С разрешения мисс Дилейни первый урок я провожу в ее подсобке, разглядывая для вдохновения увесистые художественные альбомы. Если я хочу успешно завершить ее курс, мне придется нагонять упущенное. Я слышу, как она рассказывает о чем-то в кабинете, слышу голоса людей и мысленно благодарю ее за возможность посидеть здесь одной. Я ни о чем не думаю – просто листаю страницы, рассматриваю картинки и пытаюсь успокоиться.
Мама возвращается с работы раньше обычного. Я лежу на кровати и делаю математику, когда она, постучав в дверь, заглядывает в комнату.
– Привет, солнышко, – говорит она. – Я еду по делам. Хочешь со мной?
Я сажусь в постели и потягиваюсь.
– По каким делам?
– Химчистка, строительный гипермаркет, «Сэйфвей». Можешь купить себе перекус в школу…
Мне нужно докупить кое-что для своего проекта: еще гвоздей, наждачную бумагу, тиски.
– Хорошо, – говорю я.
В строительном гипермаркете мама направляется в секцию товаров для сада.
Я набираю в корзину все необходимое. Потом вспоминаю про шестую подпорку и иду к ряду, где продаются веревки. У меня разбегаются глаза: тонкие веревки, толстые веревки, металлические тросы, тканевые канаты.
Я стою и изучаю это изобилие, когда мимо проходит парень в темно-зеленой форме сотрудника магазина. Он останавливается.
– Вам помочь?
– Я не знаю, какую веревку взять.
– Какой толщины вам нужна веревка?
– Потолще. Нужно, чтобы она выдержала человека.
– Насколько тяжелого?
– Нужно, чтобы она выдержала меня.
Он окидывает стеллаж взглядом.
– Вот эта подойдет. – Он снимает моток желтой веревки средней толщины.
– Мне отрезать ее самой? – спрашиваю я, но он не отвечает.
Он смотрит мне за спину. Я оборачиваюсь и вижу в двух шагах маму, зажимающую ладонью рот. В ее лице ни кровинки.
– Ты чего? – спрашиваю я.
Консультант нервно пятится.
– Ты чего? – спрашиваю я снова.
И тут я понимаю, что она смотрит на веревку у меня в руках. И я вспоминаю утро, когда узнала про Ингрид. Прежде чем мне сказали, как она это сделала, я перебрала все варианты. Пистолет в отцовском сейфе, кухонные ножи, таблетки из аптечки матери. Веревка.
– Мам… Ты же не думаешь, что я…
У нее трясутся руки.
– Мама, это не то, что ты думаешь.
– Ты была такой злой. – У нее дрожит голос. – Воспринимала в штыки психотерапию. Не рассказывала, как у тебя дела. Я пыталась говорить с тобой, но ты отталкивала меня. Я беспокоилась о тебе все это время.
– Мама, – говорю я. – Я бы никогда так не поступила.
А потом, в узком проходе строительного гипермаркета, среди миллионов гвоздей и болтов, крючьев и шлангов, катушек с леской и крошечных лампочек, веревок и цветочных семян, я шагаю вперед и обнимаю маму впервые за несколько месяцев. Ее руки сжимают мою футболку на спине, и я чувствую, как тяжело вздымается ее грудь, как она старается сдержать слезы. Она вдруг становится такой маленькой, такой хрупкой. Не задумываясь, я шепчу: «Со мной все хорошо, все в порядке, все хорошо», – снова и снова, пока она не начинает дышать нормально. Наконец она отпускает меня и, отступив на шаг, берет меня за подбородок и говорит:
– Поклянись.
– Со мной все хорошо, – говорю я. – Клянусь.
Вернувшись домой, я захожу к отцу в кабинет и веду их с мамой во двор. Мы проходим мимо моей одинокой машины, мимо их огорода, спускаемся с пригорка, огибаем невысокие деревца и оказываемся у моего дуба. В солнечном свете он особенно хорош.
– Вот над чем я работаю.
Лестница, которую я прибила к стволу, выглядит прочно и надежно; доски, которые я успела закрепить, отходят на шесть футов от ствола, поддерживаемые прочными подпорками.
– Тут будет еще одна доска, – поясняю я. – И тогда можно будет постелить пол. Я пока не успела ее приделать. – Я поворачиваюсь к маме. – Вот для чего мне нужна веревка, – добавляю я мягко.
Мама сжимает мне руку.
Папа восторженно присвистывает.
– Дом на дереве! Супер. Я в детстве мечтал о таком.
– Их делают не только для детей. Я нашла книгу. – Я открываю свой металлический ящик, достаю руководство и показываю им. – Видите?
Папа листает страницы, а мама из-за его плеча разглядывает сложные дома, в которых есть кухни с духовками, столами, кастрюлями и сковородками; ванные комнаты с ваннами на львиных лапах и раковинами; гостиные с дровяными печками, диванами и коврами.
Папа останавливается на странице с домом попроще. Он довольно большой, грубоватый на вид; в нем нет электричества и прочих изысков. Его построили два брата, которые просто любят иногда посидеть в нем и полюбоваться на реку.
– Твой похож на этот, но со своей изюминкой. Ты здорово придумала – строить вокруг ствола, а не рядом.
– Я просто подумала, что так будет лучше.
– Он чудесный, – улыбается мама.
– Невероятный, – подхватывает папа.
Их лица светятся такой гордостью, что мне хочется их сфотографировать.
Весна
По утрам становится все теплее. У родителей потихоньку распускаются цветы, а овощи дают новые побеги. Я обхожу аккуратные грядки и спускаюсь с пригорка к своему дубу. Карабкаясь по ветвям, я представляю, как буду разговаривать с Тейлором. Я не могу прятаться от него вечно. Не могу и не хочу.
Я подтягиваюсь повыше и забираюсь в люльку, которую родители помогли подвесить к толстой ветке. Вчера, после встречи с Дилан, я затащила все оставшиеся доски на ту часть пола, которую уже успела постелить, и теперь могу пилить и забивать гвозди без необходимости лазить туда-сюда.
Я работаю три часа, не думая ни о чем и растворяясь в звуках утра: в чириканье птиц, завывании ветра в листве, стуке молотка по дереву и металлу. Я заканчиваю пол. Встаю на ноги и осторожно ступаю на доски, чтобы проверить конструкцию на прочность. Убедившись, что пол меня держит, я прогуливаюсь от одного края к другому – он именно такого размера, как я хотела, ровно двенадцать футов от края до края.
Я топаю. Я прыгаю.
Доски не прогибаются ни на дюйм.
Перед первым уроком я замечаю, что через школьный двор в мою сторону идут Тейлор, Джейсон и Генри. Меня охватывает радостное волнение и одновременно страх.
Тейлор и Джейсон улыбаются и здороваются со мной.
– Привет, – говорю я Тейлору. Я улыбаюсь Джейсону и смотрю на Генри – вдруг после того, как я побывала у него дома, он признает мое существование, – но он со скучающим видом разглядывает землю.
– Подождите минутку, – говорит Тейлор Джейсону и Генри, подходит ближе и отводит меня в сторонку. – Я хотел спросить, – произносит он, – не хочешь ли ты встретиться в пятницу.
– Знаешь, а ведь я собиралась задать тебе тот же вопрос.
Из-за спины Тейлора доносится раздраженный голос Генри:
– Тейлор, нам пора.
Тейлор поворачивается к нему.
– Еще секунду, – говорит он, а потом возвращается ко мне: – У тебя есть предложения?
– Ага. Знаешь Дилан? Ее…
– Так, все, – кричит Генри. – Я пошел. Догоняйте.
– Иду! – Тейлор демонстративно закатывает глаза. – В общем, мне надо идти, но я согласен. Куда скажешь, туда и пойдем. Увидимся после четвертого урока – посвятишь меня в детали.
Я не знаю, что надеть на премьеру, так что прихожу к Дилан с целым пакетом вариантов. Я раскладываю одежду на ее кровати, а она стоит над ней, отклячив бедро и подпирая рукой подбородок, и выбирает.
– Это школьная постановка, так что сильно мудрить не стоит. С другой стороны, это Сан-Франциско, да еще и премьера, так что джинсы тоже не вариант. К тому же у вас свидание, – добавляет она. – Так?
– Вроде того. По крайней мере, я так думаю.
Она кивает.
– Я тоже так думаю.
Она в черном, но наряднее обычного. Облегающие штаны с переливом, топ с приспущенными плечами, открывающий лопатки, когда она наклоняется, чтобы рассмотреть узор на одной из принесенных мной рубашек.
– Вот эта юбка, – говорит она, – и этот свитер. – Она стремительно поворачивается к своему шкафу. – И у меня есть для тебя ремень.
Я беру выбранную одежду и направляюсь в ванную.
– Да, – говорит она, – и оранжевый платок. Оранжевый платок просто прелесть.
– Хорошо, – говорю я и закрываю за собой дверь.
Оказавшись в ванной, я смотрю в зеркало Дилан. Я хочу быть не «прелестной», а ровно наоборот. Я хочу идти сегодня по 18-й улице и выглядеть так, словно мое место рядом с Дилан, словно я ориентируюсь в городе не хуже нее. Но потом я вспоминаю фотографию, с которой Ингрид выиграла конкурс. Мисс Дилейни была права: я действительно выглядела интересно. А ведь я всего лишь сидела в комнате и просто была собой.
Я снимаю штаны и надеваю выбранную Дилан зеленую юбку. Она сидит на мне не так, как раньше, а чуть мешковато. Видимо, я слишком часто в последнее время заменяла ужин мороженым. Я снимаю футболку, натягиваю темно-коричневый свитер, который взяла в мамином шкафу. Он сделан из мягкой тонкой ткани. Сквозь него слегка просвечивает лифчик. Напоследок я подпоясываю юбку широким коричневым ремнем, который мне дала Дилан. Он украшен маленькими бронзовыми заклепками и придает образу завершенный вид, а еще добавляет ту нотку бунтарства, которой мне так не хватало.
– Отлично выглядишь, – говорит Дилан, когда я выхожу из ванной. Я чувствую, как ее глаза оценивающе скользят по мне, и подумываю заменить свитер. – Просто супер.
– Спасибо, – бормочу я, отводя взгляд. – Но ты мне льстишь. Смотри, как топорщится юбка.
– И пусть. Меньше лоска! Я всего лишь хочу сказать, что Тейлору понравится.
Тейлор приезжает на пять минут раньше. Мы садимся в его желтый «датсун» и выруливаем с подъездной дорожки. Прежде чем выехать на шоссе, нам приходится остановиться, чтобы Дилан купила кофе, а потом, когда мы наконец проезжаем мост и находим место для парковки в Мишн, мы заходим в кафе «Долорес-парк» и берем еще. На этот раз мы с Тейлором присоединяемся к ней, и он настаивает, что заплатит за всех.