союза преступления, аналогичные московскому. То есть не украли ли еще где-нибудь старинную икону либо еще что-то из церковных раритетов. Увы, вчерашние опасения Прилепского подтвердились.
Оказалось, что примерно в то же самое время, когда была украдена икона Иоанна Лествичника из профессорской коллекции в Москве, похожие преступления были совершены еще в трех местах. Первое из таких мест – городок Терентьевск, находящийся от Москвы примерно в двухстах километрах. Второе место – некая деревня Красуха, расположенная от столицы в трехстах верстах. И третье место – старообрядческий скит в глухой алтайской тайге в трех тысячах километрах от Москвы. Причем в неведомом скиту наряду с кражей случилось и убийство – кто-то ударил ножом старика, проживавшего в скиту. Во всех трех местах были украдены старинные иконы, имеющие, по предположениям, немалую ценность как в религиозном, так и материальном плане.
Узнать все это для Прилепского не составило большого труда – в центральном аппарате МВД велся учет всех преступлений, совершаемых на территории Советского Союза. Другое дело – подробности преступлений. На этот счет статистика не давала никаких пояснений. Характер совершенного преступления, место его совершения и дата – это все, что могли сообщить сухие строки сводки.
Все это, конечно, было важным, но этого было мало. Прилепского интересовали именно подробности – вплоть до самых мелких и незначительных. Поэтому он попытался дозвониться до тех мест, где были совершены преступления. Это было не так и просто. Особенно дозвониться до тех мест, где находился старообрядческий скит. Точнее сказать, до того районного отделения милиции, сотрудники которого расследовали кражу и убийство в скиту. На все попытки дозвониться и последующие разговоры с местной милицией Прилепский потратил половину дня.
Но тем не менее подробные сведения он добыл. И задумался над полученной информацией. Здесь и в самом деле было о чем задуматься. Уж слишком много общего было во всех этих трех преступлениях.
Во-первых, их почерк. Во всех трех случаях некие неизвестные личности проникали в помещения, где хранились иконы, и похищали их. Проникали они разными способами, но это как раз было не так и важно. Способы проникновения во многом зависят от обстоятельств, а обстоятельства во всех трех случаях могли быть самыми разными. Да они и не обязаны быть одинаковыми – такого просто не могло быть! А вот то, что во всех трех случаях кражи были совершены двумя молодыми мужчинами, – вот это уже было и впрямь интересно. А еще интереснее было то, что приметы этих мужчин во всех трех случаях совпадали.
Были и другие, не менее интересные, нюансы. Например, в двух случаях из трех эти молодые мужчины представлялись как заготовители – дескать, они разъезжали по селам и небольшим поселкам, заготавливая перья и пух. В двух случаях из трех – и это не могло быть простым совпадением! Алтайским староверам они, впрочем, представились как заплутавшие туристы, ну да это было вполне логично. В глухой тайге какие перья и пух?
Далее. И в неведомый Прилепскому Терентьевск, и в такую же неведомую Красуху эти двое приезжали на одной и той же машине – уазике кремового цвета. Причем с одним и тем же номером, и этот номер, между прочим, был московским. Вот так-то! А это уже не просто само по себе совпадение, это – неопровержимый факт. Правда, в алтайской тайге никакого кремового «УАЗа» замечено не было, там якобы фигурировала моторная лодка, ну так и это можно объяснить. В тайге небось на «УАЗе» не шибко и поездишь.
Да, но номер того «УАЗа»! Он был одинаковым в двух случаях, и, казалось бы, это просто-таки замечательно! Нет ничего проще, чем найти в Москве машину, номер которой известен. А дальше все понятно, как дважды два. Кто хозяин той машины, как так случилось, что машина была замечена как минимум в двух местах, отдаленных от столицы? Притом это не просто какие-нибудь туристические места, а именно в этих местах были совершены преступления. Более того, по всем предположениям, на машине разъезжали те самые личности, которые эти преступления и совершили… Да, и в самом деле все просто.
Но именно эта простота и смущала Прилепского. В его голове никак не укладывалось, что преступники, кем бы они ни были, настолько наивны и непредусмотрительны, что оставили после себя столь яркий и однозначный след, как марка машины и ее номер. Здесь явно что-то не так, здесь кроется какая-то хитрость. Но в чем же она заключается?
После недолгих раздумий Прилепский позвонил в московскую ГАИ. И все сразу же стало на свои места. В ГАИ Егору сообщили, что с номером, которым он интересуется, не так давно случилась любопытная и загадочная история. До недавнего времени этот номер значился за автомашиной марки «Москвич-412», принадлежащей жителю Москвы, некоему Савину Петру Алексеевичу. Но две недели назад этот самый номер был кем-то снят с «Москвича». Иначе говоря, украден. При этом, что удивительно, больше ничего не было украдено. Колеса, дворники, багажник, двигатель – все осталось нетронутым. Украли только номер. О чем гражданин Савин и заявил в соответствии с законом.
– И что же, не нашли номер? – спросил Прилепский.
– Пока не нашли, – ответил сотрудник ГАИ. – Конечно, мы дали ориентировки, сообщили всем постам о том, что они обязаны задержать машину с таким номером, если таковая появится на дорогах, но… Да, думаю, она и не появится.