Тони Охейр из «Тора» — редактор от бога, но «Тор» недавно пережил капитальную перетряску — увольнения, пенсии — и сейчас пребывает в состоянии вселенского хаоса. Бестселлер — как раз то, что им нужно, но разваленная система управления вполне может привести к тому, что Тони просто не дадут денег.
А Таня Тил из «Докин Эмери?» Тоже большая умница — редактор Миранды Ингланд. Она-то как раз может сыграть, как нам надо.
Но заранее предугадать ничего нельзя. Сначала должны хотя бы позвонить. Звонить самой? Исключено. Это все равно что заранее сдать позиции.
Надо проявить характер, сказала она себе. Выдержка — вот что сейчас нужно.
Жожо не в первый раз оказывалась в подобной ситуации, хотя ставки никогда не были столь высоки. Однако до сих пор у нее все получалось. Что не означает, что и сейчас все пойдет как по маслу.
А ущерб даже трудно себе представить — не только для бедняги Натана Фрея, но и для нее. Своими руками все разрушить, да еще на самом начальном этапе…
Слухом земля полнится, издательский мир будет взбудоражен, и превосходные отношения с редакторами, которые она столько лет и с таким трудом выстраивала, надо будет налаживать заново.
Вторник, вечер (после близости)
— Что надумала? — спросил Марк.
— А ты бы что сделал?
— Согласился бы на миллион.
— Понятно…
— Это огромные деньги, тем более для дебютанта.
— Поня-я-ятно…
— Значит…
— Что?
— Значит, решила отказаться?
— Да. Нет. Не знаю.
— Хочешь побить рекорд Ричи Ганта, да? — Марк запустил пальцы в ее волосы. — Это неправильный способ принимать решения. Стремление обставить Ричи вредит твоей логике.
— Я у тебя совета не спрашивала, — холодно проговорила Жожо.
— Нет, спрашивала, — рассмеялся он и стал один за другим целовать ей пальцы. — Если хочешь совета, Рыжая, то будь готова услышать совсем не то, что хотелось бы.
Она приподняла голову, убрала его руку и со вздохом опять опустилась на подушку.
— Жалеешь, что ушла из полиции? — подсказал Марк. Ее полицейское прошлое занимало его, как мальчишку, и он всякий раз пытался разговорить ее на эту тему.
— Да ты знаешь, там тоже не одни коврижки были. — Она была немного раздражена. — Что бы ты сказал, если бы тебя вызвали на труп, от которого уже за четыре этажа несет, и тебе еще надо ждать, пока труповозка не придет?
— Труповозка?
— Ну да, «Скорая помощь». Ее полагалось ждать внутри, но иногда воняло так, что просто сил не было. Вот и стоишь, бывало, в коридоре, сдерживаясь, чтобы не вывернуло наизнанку. — Она повернулась к нему и расхохоталась. — Марк, ты бы видел свое лицо. Если хочешь кровожадных подробностей, — бесстрастно подытожила она, — будь готов услышать совсем не то, что хотелось бы.
Он ущипнул ее. В довольно интересном месте.
— Зачем ты это делаешь, если не собираешься…
— Я собираюсь, но…
— Но?
— …но резервуар еще не наполнился.
— Милая формулировочка.
— А пока мы ждем, расскажи-ка мне, на что этот запах похож.
— Это самый омерзительный запах на свете. Один раз вдохнешь — уже ни с чем не спутаешь.
— А от него заболеть нельзя?
— Заболеть! Издали учуешь — и тебя уже выворачивает. И выворачивает, и выворачивает. И он какой-то прилипчивый — потом от него не отделаешься: все воняет — одежда, волосы. Тогда уже начинает выворачивать всех окружающих. Но! — весело прибавила она. — Если повезет, тебя вызовут на свежачка, который откинулся каких-нибудь несколько часов назад. Да еще и квартирка окажется симпатичной, тогда станешь коротать время у телика, пока то да се. Часа два обычно проходит. Иной раз даже пивка перепадет. Это считается удачным днем.
— Насчет пива ты, конечно, приврала, да?
— Нет.
После минутного раздумья Марк спросил:
— Тебя это когда-нибудь выводило из равновесия?
— Пиво или трупы?
— Трупы.
— Еще бы.
— Например?
Теперь задумалась Жожо.
— Однажды на моих руках умерла четырехлетняя девочка. В аварию попала. Ужинать в тот день я уж точно не могла.
— В тот день? И все?
— Ну, может, еще несколько дней. Эй, ты что на меня так смотришь?
— Как?
— Как на чудовище. Да, приходилось быть жесткой, иначе там не выжить. Ты не можешь патрулировать улицы с чувствительным сердцем. Мигом сломаешься. Мы можем о чем-то другом поговорить?
— Хорошо. Как там Мэнни справляется?
— Прекрасно. Пусть работает, пока Луиза не вернется.
— Если она вернется.
— Молчи.
— Даже если она вернется, — поддразнил он, — все будет совсем не так, как раньше. Она будет часто опаздывать, вести себя рассеянно, пахнуть больным ребенком. Будет клевать носом за рабочим столом и отпрашиваться пораньше, чтобы свозить малыша к доктору. И начисто растеряет инстинкт охотника.
Жожо ущипнула его. В одном интересном месте.
— Не делай этого, если не собираешься…
— Я-то как раз собираюсь.
Потом они задремали. Проснувшись рывком, Жожо с ужасом посмотрела на часы: четверть второго ночи.
— Марк, вставай. Тебе пора домой.
Он сел, обдав ее теплой волной. Еще сонный, но было видно, что он все обдумал.
— Почему бы мне не остаться?
— Просто не пойти домой?
— Да.
— Хочешь, чтобы тебя изобличили?
— Это будет так ужасно?
— Да. В любом случае так поступать не годится. — Она бросила ему носок. — Одевайся. И езжай домой.
Среда, 10:00
Стрелка часов неумолимо приближалась к объявленному «Пелхэмом» крайнему сроку, а Жожо была так же далека от решения, как и накануне.
Взять миллион и лишить себя шанса на большее? Или отказаться от миллиона и рискнуть? Можно прогадать.
Предвидеть наверняка невозможно: это всегда гадание на кофейной гуще. Но лучше будем называть это лотереей.
Почти то же самое, что игра в покер, которой увлекались в их семье. Сядешь, бывало, с братьями, отцом…
— Жожо, тебя Патрисия Эванс. Будешь говорить?
— Нет. Скажи, я ей сама перезвоню через десять минут.
Жожо промчалась мимо помощника, на ходу бросив:
— Я к Дэну.
— А, к своему наставнику, — отозвался Мэнни. — Надставнику, — поправился он, когда она скрылась из виду. Дэна Суона и его нелепой зеленой шляпы Мэнни побаивался.
Дэн был на месте. Он колдовал над каким-то военным трофеем с лоскутом в руках. На голове у него была зеленая шляпа — должно быть, забыл снять, когда пришел. Под этой шляпой лицо у него было как у маленького чертика.
— Привет, Жожо, а я тут как раз доспехи чищу.
С Дэном никогда нельзя было знать, намеренно или ненароком он изрекает двусмысленности. Наверное, специально, мелькнуло у Жожо, но сейчас ей было не до того.
— Вид у тебя малость встрепанный.
— Немудрено. Должна признаться: Патрисия Эванс предложила мне миллион еще до торгов. Принять и не дергаться? Или отклонить и рискнуть остаться с носом? Вы опытный агент, вы как в таких случаях поступаете?
Дэн порылся в кармане пиджака и выудил монетку.
— Орел или решка?
— Перестаньте!
— Другой вариант: иду к Ольге Фишер…
— Почему именно к Ольге? Сходить к ней?
— … и мы играем в «камень, ножницы, бумага». Жожо была раздосадована, а Дэн небрежно произнес:
— Я не могу давать тебе советы. Это все лотерея, и подозреваю, исходить надо из худшего сценария.
Жожо подумала.
— Худшего сценария? Я потеряю миллион. И разрушу карьеру одного писателя.
— Во-во.
— Да, — задумчиво проговорила Жожо. — Спасибо, Дэн. Вы мне очень помогли.
— Примешь предложение?
Жожо удивилась.
— Нет.
— Извини меня, дорогая, но ты только что сказала, что можешь остаться без миллиона и разрушить писателю карьеру. Ведь сказала же? Или я уже пошел по следам тетушки Джослина Форсайта, которая лает по-собачьи?
— Я сказала, это худшее из того, что может произойти. Это не вопрос жизни и смерти. Что бы ни случилось, все останутся живы и здоровы. Нет, я уж пойду до конца. Спасибо.
Разворот на каблуках на сто восемьдесят — и она умчалась. Дэн с восхищением произнес в пустоту:
— Эта женщина и своего детеныша бы съела.
Позже
Разговор получился не из легких. Патрисия была недовольна. Крайне недовольна. От ее дружелюбия не осталось и следа.
— Но в понедельник вы сможете предложить свою цену на торгах, — вежливо проговорила Жожо.
— Свою цену я уже предложила.
— Прости, мне действительно очень жаль. Если передумаешь… Я никуда не уезжаю, мой номер у тебя есть.
Потом Мэнни спросил:
— Как она восприняла?
— Теперь она меня ненавидит.
— Да нет, не может быть.
— Может, и еще как. Впрочем, она мне не лучшая подруга. И когда в другой раз мне попадется хорошая книга, она захочет об этом узнать. Как думаешь, — сказала она, резко меняя тему, — на какой урок йоги мне сегодня пойти? Можно выбрать сложный и стоять там на одной ноге, как цапля, потея, как лошадь, а можно пойти туда, где будешь лежать на полу и глубоко Дышать. Что посоветуешь?
— Лежать и глубоко дышать.
— Правильный ответ. Хороший мальчик.
— Не мальчик, Жожо, а мужчина. Когда вы это поймете?
Еще позже
Йогу Жожо решила пропустить. Уже поздно, а лежать и глубоко дышать она может и дома перед телевизором.
Она собрала вещи и двинулась к выходу. Свет в кабинете Джима Свитмана еще горел. Жожо вдруг захотелось задержаться и поболтать, но, постучав и открыв дверь, она обнаружила, что Джим не один — с ним Ричи Гант. Они рассеянно обернулись, чтобы тут же опять обратиться в слух: из динамика шел низкий, безликий голос.
— Послушайте, есть же еще потиражные.
— Извиняюсь, — прошептала Жожо и удалилась. Половина восьмого. Джим и Ричи на селекторном совещании. Что это они замышляют? С кем можно разговаривать в такой поздний час? Ясно, что ни с кем из «местных», это исключено. Это должен быть совсем другой часовой пояс. Стало быть — с кем-то из-за океана.