Проректор быстро пробежал глазами четыре листочка текста, врученные Ритой. Радостно уставился на женщин.
— Слушайте, милые девушки, это же гениальная идея! Гениальная! Конечно, ректорат пойдет навстречу таким студентам! Особенно если это будет полностью наша бригада! Конечно, никто не будет засчитывать им это как прогулы! Очень, очень здравая мысль! — Он с явным удовольствием переводил глаза с Зои на Риту и наоборот. — Чувствуется, что кадры — ваша стихия. А я и не предполагал, что у нас в городе есть такие грамотные структуры. Вы уж меня, старика, простите, но ваш юный внешний вид поначалу не располагал к серьезности восприятия. Ошибся! — Он радостно засмеялся. — Сколько живу, столько ошибаюсь в красивых женщинах. Вы для меня так и остались самой большой и самой чудесной загадкой. С ней и умру. Чтобы там, — он показал пальцем на потолок, — было чем заняться.
— Когда нам зайти за окончательным ответом? — поднялись подруги.
— Считайте, что вы его уже получили. — Давайте лучше продумаем, как и когда мы устроим собрание студентов?
— Лучше не собрание. — Зоя улыбнулась. Давайте для начала вывесим объявление и посмотрим на реакцию.
— Умница! — Профессор восторженно посмотрел на женщину. — Пишите и вывешивайте.
— А у нас уже написано. — Рита извлекла из папки несколько готовых листков. — Срок — три дня. Хватит на обдумывание, как считаете?
Проректор энергично затряс седой шевелюрой, а потом вдруг спохватился:
— Дайте неделю! Сессия уже началась. Ребята бывают в университете не каждый день. Обидно будет, если кто-то упустит свой шанс только из-за того, что не вылезал из библиотеки.
— Сто сорок семь. — Зоя уныло положила на пачку последний листок с заявлением. — В семь раз больше, чем требуется. И как теперь из них отбирать? Собеседование с каждым проводить, что ли?
— Ну да, — грустно согласилась Рита, — устроим среди кандидаток в уборщицы конкурс на знание Шекспира в подлиннике.
Они разложили заявления по стопочкам. Сначала — на мальчиков и девочек. Потом — по курсам. Следом — на живущих в общежитии и местных.
— Извините, снова задержался! — шумно ввалился в приемную проректор. — Но на этот раз — по вашей милости!
Подруги переглянулись.
— Ну, пошли ко мне, — профессор отечески приобнял их обеих за плечи. — У меня к вам поручение ректора.
Поручением оказалась официальная заявка университета кадровому агентству «РиК» на поиск предприятий и организаций, где могли бы быть востребованы студенческие бригады. Именно бригады, а не отдельные студенты.
— Завтра жду от вас договор, — улыбнулся проректор. — Причем не разовый. Долгосрочный. То, что вы разработали и предложили, очень интересно нашему вузу, очень! А теперь, если вы сейчас не очень ограничены во времени, приглашаю вас на чай. К ректору. Он ждет!
— Не ждали? — хмуро улыбаясь, поинтересовался вошедший, задвигая мощным плечом растерянного Рыбакова в его же собственный кабинет.
— Вы ко мне? — Владимир Георгиевич, конечно, сразу узнал гостя.
Не мог не узнать. Они не были знакомы, но, как и любой уважающий себя бизнесмен, живущий в этом городе, директор «Центуриона» хорошо представлял, кто именно рулит закулисной жизнью областного центра. В ночных клубах и казино приятели неоднократно показывали ему этого дородного вальяжного мужчину, сообщая непременным шепотом, что это сам Лева Черный, правая рука смотрящего — Царя — Дмитрия Царькова. Под Царем находилась вся городская развлекаловка, с десяток ресторанов, казино, ночные клубы. Он владел автозаправками, парой заводов, сетью супермаркетов и еще черт знает чем.
Когда-то давно Царь честно отбыл несколько сроков за сущую мелочовку — драки, хулиганство, кражу, потом усиленно занялся рэкетом, впрочем, без последствий, а в последние годы остепенился и стал вполне добропорядочным бизнесменом. Солидным и уважаемым, как и многие его товарищи по многотрудному преступному цеху. Царь был непременным участником всех крупных городских и областных мероприятий, спонсором детских спортивных школ и всяческих соревнований. В прошлом году он даже учредил свой личный Кубок по дзюдо, и ходили упорные слухи, что на очередной турнир в качестве гостя пожалует сам глава государства, дескать пообещавший это лично Царю во время совместного отдыха в Сочи.
Лева Черный — бывший полковник КГБ-ФСБ, по всем данным числился не просто правой рукой всесильного Царя, а еще и руководил его личной службой безопасности.
Давно, кажется по осени, бывшая супруга, Зоя, как-то испуганно сообщила Рыбакову, что бандиты (так она, дура, их называла) застраховали у них несколько своих машин. Вроде кто-то из агентов приходился кому-то из них родственником, ну и уговорил братков. Зоя тогда чуть ли не со слезами советовалась с Владимиром, как отказаться от этих клиентов. Чем возмутила его до крайности. То ли не сообразила, дуреха, что это — прямой путь к бизнес-вершине, то ли по привычке боялась этого мира, не понимая, что Царь и его команда — давно уже не бандиты, а, наоборот, люди, дружба с которыми от этих самых бандитов и отгородит, и убережет.
Рыбаков в своих тайных мечтах много раз представлял себе ситуацию, когда сам Царь или тот же Лева придут к нему получать страховку, вот и будет прекрасный повод познакомиться. А то и, чем черт не шутит, подружиться. Конечно, своим банно-преферансным приятелям Владимир давно по секрету сообщил, что машины Царя застрахованы именно в «Центурионе», чем тут же поднял свой рейтинг в их завистливых глазах.
Правда, случая познакомиться лично все не представлялось, и вот — на тебе!
— Проходите, Лев Давыдович, — расправил плечи Рыбаков. — Такой дорогой гость, какими судьбами? Коньяк? Виски?
— В рабочее время не пью и другим не советую, — отрезал гость. — Я по делу.
— Прошу, — расплылся директор «Центуриона», — присаживайтесь. Слушаю вас. Может быть, кофе? — спохватился он, снова вскакивая.
— Сиди, — взглядом пригвоздил его визитер. — Если знаешь, кто я, то разговор будет короткий.
Рыбаков солидно кивнул, удобнее усаживаясь в кресле.
— Вот мои бумаги. — Гость протянул прозрачный файл, толсто распираемый изнутри. — «Майбах», прошлого года. Ну, знаешь, наверное, он — единственный в городе. Завтра кончается страховка, так что я очень вовремя успел.
— Конечно, — уважительно кивнул Владимир Георгиевич, счастливо понимая, что клиент хочет продлить договор. — Машина — высший класс! — Он говорил совершенно искренне: серебристое чудо автомобилестроения, длиной чуть ли не шесть метров, оснащенное шестилитровым двигателем, с ослепительным салоном, отделанным алой кожей, не могло не вызвать в сердце автолюбителя чувство упоительного восторга и непременной зависти к его обладателю.
— Ну, — цыкнул зубом Лева. — Потому и пришел сам. Чтоб знал, с кем дело имеешь, и чувствовал ответственность.
— Всегда к вашим услугам, — приветливо кивнул Рыбаков. — Если у вас есть минутка, завершим формальности прямо сейчас, если нет — завезем завтра, куда прикажете.
— Завтра? — Лева поморщился. — Ну да. Сегодня уже поздновато. — Он посмотрел на массивные платиновые часы. — Ладно, давай завтра, только с самого утра. Чтоб я шефу уже часов в десять мог платежку показать. Документы все там, юрист смотрел. И акт, и заявление. Фотографии — штук шесть с разных ракурсов. В общем, все как положено.
— Не извольте беспокоиться, — расплылся в улыбке Владимир Георгиевич, отчего-то заговорив несвойственным ему «высоким штилем». — И договор представим. И счет на оплату выставим. У нас — как в аптеке.
— Ну, с оплатой — это уже твои заботы, — равнодушно бросил гость, поднимаясь с мягкого дивана. — Как ты там разбираться будешь, с кем судиться… Однако думаю, что вряд ли виноватого найдешь. Если уж мы не нашли! Кто в этом бульдозере сидел? Скорее всего, какой-нибудь пацаненок забрался для развлечения. Там же пылища такая, мама не горюй! Мы поэтому не сразу и хватились. Только когда пыль осела. Ладно, пошел. Дела. — Он протянул для пожатия руку. — Приятно познакомиться. Видно, что мужик ты свой. Понимающий. Будем дружить. — И, не дожидаясь, пока расцветший от похвал хозяин кабинета сумеет вымолвить хоть слово, вышел.
Рыбаков откинулся в кресле, вытянул ноги, прикрыл глаза. Картины, всплывающие в голове, превосходили одна другую. И по яркости красок, и по насыщенности событий, в них разворачивающихся.
Вот он, простой русский мужик, Володька Рыбаков, входит в казино, а сам Царь приветливо поднимается навстречу, протягивает руку и ведет его за свой столик. И все вокруг завистливо вздыхают, понимая, что теперь к Владимиру Георгиевичу просто так не подойдешь. Иного полета птица. Высокого.
Или площадка для гольфа в загородном доме этого самого Левы Черного. Говорят, сам губернатор к нему приезжает шары потолкать. Так вот. Приезжает губернатор. А Лева встречает его, подводит к Рыбакову, представляет. Типа: наш человек. Друг. Надо бы в бизнесе помочь. Ну и весь автопарк областной администрации, включая частные машины верхушки, страхуется в «Центурионе». А если еще и имущество к рукам прибрать? Они же следят за всем этим тщательнейшим образом! Охрана, спецслужбы, менты. Волос не упадет. Значит, риска вообще никакого? Считай деньги да езди по казино и ночникам, общайся с приятными людьми.
Ну а кто наехать на него вздумает? Типа, будем твоей крышей. Он тогда так ненавязчиво мобильник достает, нажимает кнопочку и тихонько говорит: «Лева, тут меня пугают…» И тут же передает трубку с Левой этим, недоноскам стриженым, которые так нагло к нему, директору «Центуриона», заявились. Что уже там Лева им говорит — не его дело. Только эти придурки, заикаясь, начинают пятиться задом, опрокидывают по пути стулья и при этом все время лепечут: простите, пожалуйста, шеф, не знали.
Он так ясно представил себе эту картину, что услышал звук падающих стульев. И заикающийся жалкий голосок: «Простите». И следом громкое и удивленное: «Ни фига себе!»